Два ВП шли сквозь толпу, как эсминцы. Один держал мою руку в стальных тисках и тащил меня за собой – мелькали гневные лица, поворачивающиеся за мной, но я не смог бы даже крикнуть. Кучерявый, держа другую руку так же больно, прикрывал с тыла. Мы очутились у боковой двери аудитории так быстро, словно по рельсам.
– Сюда…, – сказал ВП, дернув меня в сторону. Позади я слышал разрастающийся гневный крик. – Черт!, – горько сказал кучерявый. – Вы прямо начали бунт.
– Э-э, извиняюсь.
– Побудь умным секунду. Заткнись. – Обращаясь к ВП, он сказал: – Портной.
– Правильно. – Они поставили меня меж собой, одна рука под мышкой, другая под локоть – и мы двинулись. Они держали меня, как мебель: не имело значения перебираю ли я ногами или нет – мы двигались. Кучерявый шел впереди, свернул направо в темный служебный коридор, потом налево в шкаф для веников, открыв дверь там, где ее не могло быть. Мы прошли и там была тишина. Мы очутились во тьме.
– Подождите. – Кучерявый сунул что-то в настенный терминал. Тусклые красные лампы на потолке включились и я разглядел, что мы находились в другом коридоре, только на сей раз он был безликим. – Идите со мной!
Я последовал за ним в небольшую комнату. Там был стол и два кресла. Он бросил свой клипборд на стол и сел. Указал мне на другое кресло и я уселся. Он открыл ящик и вытащил пачку сигарет, вытряхнул одну и закурил. Мне не предложил.
Так – это было похоже на допрос.
Я вспомнил одно кино. Наклонился и вытряс сигарету из пачки сам.
– Я не сказал, что тебе можно курить.
– Вы не сказали, что нельзя, – нагло посмотрел я в ответ.
Он коротко усмехнулся: – Это не сработает. Я смотрел то кино.
Я пожал плечами и затушил сигарету: – А я вообще не курю.
Он не засмеялся. Он позволил улыбке улетучиться и задумчиво изучал меня некоторое время. Наконец, сказал: – У тебя есть кое-что для меня?
– Что?
– Ты пытался найти меня этим утром, не так ли? – Он похлопал себя по груди.
– Что? Я, наконец, заметил. На груди стояло: «Валлачстейн».
– О!, – сказал я, понимая наконец. – Но компьютер сказал, что вы не существуете.
– Тебе лучше поверить. – Его кресло тревожно срипнуло, когда он подался вперед.
– Меня даже сейчас нет здесь. Это – все твои галлюцинации. А теперь мне кажется, что у тебя есть что-то для меня. – Он протянул руку.
Я все еще был умненьким. Я сложил свои руки. – Вначале мне нужно несколько ответов.
Рука осталась протянутой: – Послушай, не глупи, у тебя большие неприятности, будь немного хорошим мальчиком и, может быть, я смогу вывести тебя отсюда тихо.
Может быть. – Воздух стал заметно холоднее.
– Я не просил спасать меня из чего бы ни было. Вы затащили меня сюда против моей воли…
– Хочешь вернуться? Это тоже можно устроить. Просто отдай посылку Оби, и сержанты Конг и Годзила вернут тебя прямо в центр того, что ты начал. Хотя мне кажется, что тебе гораздо лучше оставаться с нами. Мы окажем тебе покровительство и, может быть, ты захочешь сказать нам спасибо.
– Ага – я, может, захочу сказать: а пошли вы!… Я устал от всех «надо», «обязан», «должен», что валятся на меня.
И все без объяснений. Никто никогда ничего не объясняет. А потом вы удивляетесь, что я не следую правилам! Поэтому катитесь вы!.. Мне сказали, что если я не смогу найти вас, то должен уничтожить посылку. Что ж, я не смог найти вас. Вы не существуете. А теперь, где выход?..
– Садись, Джим, – сказал он. – Ты объяснил свою позицию. Кроме того, дверь заперта, и я пока не готов отпереть ее.
Меня остановило то, что он назвал меня по имени.
Он ждал меня. И кое-что еще – он намеренно сел рядом со мной в аудитории! И эти ВП! Они подпирали меня до тех пор, пока…
– Как долго?, – спросил я.
– Как долго я не открою дверь?
– Нет. Как долго вы, кто вы там есть, наблюдали за мной?
– А, это. Через три минуты, после того как ты не нашел моего имени в каталоге.
С тех пор ты под наблюдением.
– Женщина справа, на докладе доктора Цимпф?
– У-гу, и оба лейтенанта слева. Я не знаю, что ты привез, но Оби сказала, что это важно. – Он добавил: – Я не скрываю, мне любопытно увидеть то, что Оби считает слишком опасным передавать по проводам – даже по секретной, закодированной линии. – Он наклонился бросить сигарету в пепельницу. – Могу я получить это?
Я задержал дыхание. Вздохнул. – Да, кажется так.
Он преподнял бровь. – Нет больше возражений?
– Вы назвали ее Оби?
Валлачстейн улыбнулся. – Быстро схватываешь. Ты не так глуп.
Я вытащил коробочку и передал ему. Он перевернул ее и положил лицом вниз на стол. Я не разглядел, что он делал пальцами, но дно ее сдвинулось, открыв тонкое фальшивое дно. Внутри была кассета памяти. Валлачстейн достал ее и сунул в карман пиджака так обычно, как если бы делал это каждый день; потом поднял глаза и заметил мое выражение. – Что-нибудь спросишь?
– Э-э, я никогда не видел таких.
– И, наверное, больше никогда не увидишь.
– Можно спросить, почему? Я имею в виду фальшивое дно.
– Конечно. Эту вещичку нетрудно сломать, особенно в хорошей лаборатории. – Он перевернул ее и подвинул мне. – Здесь. Когда у тебя день рождения? Набери его.
– Мой день рождения?
Он кивнул. Я набрал на клавиатуре и коробочка открылась. Внутри была пачка в пятьдесят банкнот по тысяче кейси.
– С днем рождения!, – сказал он.
– Что?
– Гонорар курьера. Ты пронес сообщение и тебя не убили. Деньги неважны. Это просто приманка, в случае если потеряешь коробку. Не тот человек откроет ее; подумает, что перевозили деньги. Сожги бумажную упаковку: просто на случай, если они не обманутся деньгами, на упаковке есть микрофотография. В ней ничего, кроме длинной последовательности случайных чисел. Можно свихнуться, пытаясь ее декодировать, потому что она не поддается расшифровке. Это просто крошево. Еще одна ловушка. Розыгрыш, хотя идея в том, чтобы привести противника в смятение, и увести его от настоящего секрета. В эти дни мы все так удивительно проницательны – с обоих сторон – что никто не прекращает думать, что может быть более легкий путь.
– Э-э… сэр… противник?
– Ты уже встретил его. Там, снаружи. – Он указал на дверь. Он вытряс деньги из коробки на стол передо мной и смахнул ее в ящик стола. – Давай, забирай. Лучше потратить их сейчас, прежде чем они станут совершенно бесполезны.
– Э-э, надо ли сдерживаться? Я имею в виду, не будут ли удивляться, где я взял их?
– Не волнуйся. Никто не будет. Мы все крадем у мертвых, так или иначе. Никто не спросит. – Он подхватил клипборд и встал, все одним движением. – Прошу оставаться здесь, пока я не посмотрю это. – Он со значением похлопал по карману. – Хочешь кофе?
– Да, спасибо.
– Хорошо. – Он уже был за дверью.
Подумать было о чем. Хотя бы, что происходит здесь? На что я наткнулся? И как мне теперь выйти?
Я попробовал дверь. Он запер ее за собой. Я снова сел.
Потом встал и попробовал ящики стола. Они тоже были заперты. Я пожал плечами и вернулся в кресло. Потом подумал, не сделал ли какую глупость. Могут ли у стен быть глаза, а не только уши? Надеюсь, что не ковырял в носу перед одной из камер.
Дверь открылась и один из ВП пришел с подносом. Он запер дверь за собой, подошел к столу и поставил поднос. Пододвинул его ко мне: кувшин кофе, одна чашка, кувшинчик сливок, сахарница и ложка. Сел в кресло за столом, сложил руки и откинулся. Кресло громко запротестовало. Он уставился на меня.
Я налил чашку кофе и осторожно попробовал. Уф! Неужели они успели смотаться на кухню сержанта Келли?
– Что ж, вот и мы, – сказал я. – Э-э, вы сержант Конг или сержант Годзилла?
Он открыл рот и сказал: – Заткнись.
Я заткнулся.
Это были очень неуютные полчаса. По крайней мере мне показалось, что полчаса.
Все время мы сидели и сердито смотрели друг на друга.
Наконец полковник Валлачстейн вернулся. Движением головы он отпустил сержанта Конга, или, может быть, Годзиллу, и снова уселся за стол. Он отодвинул в сторону поднос с кофе, даже не взглянув на него. Подождал, пока дверь не закрылась и сказал: – Я верю тебе. О четвертом кторре. Пришлось круто, не так ли?
Я пожал плечами. – Кому не пришлось?
– Ты удивишься. Мир полон оппортунистов. Не беда. Оби говорит, что ты окей. Она попросила меня уважить обязанность. Если мне это покажется правильным.
– Обязанность?
– Кажется, она уже говорила. Каждый член Специальных Сил не только имеет право, но и обязанность понимать смысл его приказов…
– Вы имеете в виду, что у меня есть право задавать вопросы?
Он кивнул: – А у меня обязанность ответить на них.
– Ну, это вовремя. Да, у меня куча вопросов. Прежде всего, что, к черту, здесь происходит? Не только тут, но и там, снаружи? Почему никто из этих дураков не принимает кторров всерьез? И…
Он поднял руку, чтобы я не частил. И подождал, пока мои вопросы не иссякли. Он глядел несчастливо. – Я сказал, «если мне покажется правильным».
Извиняюсь, но мне не кажется. Еще нет. Может, вообще нет. Ты стал настоящей занозой в заднице, понимаешь? К несчастью…
– К несчастью что?
Он взглянул искоса. – К несчастью, ты – больная заноза в заднице. – Он хмурился. Посмотрел на часы и еще больше нахмурился. – Не зная, что с тобой делать. И мне надо возвращаться. Я перехватил кое-какую информацию этим утром.
Мне претит оставлять тебя в подвешенном состоянии, но у меня нет выбора, и я извиняюсь, но не будет хорошей идеей вернуться на конференцию. По крайней мере, не сегодня. Там немало людей, ищущих тебя, и среди них совсем немного дружелюбных. И еще надо понять, как управится с тем, что ты начал. Э-э, послушай, я договорюсь, чтобы для тебя записывали остаток конференции на катушку, и твое отсутствие мы прикроем на пару дней. По меньшей мере до вторника, когда большинство иностранных делегатов будут на пути домой. Я буду весьма обязан тебе за это. И, может быть, потом я придумаю, что с тобой делать.
– Э-э, я ничего не должен говорить по этому вопросу?
– Ты недостаточно наговорил сегодня?
– Я только встал и задал вопрос. И все еще не получил ответа.
– Тебе не приходила мысль, что тебе нечего ответить? – Он встал. – Подождешь здесь. – И снова вышел.
На сей раз не пришлось ждать так долго. Дверь отворилась и майор Лизард Тирелли просунула голову. – Маккарти?
– Что? Да, хай!
Она глядела раздраженно. – Пошли, – сказала она. Я последовал за ней в затемненный холл и направо. А теперь куда мы идем? Дверь осталась позади.
Мы остановились перед лифтом. Дверь открылась при нашем появлении. Я зашел следом за ней. На панели управления была единственная кнопка. Она нажала ее и дверь закрылась. Лифт пошел вверх.
– Куда мы?
– Тринадцатый этаж, – сказала она.
– В отелях не бывает тринадцатого этажа.
– В этом есть, – сказала она. Голос сдавленный. Очевидно, она не хотела говорить. По крайней мере, не со мной.
Я заткнулся и мы прошли остаток пути в тишине.