--Первый жеребяк на моем счету,-- хрипло выдавил он,-- но клянусь, не последний.
--Даже так? -- откликнулся Джек, вложив в короткую реплику весьма сложный букет чувств: отвращение, ужас и даже некий недвусмысленный намек.
--Да, именно так,-- злобно рявкнул Эд. И повторил уверенней: -- Клянусь, этот сатир далеко не последний!
Затем медленно выпрямился и вызывающе уставился на родича.
Джек видел, что тот близок к истерике. Он помнил Эда в подобном состоянии -- в пьяной кабацкой потасовке. Суматошные бешеные удары кузена тогда причинили своим ущерба не меньше, чем тем, кому на самом деле были адресованы.
--Остынь, Эд! Неужто я похож на жеребяка? -- примирительно произнес он и сделал шаг к распростертому телу.-- А кто это здесь?
--Вав.
--Вав?
--Да, Вав. Из той семейки вайиров, что проживают на ферме твоего отца. Я долго его выслеживал -- шел по пятам, пока не убедился, что он один-одинешенек. Затем под предлогом, будто собираюсь показать гнездовье мандрагоров, заманил на эту полянку. Никаких мандрагоров здесь, понятное дело, и в помине нет, но пока он озирался и соображал, я ударил в спину.
Это оказалось чертовски несложным делом, Джек! Он даже и пикнуть не успел. И это после всего того звона, будто врасплох жеребяка никогда не застать! Завалить его оказалось легче легкого, уверяю тебя! Буквально раз плюнуть!
--Ради всего святого, Эд! За что? Что он тебе такого сделал?
Кузен грубо выругался и, взметнув блеснувшее матово-красным лезвие, шагнул навстречу. Угрожающе рыча, Самсон ощерился и подобрался для прыжка. Его хозяин почти машинально взмахнул клинком -- с тихим свистом сверкнула безупречная дамасская сталь, готовая отразить любую угрозу.
Но Эд даже и не думал нападать. Словно не заметив эффекта, какой возымело неосторожное движение, он продолжил разговор -уже тоном пониже. Джек опустил ятаган; похоже, они с Самсоном поторопились с выводом -- темпераментный кузен просто подкреплял свои слова выразительным жестом.
--Разве мало тебе уже того, что он жеребяк? -- выдохнул Эд.-А мы с тобой люди? Послушай, Джек! Ты ведь с Полли О'Брайен знаком?
Джек мигнул от неожиданности при таком резком повороте разговора, но ответил кивком. Разумеется, он прекрасно помнит Полли. Девушка живет в приграничном городке Сбейптаху (названном так по вине неисчислимых стай крохотных крылатых разбойников -- сбейпташек), куда недавно переселилась из столицы -- Сент-Диониса -- вместе с матерью, вдовой аптекаря. На новом месте мать сразу же открыла лавчонку и вовсю торгует целебными снадобьями, винцом, притираниями и, ходят слухи, чуть ли не приворотным зельем. А дочка помогает.
Встретив Полли впервые, он и сам разве что не влюбился -настолько хороша показалась девушка. Точеная фигурка, нежный овал личика, на котором полыхали магическим светом невинно-шаловливые серые глазища.
И не взирая на риск получить втык от Бесс Мерримот, за которой ухлестывал уже давно, а с родителями ее так даже собирался приступить к обсуждению приданого, Джек навряд ли удержался бы от соблазна приударить за Полли, когда б не кузен Эд. За кружкой пива в таверне "Алый рог" тот исповедался в самых серьезных намерениях по отношению к девушке. И как друг и брат Джек вынужден был отступиться. К глубочайшему своему огорчению.
--Разумеется, знаком,-- ответил он.-- Ты ведь, когда положил глаз на нее, pаспpостpанялся об этом чуть ли не на каждом шагу.
--Она попросила
--Постой, постой! Что ты мелешь такое! Когда это могло произойти? Ведь я провел в горах всего ничего -- не больше пяти дней! --О, святая Вирджиния! Да за это время весь мир мог бы встать на уши! Мамашу О'Брайен застукали за торговлей жеребякскими снадобьями и упрятали за решетку. Претензий самой Полли сперва не предъявляли; не было бы их и после, не дай она деру, когда заявился шериф. Сыскать ее нигде не смогли; но Винни Арчард -помнишь ее, старушка божий одуванчик, день-деньской в окошке торчит -- сообщила, что видела Полли. Наблюдала свидание ее с сатиром на окраине города. С тех пор никто больше Полли не видел, и нетрудно сообразить, что она уже в кадмусе.-- Эд перевел дыхание и пригорюнился. --Ну, и?..-- с деланным равнодушием спросил Джек. --Ну, а на следующий день шериф издает приказ об аресте Полли. Как тебе этот анекдот? Смех! Слыханое ли дело, объявлять в розыск попавшего в подземелье к жеребякам! Разве кто их втречал когда потом? --Думаю, что нет. --И это гнусная, поганая правда! Никто не знает, что ожидает людей в кадмусе. Может, как уверяют некоторые, жеребяки пожирают их живьем. А может, как болтают другие, утаскивают в Социнус. Лишь одно я знаю твердо: Полли на этот раз от меня не уйти! --Ты так сильно втрескался, Эд? --Нет!!! Эд исступленно уставился на родича; затем смущенно потупился: --Ладно, твоя правда -- я чертовски любил ее. Но с этим все. Точка. Перегорел. Теперь я только ненавижу. Она поганая ведьма и трахалась с этим мерзким сатиром. И не смотри на меня такими глазищами, Джек! Сомнений никаких нет! Полли встречалась с Вавом тайком, под предлогом покупки запретных снадобий, и трахалась! Нет, ты подумай только, Джек! Вообрази себе такое! С этой дикой, тупой, заросшей скотиной! Она трахалась, а я... я подыхал от тоски по ней! --А кто выдвинул обвинение против миссис О'Брайен? --Понятия не имею. Кто-то письменно известил епископа и шерифа. А они не выдают своих информаторов, сам понимаешь. Джек задумчиво потеребил кончик носа, покусал губы и сказал: --Не потому ли Нейт Рейли и закрыл свою аптеку, что не мог тягаться с мамашей О'Брайен? --А тебе, как я погляжу, пальца в рот не клади! -- криво усмехнулся кузен.-- Быстро соображаешь. Чуть не каждый второй в городе по зрелом рассуждении пришел к такому же выводу. Тем более, что у супруги Рейли самый длинный в Сбейптаху язык. Пусть даже так -- и что с того? Если мамаша О'Брайен приторговывала этими дьявольскими снадобьями, тюряга самое что ни на есть место для таких, как она. Так что Рейли тут особо ни при чем. --И какое же наказание светит мамаше О'Брайен? --Светит? Да ее уже приговорили -- к пожизненной каторге на золотых копях, что в Хананийских горах. Джек недоуменно поднял брови: --Уже? Не слишком ли резво для нашего правосудия? --Ничуть! Она созналась спустя всего шесть часов после ареста, а по этапу ее отправили лишь через два дня. --Шесть часов на дыбе развяжут язык любому, не только пожилой женщине. Что, если об этом прознает местный Блюститель Завета? --Ты что же, защищать ее взялся, что ли? Ты ведь знаешь, когда вина подсудимого бесспорна, можно чуток и поприжать. Правосудию от этого никакого вреда -- кроме пользы. И жеребякам никогда не проведать, какие устройства есть в наших тюремных подвалах. А даже узнай они что, чего нам бояться? Ну, нарушили мы маленько договор. Так что теперь, вешаться, что ли? --Стало быть, ты все же уверен, что Полли прячется в кадмусе на нашей ферме? --А где же еще? Собственно, этого,-- Вонг махнул рукой в сторону тела,-- я собирался сперва припереть к стенке и выведать всю подноготную, но когда остался с ним с глазу на глаз, так меня разобрало! Удержаться не смог. И вот в результате...-- Он присовокупил к последним словам еще один выразительный жест. Машинально проследив взглядом линию жеста, Джек заметил нечто, всмотрелся, нервно шагнул вперед и ткнул кончиком клинка: --А это еще что такое? Вонг нагнулся и приподнял голову сатира за густую гриву. На каждой щеке мертвого алели грубо вырезанные ножом письмена. --Разобрал буковки? -- спросил Эд.-- Это УЖ. Отныне будешь встречать их часто. Наступит день, они украсят щеки каждого в Дионисии жеребяка. А если нам удастся сговориться с остальными народами, то и во всем Авалоне. Каждый сатир и каждая сирена будут помечены этим знаком, и каждый посмертно! --Слыхал я в таверне какую-то болтовню,-- протянул Джек,-- о некоем тайном обществе, посвятившем себя борьбе с жеребяками. Но не поверил, решил -- пьяная блажь. Во-первых, какая уж там тайна, если о ней болтают последние пропойцы. А во-вторых, подумал, что байками подобного сорта люди всегда тешились, обсуждая Преткновение. Одни лишь разговоры. Никогда никаких поступков. --Во имя всего, что людям свято и дорого -- отныне ты увидишь множество поступков! -- Эд сбросил с плеча котомку.-- Пойдем, поможешь захоронить останки.