Вскарабкавшись в темноте по крутой тропинке, девушка очутилась на нависшем над морем узком каменном уступе — сейчас! Всего один шаг, и она навсегда избавится от всех земных огорчений! Всего один шаг… но сделать этот шаг было очень нелегко. Ах, ну почему она его не совершила сразу — едва забравшись сюда, пока не прошёл запал? Ведь, вскарабкавшись на уступ, она его почти уже сделала — этот роковой, этот спасительный шаг — и вдруг остановилась на самом краю? С какой стати? Что её удержало?
Далеко внизу глухо шумел прибой, вверху трепетали звёзды, на востоке поднимался на небо поздний ущербный месяц — Милица нашла оправдание своей нерешительности: конечно! Уйти из этого мира во время убывающей луны — там, в нижнем мире, тебя не ждёт ничего хорошего. Утопись она сейчас — ни за что бы не превратилась в вольную Морскую Девушку, а в лучшем случае, сделалась бы последней рабыней при дворе Водяного Дедушки. Нет, эта жалкая участь — не по ней! Вот через десять дней, когда, обновившись, на небе покажется молодой месяц — тогда она и утопится. А пока…
Как это ни странно, но несовершённая попытка самоубийства облегчила душевную боль — Милица привалилась спиной к скале и бурно разрыдалась: ну, и чёрт с ними со всеми мужчинами! Хоть со своими местными, хоть с пришлыми норманнами! Конечно, жутко обидно, когда тобою побрезговал даже пьяный разбойник, но… не топиться же из-за этого? Как она — дурочка! — чуть было не сделала?.. В самом деле, нет такого закона, чтобы всякая женщина жила непременно с мужем. А вдовы? А её мама Дарица — которая пользуется у односельчан таким уважением, каким не пользуются даже жрицы храма? Разумеется, внешнего почёта у жриц храма больше, но как где у кого что-нибудь заболит, бегут не к ним — к её маме. И почему бы ей Милице тоже не стать ведуньей? Ведь она с детства знает свойства многих целебных трав… да и кое-какие заговоры и заклятия переняла у мамы… и если теперь проявит должное усердие…
…и всё-таки… неужели она действительно такая уродина, что даже пьяный норманн не соблазнился ею?! За что, Белинда, за что-о-о?..
Успокоившаяся было девушка вновь разрыдалась, и слёзы вновь принесли облегчение: не всем же быть красавицами? Боги зачем-то создают и дурнушек? Значит, в общем порядке мира некрасивые девушки тоже зачем-то нужны? Зачем?
На этот непростой вопрос ответа не находилось, Милица всплакнула ещё и, выплакавшись, вдруг заснула — прямо на камнях, на нависшем над морем скальном уступе. Проснулась девушка на рассвете и поначалу удивилась, обнаружив себя не дома, а непонятно где — между морем и небом. Правда, удивление продолжалось недолго, Милица скоро вспомнила перипетии вчерашней ночи и собралась вновь заплакать, но слёз больше не было: ну, и чёрт с ней с телесной красотой! Боги обидели — ничего не поделаешь. Каждому — своё. Сейчас она вернётся в хижину и, смирившись с участью старой девы, попросит маму всерьёз заняться её обучением — ведь настоящей ведунье надо так много знать! Тех жалких сведений, которых она нахваталась на лету, совершенно недостаточно. Отныне её удел: терпение, труд, упорство.
Собравшись домой, Милица оглядела место своего нечаянного ночлега — надо же! Нависшее над морем наклонное каменное ложе от двух до трёх шагов шириной и шагов пятнадцати, двадцати в длину — и как это она ухитрилась не скатиться с него во сне? Хотя… вспомнив о своём намерении утопиться, девушка осторожно подошла к самому краю и посмотрела вниз — страшно, аж дух захватывает! Не менее ста локтей падения — и пришла же ей вчера в голову такая глупость! Да бросься она отсюда, не утонула бы, а вдребезги разбилась о камни — здесь же мелко! Экая дура! Спасибо Белинде, что удержала её от рокового шага! Ведь, в отличие от утопленников, разбившиеся попадают не к морской богине Сайде и даже не к Водяному Дедушке, а к громовержцу Вритре — бр-р-р! Женщине попасть в услужение к Вритре — вообще не мёд, а уж если подобное случается в пору ущербной луны: врагу не пожелаешь!
Отступив от края, Милица повернулась лицом к скале и вдруг заметила ведущую вглубь горы узкую расселину — надо же! Конечно, девушка забиралась на этот каменный уступ далеко не каждый день, но и не вовсе редко — отсюда начинался самый удобный подъём к птичьим гнёздам — и знала совершенно точно: никакой расселины здесь нет. Верней — не было до сих пор: в горах часто случаются оползни, обвалы, а то и просто промоины после сильных ливней. И всё-таки… здесь что-то не так! Никакой расселины здесь быть не должно! Уж ей ли, с детства излазившей все прибрежные скалы, не знать их особенностей?
Милица с опаской заглянула в узкую тёмную щель — из неё на девушку ощутимо повеяло страхом. Пока не поздно, надо отсюда уносить ноги — не то… Вчера бы Милица, без сомнения, так и сделала, однако сегодня… после несостоявшегося самоубийства… сегодня свежеобразовавшаяся чёрная щель не только пугала, но и притягивала девушку: какие тайны хранятся в чреве горы?
Да, но без света соваться в устье незнакомой пещеры?.. не сходить ли домой за факелом?
Благоразумие говорило Милице: вернись! По крайней мере — за факелом! А ещё лучше: вообще забудь об этой таинственной, ни с того ни с сего прорезавшейся в скале расселине! Ведь ты же знаешь, какие ужасные чудовища обитают в чреве земли!
Однако, пугая, чёрная щель притягивала, и девушка, сказав себе, — я совсем чуть-чуть, не дальше, чем на десять шагов, — осторожно ступила во тьму. Разумеется, первым делом Милица босыми ступнями проверила пол расселины — нет ли в нём предательских трещин? — и только, убедившись, что под ногами сплошной камень, сделала первый шаг.
Очутившись во тьме, девушка задержалась, дожидаясь пока привыкнут глаза, и только, когда расширившиеся зрачки стали улавливать слабое отражение льющегося снаружи света, медленно пошла дальше. Второй шаг — третий, четвёртый — слегка освоившись в подземелье, Милица удивилась: она попала не в естественную расселину, а в толще скалы высеченный явно руками подземных жителей искусственный коридор. Узкий, совершенно прямой, с ровным полом, одинаково отстоящими друг от друга стенами и нигде не нависающим, но и нигде не убегающим вверх потолком — как раз такой, чтобы по нему было удобно идти одному человеку.
Это открытие ещё больше насторожило девушку: кто её заманивает в каменную ловушку? Подземные жители? Фея горы? Один из богов нижнего мира?
Заподозрив неладное, Милица чуть было не повернула назад, но сказав себе, что ей ли, за малым несостоявшейся утопленнице, бояться смерти, преодолела страх и пошла вперёд. Разумеется — не спеша, сосредоточив внимание, пристально всматриваясь в первозданную тьму подземного коридора.
Дойдя то того места, где льющийся в оставшуюся далеко за спиной узкую расселину дневной свет полностью потерял свою благотворную силу, девушка остановилась: если она хочет вернуться назад — дальше без факела нельзя. Не говоря о возможных ловушках, стоит этому коридору предательски разветвиться в темноте — и поминай как звали! Она навсегда останется в чреве горы.
Приняв здравое решение, Милица совсем было собралась повернуть назад, как вдруг заметила впереди слабое пятнышко света — чудеса, да и только! Похоже, что этот удивительный, прямой как стрела коридор насквозь пронзает толщу горы! Соблазн оказался неодолимым — отбросив все сомнения, девушка пошла вперёд. С каждым шагом Милицы свет, замаячивший впереди, разгорался ярче — интересно, куда её выведет этот волшебный коридор?
Открытый ею подземный ход привёл девушку в удивительно красивую горную долину: звенели ручьи, порхали бабочки, повсюду цвели маки, тюльпаны, ирисы. И хотя было самое начало лета и на побережье созрели только черешни, вишни, земляника да ранние абрикосы, в этой волшебной долине ветви многих яблонь и груш отягощали спелые плоды — притом, что иные деревья ещё цвели, а на некоторых лишь распускались почки. С виноградных лоз где-то свешивались зрелые гроздья, где-то — зелёные, а где-то — завязь.
Увидев это неземное изобилие, Милица сразу поняла, что попала в горнюю страну вечного лета. К тому же — живьём: слава Белинде, ей не пришлось переступать страшного порога, отделяющего мир живых от обители мёртвых! Да… но за какие заслуги? Девушка твёрдо знала, что живыми в страну вечного лета попадают только великие герои и святые отшельники, да и то — крайне редко. Коллективная память Черноголовых хранила имена лишь одиннадцати счастливцев, сподобившихся такой чести. И среди них — ни одного женского имени. До сих пор только мужчинам удавалось живьём попадать в небожители. И вдруг — на тебе! Уродливая, ничем не отличившаяся девчонка, пройдя нечаянно ею обнаруженным подземным ходом, оказывается в стране вечного лета. Или — дело именно в нём: в этом волшебном подземном ходе?
Немного побродив между плодовых деревьев, съев большое удивительно вкусное яблоко и не встретив ни одного человека, Милица засомневалась: здесь что-то не так. По рассказам шаманов и жрецов, страна вечного лета должна быть густо населена праведниками, и хотя девушке пока открылся только крошечный уголок этой страны — всё равно: мало вероятно, чтобы в этом уголке не нашёл приюта хотя бы один святой.
Закричав, — эй, люди! — и получив в ответ только эхо, Милица почувствовала себя окончательно сбитой с толку: неужели жрецы врут, и в стране вечного лета обитают только одиннадцать человек — те, которые сподобились попасть в неё живьём? А куда же деваются все остальные? Где нашли последний приют бесчисленные поколения предков Черноголовых? Конечно, большинство людей (те, которые жили неправедно) после смерти попадают в услужение Вритре, Белинде, Сайде, Водяному Дедушке и прочим богам и полубогам их народа. Но ведь не все же жили неправедно? К тому же, жрецы утверждают, что, совершая очистительные обряды и молясь за покойников, они помогают большинству грешников после смерти попасть именно в страну вечного лета. А шаманы, в своих трансцендентных странствиях посещающие многие иные миры, подтверждают слова жрецов, рассказывая о встречах с душами предков в этой благословенной стране. Что же? Значит она не в стране вечного лета? Спрашивается — где? Ведь в нашем земном мире не бывает, чтобы яблони одновременно и цвели, и плодоносили…
Ничто не подсказывало Милице ответов на возникшие у неё вопросы, и девушка решила осмотреть открытую ею удивительную долину. Занималось чудесное летнее утро, солнце только-только поднялось над вершинами восточной горной гряды, огненно красные маки льнули к девичьим ногам, воздух пьянил незнакомыми цветочными ароматами, и в то же время дышалось удивительно легко — не имеющая определённо цели Милица не спеша пошла вниз по течению звонкого ручья.
Русло ручья постепенно расширялось, а течение замедлялось — шагов через пятьсот он впал в маленькое прозрачное озеро. Настолько прозрачное, что, казалось, в нём вовсе не было воды — если бы не отражение склонившихся ив, можно было подумать, что нет никакого озера, а ручей просто теряется в спустившемся на землю облаке.
Девушке вдруг нестерпимо захотелось искупаться в этой невидимой воде, сняв свадебное платье — ай-яй-яй, оно не только запачкалось, но и немного порвалось! — Милица ступила на прибрежный песок. И только почувствовав прохладу и сопротивление воды, девушка окончательно удостоверилась в существовании этого совершенно прозрачного озера. Когда вода дошла ей до шеи, Милица поплыла к противоположному берегу, до которого было не более ста шагов. Оказавшись под нависшими над водой ветками ив, девушка стала на дно — воды ей здесь было по грудь — и окунулась с головой: пусть её белобрысые патлы, намокнув, приобретут мало-мальски приличный цвет.
Когда улеглась рябь, поднятая её плесканием и нырками, Милица вдруг увидела в воде отражение своего лица — не может быть! Её лицо выглядело сейчас куда красивее, чем даже ночью — в преображающих всполохах очага. Волосы приобрели дивный медовый оттенок, невыразительные рыжевато-зеленоватые гляделки превратились в два изумруда, румянец с носа перешёл на щёки, тонкие бледные губы наполнились кровью и значительно пополнели, бесцветные прежде брови сделались цвета тёмного янтаря и, выгнувшись дугами, красиво очертили нижнюю часть лба.
Застывшая живым изваянием Милица не могла оторвать взгляда от отразившегося в воде лица: нет! Невозможно! Это не она! Это — фея долины! Которая почему-то пожелала показаться ей в озере! Однако лицо в воде повторяло все движения девушки — наклонялось, если она склоняла голову, прикрывало глаза, если она прищуривалась, гримасничало, если она высовывала язык — так что после недолгих опытов Милица засомневалась: а может, всё же — не фея? Может, всё же в воде отразилось её лицо? Ну да! Как бы не так! Если бы ночью — при свете луны — такое преображение было бы, пожалуй, возможно, да и то… Но чтобы утром — при солнечном свете… или здесь под нависшими до самой воды ивовыми ветвями ещё задержалась ночь?
Девушка выбралась из укрытия, переплыла озеро, повернулась лицом к солнцу и, дождавшись пока успокоится рябь, робко наклонила голову — да! Здесь в волшебной долине с ней случилось чудесное преображение! Сейчас, освещённое солнцем, её лицо было ещё прекраснее, чем в тени деревьев!
Милицу охватило безудержное ликование: радостно завопив, девушка заколотила по воде руками, подняв тучу брызг, нырнула, выскочила на берег, обежала озеро и снова вошла в воду — слава Белинде! Отразившееся лицо было по-прежнему прекрасным!
Немного успокоившись, Милица вернулась под ивы и, пятясь задом, стала медленно выходить из воды. Вообще-то, у девушки не было оснований жаловаться на свою фигуру… вот только некрасивый, какой-то грязновато-тусклый оттенок кожи… а что? Вдруг да и он изменился в этой волшебной долине? Он, разумеется, изменился: по мере того, как Милица выбиралась на берег и её отражение в воде вырисовывалось в полный рост, глаза девушки всё более очаровывала матовая белизна кожи отражающейся в озере небожительницы. О, Великая Белинда, неужели это — она?! Бывшая уродина, которой побрезговал даже пьяный норманн? Да увидь её сейчас этот пьянчужка — мигом бы протрезвел! Более того: не посмел бы по праву победителя силой взять эдакую красоту, а рабом распростёрся бы у её ног! Ведь её кожа сделалась не просто изумительно белой — её кожа вобрала в себя все самые чистые краски горнего мира!
Любуясь своим отражением в воде, Милица потеряла счёт времени — солнце прошло едва ли не половину пути до полудня, когда девушка смогла оторваться от созерцания дарованной ей красоты. Ах, если бы, когда она вернётся домой, сохранилась хоть малая частица этой нездешней красоты! К сожалению, Милица знала, что, по возращении, волшебные чары рассеются — она опять превратится в дурнушку. А по правде — в белобрысую уродину… И девушка решила в этой удивительной — так похожей на страну вечного лета! — горной долине задержаться до вечера: о, хотя бы один день быть красивее всех на свете! Да за это не жалко десяти лет жизни!
Выбравшись на берег и пройдя несколько шагов по высокой траве, Милица увидела хорошо утоптанную тропинку — значит, она здесь всё-таки не одна? Значит, это не дикий край? А?.. неужели, действительно, страна вечного лета? И она вот-вот встретит бородатого праведника?
Застыдившись своей наготы, девушка захотела одеться в оставленное на другом берегу озера платье и передумала: незачем! По словам посещающих иные миры шаманов, в стране вечного лета даже святые ходят нагишом — стало быть, грех скрывать ту божественную красоту, которую являет сейчас её преображённое тело.
Тропинка привела Милицу к стоящей на возвышенности среди лилий, тюльпанов и ирисов одинокой хижине — похожей на жилище её мамы Дарицы, но только много красивее: с четырьмя большими окнами по фасаду, опоясанную поднятой над землёй на два локтя крытой террасой. В их деревне даже у старейшины Гракха и трёх сотников не было таких красивых жилищ. Хотя, конечно, их несуразные хижины с многочисленными пристройками были несравненно просторнее.
Поднявшись на террасу по семи ступенькам широкой деревянной лестницы, Милица постучала в приоткрытую дверь — в ответ не раздалось ни звука. Что? Никого нет дома? Помедлив, девушка постучала ещё раз — опять тишина.
То ли от стука, то ли сама по себе приоткрытая дверь распахнулась полностью, словно бы приглашая Милицу войти внутрь, и, немного поколебавшись, девушка решилась — в самом деле, не съедят же её небожители?
Внутри помещение разделялось на несколько комнат, каждая из которых, даже самая маленькая, имела хотя бы одно окно — Милица обошла их все, не встретив никого из хозяев. Более того, у девушки сложилось впечатление, что здесь вообще не жили — хотя на кухне горел очаг с вытяжной, выведенной через потолок, трубой, а на столе стояли три накрытых глиняных миски, из которых шёл вкусный запах свежеприготовленной горячей пищи. Кроме мисок на застеленном белой льняной скатертью столе помещались кувшин с вином, серебряный кубок, бронзовый нож и деревянная ложка. Складывалось впечатление, что недавно в эту пустую хижину зашла стряпуха, приготовила обед и ушла перед самым появлением Милицы — чудеса, да и только. Девушке сделалось несколько не по себе: конечно, страна вечного лета — страна чудес, и всё же… между тем, из мисок так вкусно пахло… а Милица сегодня ела только яблоки, груши да виноград…
…обозвав себя свиньёй, девушка села к столу, сняла с мисок крышки и взяла ложку. Похлёбка оказалась божественной, приправленное тушёными овощами жареное мясо — ещё вкуснее, а незнакомое Милице, тающее во рту сладкое блюдо — выше всяких похвал. Соответственно, вино не могло быть ни чем иным, кроме как эликсиром бессмертия.
Отобедав без приглашения в чужом доме, девушка ещё раз обозвала себя свиньёй, но уже — благодушно, с налётом самолюбования: ах, какая я смелая! Не побоялась съесть непонятно кому предназначенный обед! А вдруг сейчас сюда заявится голодный медведь и скажет: кто ел из моей большой миски? Подать сюда эту мерзавку! Живьём проглочу обжору! В самом деле?.. если без детских страшилок… если серьёзно?..
Задумавшись всерьёз, Милица пришла к успокоительному выводу, что, скорее всего, этот обед предназначался ей. И более: она сейчас действительно в стране вечного лета; ибо только в этом горнем краю с ней могло случиться чудесное преображение: из дурнушек — в красавицы! Ну, а обед, жильё… конечно! Её попросту заманивают остаться здесь! Да — но… с какой стати? Девушка ни разу ни от кого не слышала, чтобы в страну вечного лета приходилось заманивать — куда там! Как раз напротив! Чтобы живыми попасть в небожители, легендарным одиннадцати праведникам пришлось проявить чудеса героизма и святости! И вдруг её, ничем не примечательную девчонку, чуть ли не за уши тащат в рай… нет! Здесь что-то не так…
Понимая, что своим умом ей не найти ответа на этот каверзный вопрос, Милица решила принять всё как есть: если Владыка этого мира сочтёт нужным открыть ей тайное тайных — откроет, а если нет… что ж! Ей здесь очень даже неплохо: не говоря о бытовых удобствах, красота, обретённая ею в стране вечного лета, стоит всего, оставленного за волшебным перевалом мира! Вот только — одиночество… зачем ей красота, если её не видит никто из людей?.. или?.. разумеется! Её испытуют! Как она дурочка не догадалась раньше! Подаренное ей жилище, оставленный на столе горячий обед — конечно! Здесь есть люди! Праведники и праведницы. Только она их пока не видит. Чтобы они стали зримыми, ей требуется что-то совершить… сделать какой-то важный выбор… да, но — какой?..
На этот вопрос ответ было найти ещё труднее, чем на предыдущий — за какие добродетели она живьём попала в рай? — и Милица, также как и в первом случае, решила положиться на волю Владыки горнего мира: захочет, разъяснит ей в чём дело. А не захочет…
…понимая, что, в отличие от первого вопроса, на второй она должна найти ответ сама, девушка не стала изводить себя мучительными догадками: в конце концов, она сюда не напрашивалась! Сами заманили — сами научат, что делать! А не научат — что ж! Как здесь ни хорошо, а томиться в одиночестве даже в стране вечного лета — она не согласна! Погостит до вечера и по волшебному коридору вернётся домой — в хижину мамы Дарицы.
После самовольно съеденного обеда Милица захотела осмотреть жилище во второй раз: войдя сюда без приглашения, если таковым не считать открытую дверь, она была в первую очередь озабочена поиском хозяев — обстановку и убранство комнат глаза девушки отметили вскользь, без должного внимания.
Кроме кухни, в хижине было пять комнат: в двух из них стояли широкие низкие ложа, застеленные ткаными покрывалами, в одной, окружённый лавками длинный стол, в следующей, шесть сундуков, две лавки и круглый столик, а в самой маленькой Милицу ждало удивительное открытие. Отодвинув занавеску, зачем-то отгораживающую один из углов этой комнаты, девушка отпрянула, увидев шагнувшую ей навстречу богиню. Через мгновенье, сообразив, что она видит своё отражение в огромном зеркале, Милица застыла, очарованная немыслимой чистотой этого отражения. Ни бронзовые, ни даже драгоценные серебряные зеркала не могли похвастаться ничем подобным — как их ни полируй, а природный цвет серебра и бронзы всё равно подмешивается к цвету отражаемых ими предметов, неизбежно искажая живые краски. Да, серебряные зеркала искажают меньше, но всё равно — заметно. А тут…
…девушка никак не могла оторвать глаз от своего отражения — о, Великая Белинда! Неужели в мире возможна такая божественная красота?! Даже — в стране вечного лета? Да если бы её сейчас увидел Путятко — онемел бы от изумления! Рухнул бы на колени, умоляя выйти за него замуж. Побежал бы к Дарице, предлагая за её дочь всё достояние своего очень небедного рода. К сожалению — он не увидит. Как и никто из живущих на той стороне людей. Только — здешние небожители, которые почему-то не спешат показываться ей не глаза. И которых, возможно, нет вообще. А есть… а кто, в самом деле, здесь есть?.. а ведь кто-то есть… кто-то построил эту хижину, кто-то приготовил еду…
Мысленно вернувшись к главной загадке удивительной горной долины, Милица смогла преодолеть чары волшебного зеркала, рассудив, что оно здесь тоже неспроста, что его намеренно ей подсунули, желая удержать в этом пустынном краю. Кто и зачем, Белинда?! Какой сумасбродный Владыка так возлюбил уродину, что не только даровал ей неописуемую красоту, но и всеми силами тщится привязать её сердце к затерявшейся между миром живых и миром мёртвых уединённой долине? Причём — не показываясь на глаза своей избраннице. Или бог этой долины — вообще не человек? Какое-нибудь зверообразное чудище? Ну, и что! Он же не может не знать, что человеческие дочери падки до всяких чудищ? Нет, эта версия тоже ничего не объясняет.
Смешавшаяся Милица резко повернулась и вышла из комнаты — прочь от этого колдовского зеркала! Стоит подольше заглядеться в невидимую отражающую поверхность — она навсегда станет его пленницей. Не сможет оторвать взгляда от той красавицы, в которую будто бы превратилась. Ой ли, а действительно — превратилась ли? А вдруг это всё обман? Особенно — зеркало? Да, но — зачем? Зачем заманивать в страну вечного лета, когда каждый из живущих на земле мечтает в неё попасть после смерти. Вот именно — после смерти… А может, она потому и не видит никого из обитателей этой благословенной страны, что ещё жива? А живым не дано видеть мёртвых. И, значит, ей, чтобы не скучать здесь в одиночестве, необходимо умереть? Вот, стало быть — её выбор… умереть и очнуться красавицей в стране вечного лета — или живой уродиной прозябать у себя на родине? Легко сказать… а сделать? Пойти и утопиться в озере? Чушь! Утопившись, она, в лучшем случае, попадёт в прислужницы к Сайде. Страны вечного лета утопленнице не видать как своих ушей. Нет, выбор, который ей предлагают сделать, не так прост.
Отчаявшись разгадать загаданные ей загадки, Милица вышла на террасу и по невысокой лестнице спустилась на землю — под небом, среди деревьев чужая воля менее ощутима, чем под кровлей, в четырёх стенах. Да ещё — в такой странной хижине: где невесть кто кормит её обедом и соблазняет волшебным зеркалом — упорно не желая показываться на глаза. Непрост, ох, непрост Владыка этой долины…
Устроившись на пригорке под цветущим крупными розовыми цветами, неизвестном ей деревом, Милица собралась с мыслями: с одной стороны, её явно заманивают в эту удивительную страну, а с другой — не желая показываться на глаза, здешние обитатели недвусмысленно дают понять, что, прежде чем быть принятой в горних селениях, ей необходимо сделать окончательный выбор. Выбор — да, но… что ей следует выбрать? А главное — из чего? Понятно, утопиться в озере — это не выбор. Если только… она уже не утопилась! Верней — не разбилась.