— Разве ты не узнаешь меня? — спросила закутанная в плащ фигура и сняла с плеча длинный, узкий металлический футляр. Складки капюшона незнакомца скалывала длинная костяная игла, оставляя лишь щелочку для рта, но казалось, он пристально разглядывает Саргатана.
Архидемон был выше всех собравшихся на полторы головы. Когда он сталкивался с опасностью или же ему бросали вызов, то обычно складывал руки на груди и выпрямлялся во весь свой рост. Теперь костяные пластины его лица стали медленно смещаться, а пламя, короной возвышавшееся над головой, разгорелось еще больше. Собравшиеся демоны знали, что это верные признаки раздражения Саргатана, и замерли в ожидании расправы.
— Как мне узнать тебя, если ты закутан с ног до головы? Да и знака твоего я не вижу.
— Но ты должен меня помнить… с тех пор, еще до Низвержения. По крайней мере, мой голос изменился вроде бы не сильно…
Элигор подумал, что это, наверное, самая странная фраза, которую он слышал за очень долгое время. Он не встречал еще ангела, голос которого Ад не исковеркал бы до неузнаваемости. Хрустальная напевность Небес давным-давно покинула их, сожженная огнем и криками боли. Этот пришелец затеял неумную и опасную игру. Однако было в его речи что-то располагающее.
Саргатан всмотрелся в загадочную фигуру пристальнее. Он владел искусством срывать покровы с тайного, но в этот раз почему-то медлил.
— Откинь капюшон… — В голосе его явственно прозвучала угроза.
— Может быть, я так и сделаю, если ты попросишь меня на Старом языке…
— Он в прошлом. Он исчез. Остался только этот.
— Ну что ж, тогда, возможно, твои глаза и уши остались такими же, как там, на Небесах. — Рукой в кожаной перчатке незнакомец медленно вытащил из капюшона костяную иглу. — Микама! Адойану Валефар! — воскликнул он.
— Валефар! — тоже воскликнул Саргатан и кинулся обнимать пришельца.
Вместе со всеми Элигор удивленно смотрел, как их господин отпустил, наконец, другого архидемона, и чувствовал его неподдельную радость. Элигор знал, что перед ними — самый лучший друг властителя Адамантинаркса. Об утрате его за весь срок пребывания в Аду Саргатан говорил всего несколько раз, да и то лишь нескольким избранным.
Потеря Валефара стала для него тяжелым ударом, как будто там, на Небесах, победоносные серафимы вырвали из поверженного ангела нечто большее, чем просто сердце.
— Где ты был все это время?
— В Дисе, — уронил Валефар и склонил голову. — И пробыл я там слишком долго, гораздо дольше, чем хотел. Если уж попал туда, уйти очень нелегко.
Саргатан положил на плечо друга когтистую руку:
— Забудь, всё в прошлом. Теперь ты здесь и здесь можешь остаться.
Валефар легко вскинул на плечо свой футляр и раздвинул обожженные костяные пластины лица в широкую ухмылку.
Вместе они спустились с горы. Проходя мимо Халфаса, Саргатан кивнул ему, и тот принялся скатывать планы в рулон — дворец мог и подождать.
Элигор видел, что прибытие Валефара как будто вернуло его господину некое равновесие, словно к нему вернулось что-то недостававшее. Хотя Низвержение сильно изменило обоих, все равно любой демон мог по-прежнему легко представить, какими они были до Великой битвы. Теперь Саргатан стал носить свой угрожающий кокон плоти с большей легкостью. А Валефар, полностью сознавая свою подчиненную роль, отлично умел вырвать господина из хватки мрачных дум. Валефар всегда казался Элигору слишком радостным, легким — таким было не место в Аду.
Люцифер пропал.
По всем рассказам, Низвержение его было самым впечатляющим. Те, кто мог вспомнить о нем, говорили, что, когда он упал, осветилось все небо, а вся поверхность Ада вспыхнула и пошла трещинами. Вот только никто не смог найти место его падения.
«Где? Куда он подевался?» — в который раз задавался вопросом Адрамалик. От этой мысли никуда было не деться, и он, оставаясь один, вымеряя шагами промозглые коридоры огромной горы, бывшей цитаделью Вельзевула, возвращался к ней постоянно. Магистр выходил к верхним бойницам башни, на две сотни пядей выше остальных, обшаривал глазами кровли Диса и снова сосредоточивался на этом проклятом вопросе. Задавать его вслух повелитель Преисподней, великий лорд Вельзевул, не позволял никому.
Когда находилось свободное время, Адрамалик часто проводил его здесь, наблюдая за столбами жирного дыма, за пульсирующими молниями и нависающими над Дисом тучами. Город этот являл собой квинтэссенцию Ада. Он возник сразу после Низвержения, первым, рос с тех пор неудержимо и безостановочно, его кубические здания словно почковались, а извилистым переулкам и забитым улицам не было числа. Адрамалик часами разглядывал это хитросплетение, и оно напоминало ему раковую опухоль, распустившую метастазы по мертвой поверхности Ада. Он направил взгляд вниз, к подножию крепости. Там ютились низенькие хижины, зажатые между грандиозными правительственными постройками. Но все они как будто старались отгородиться, отпрянуть подальше от возвышавшейся над ними цитадели Вельзевула. Да так оно и было. И Адрамалику даже нравилось такое явное проявление страха перед властью. Власть… «Но куда же исчез Люцифер?»
В отсутствие Люцифера бразды правления, само собой, принял его лучший генерал. Вельзевул, говорили некоторые — и Адрамалик им не возражал, после Низвержения стал странным существом, вобравшим в себя бесчисленные останки ангелов, которые не сумели добраться до Ада целыми. Он поглотил их, трансформировал павших в мириады мух, которые и составляли теперь его тело. Случай в Аду невиданный, да и нигде не виданный. Не было недостатка в мудрецах, полагавших, что воцарение Вельзевула — часть хитроумного плана самого Люцифера. Потому решения и привычки нынешнего повелителя Преисподней под вопрос никто не ставил, как бы ни разнились они с поведением, обычным для других архидемонов. Способности его тоже никогда никем не оспаривались.
Адрамалик уверенно ориентировался в путанице внутренних артерий громадной, почти как сам город, крепости. Толща хладной плоти полностью закрыла крепость сверху, а магистр редко выглядывал наружу — только когда бывал на верхних этажах или когда его посылали на какое-нибудь задание. Впрочем, все, что оставалось снаружи, мало его волновало. К своей роли верховного магистра Ордена Мухи он относился всерьез и рассматривал все с точки зрения полезности для своего господина. Орден охранял Вельзевула, а потому пользовался множеством неслыханных в Аду льгот. Взамен его члены были глазами и ушами повелителя, как в самой цитадели, так и в городе.
Дворец повелителя был источен множеством темных закоулков и потайных лазов, это создавало благодатную почву для роста всяческих интриг и страхов. И это же делало работу Адрамалика трудной, но одновременно крайне увлекательной. В причудливой формы залах дворца царили полумрак, сырость и какая-то болезненность, причем внутренности крепости состояли не из привычных уже в Аду кирпичей-душ, а из расширенных вен и растянутых артерий, которые вели в маленькие, холодные, темные клетушки, похожие на внутренности огромных органов. В неровностях пола постоянно скапливалась какая-то жижа, а предметы обстановки, скудные и невыразительные, часто были липкими на ощупь. Многочисленные придворные, вынужденные обитать в этой плоти, переговаривались между собой негромко, они понимали: все это — цена, которую приходится платить за близость к правителю Ада.
По пути к Ротонде Мух Адрамалик зашел в казармы Ордена. Коридор словно выплеснул его в длинную базилику с сотнями изрезавших стены дверей. Покои рыцарей располагались в этой горе мяса столь глубоко, что воздух, никогда не знавший ветра, был здесь густым и прохладным.
Проходя мимо помещений, Адрамалик слышал приглушенные стоны — его подчиненные забавлялись с придворными суккубами. Если рыцарь находился в комнате, перед дверью пламенела в воздухе его личная эмблема. Стоны и вздохи перебивались рычаниями и короткими захлебывающимися криками — это были звуки не только безобидных удовольствий. Суккубы хорошо знали свое дело — дарили радость и своим наслаждением, и добровольными страданиями. «Что ж, заслужили, пусть развлекаются. Они — мои ножи, срезающие любую заразу измены, а потому лучше держать их наточенными», — сострил про себя Адрамалик и улыбнулся.
Сам магистр снисходил до развлечений нечасто, особенно — до развлечений такого рода. Привязаться к кому-нибудь он позволить себе не мог в принципе, чтобы не поставить под удар свое положение при дворе, и уж совершенно излишней могла оказаться привязанность к огненно-развратным нежностям какой-нибудь высокопоставленной, особо соблазнительной куртизанки.
Он сосредоточенно шагал мимо дверей, стремясь миновать казармы поскорее. Влажный блестящий пол усеивали лужицы красноватой жидкости, и кожаная мантия Адрамалика вскоре покрылась пятнами. Внушающий ужас магистр Ордена довольно неуклюже прошлепал к черному входу в дальнем конце помещения, потом поднялся по широкой лестнице и прошел под украшенной резьбой аркой, которая возвышалась перед сужающейся артерией, ведущей в Ротонду.
Печально известная Ротонда Вельзевула, перекрытая высоким куполом, венчала собою крепость, вырастала из верхних складок ее гниющей оболочки. Это сооружение было уникальным даже для Преисподней — его частично построили, а частично вырастили. Адрамалик помнил, как стоял на краю ямы, зияющей словно пустая глазница, когда в ее основание внедрили огромную живую конструкцию, после чего купол запечатали. Помнил, как из этого кратера постоянно несло гнилью, то и дело приходилось, скрипя зубами, отворачиваться. Первые кирпичи здания создал Мульцибер, архитектурный гений Вельзевула, которому и принадлежал этот проект. Перед глазами магистра до сих пор стояла картина бесконечных рядов душ, за которыми следили крылатые палачи. Проклятые покорно ждали своей участи. Он слышал их заунывные стоны, стихавшие по мере того, как их, слой за слоем, поглощало огромное здание. А еще Адрамалик помнил, как от их криков лицо его хозяина кривилось от удовольствия.
Вскоре демон вступил в кишкообразный проход, ведущий к самой Ротонде. Перед входом ему пришлось скрючиться; чуть ли не стоя на коленях, он начертал в воздухе пламенеющий глиф, дающий доступ внутрь. Да, из такого положения вынужденной мольбы напасть неожиданно на повелителя Преисподней просто невозможно. Всякий раз при входе в Ротонду Адрамалик внутренне усмехался тому, что один из самых могущественных демонов Ада прибегал к таким смехотворным уловкам. Они красноречиво свидетельствовали о настоящей паранойе Вельзевула, или, как его называли порой вполголоса, просто Мухи.
Сморщенный сфинктер входной диафрагмы неохотно разжался, и магистр уловил смутные силуэты собравшихся — неясные из-за густого тумана, в котором плавала похожая на чешуйки пыль. Головные огни демонов мерцали, словно далекие звезды. Сегодня должно было произойти посвящение в Орден, событие редкое и важное.
Адрамалик вывалился в помещение, выпрямился. Слизистая дыра за ним сразу сморщилась, затянулась. К полумраку покоев Вельзевула приходилось привыкать даже после затененных коридоров крепости. Адрамалик окинул взором огромное помещение, пытаясь обнаружить, что здесь изменилось за время его отсутствия. Магистр бывал в Ротонде уже много раз, а многие тысячелетия обострили его взор и сделали привычной окружающую обстановку, а потому упускал он мало.
Он привык к удушающей затхлости этого места, но ему всегда казалось забавным, что самое большое строение в Аду является одновременно и самым тесным. Только стоя в центре Ротонды, можно было предположить, каковы ее размеры на самом деле. Магистр огляделся вокруг, но все выглядело так же, как и прежде.
Адрамалик не спеша направился к собранию демонов, стараясь не наступить на плавающие в лужах крови куски сырого мяса. К ним он тоже притерпелся. Ко всему, происходящему в этой комнате, приходилось привыкать, иначе можно было сойти с ума, а безумцев выбрасывали без одежды и оружия в Пустоши. Магистра всегда забавляло наблюдение за демонами, прилетевшими в Дис откуда-нибудь издалека, которые входили в эти покои впервые. Те всегда смотрели вперед, никогда не опускали взгляда, изредка поднимали глаза вверх и старались сосредоточиться только на возвышавшемся в отдалении троне. В зрачках визитеров тут же поселялся страх, а челюсти сжимались. Их ужас и отвращение всегда его забавляли — настолько они были явны и настолько откровенно сквозило в них желание немедленно отсюда уйти. Нет, думал Адрамалик, они никогда не будут чувствовать себя здесь так уверенно, как он. И он этим гордился.
Среди двух десятков собравшихся у трона демонов преобладали просители. Магистр сразу обратил внимание, что повелителя на троне нет, но отсутствовал даже первый министр, лорд-советник Вельзевула Агарес. «Интересно, какие такие дела отвлекли Агареса от столь важной церемонии?» — подумал Адрамалик. Оглядев присутствующих, он сосредоточил все свое внимание на виновнике торжества.
О нем он знал все. Магистр и лорд Агалиарепт, изучая биографию новичка, перевернули каждый камешек. Ему с самого начала пришлось преодолеть немало испытаний, так как он пал очень далеко от всех остальных демонов. Его занесло на немыслимое расстояние, и после тысячелетий скитаний в одиночестве он попал к загадочным людям-саламандринам. Там испытуемый научился выживать в Пустошах, охотиться на разных зверей Преисподней, украшать себя их шкурами и членами и использовать эту добычу так же, как ее применяли исконные жители Ада. Его искусство обращения с оружием, которое основывалось в основном на технике и движениях обитателей Пустошей, далеко превосходило навыки других рыцарей. Выглядел демон-новичок странно: он казался одновременно и умным, и откровенно диковатым, отчасти, возможно, из-за охотничьего трофея — массивного рога, который он воткнул в свой гладкий череп. Правда, попав в Дис, он быстро приспособился, в короткий срок освоился с обычаями двора, а когда было нужно, всегда помалкивал. Адрамалик считал его чуть ли не собственным протеже и знал, что он хорошо послужит Ордену.
Магистр подошел к трону, и собравшиеся демоны услышали, что сверху доносится слабое жужжание. Там, под куполом, висели тысячи кож. Они покачивались на ажурной паутине сухожилий словно от слабого ветерка, а ведь свежесть, живительность наружного воздуха никогда не проникала в этот всегда закрытый, без единого окна зал. Нет, движение исходило от самих шкур — они дергались, корчились, словно тщетно пытаясь вырваться из плена. Порой Адрамалик заходил в Ротонду и тогда видел, как Вельзевул, не зная, что за ним наблюдают, зачарованно следит за их шуршащим танцем. И тихо хихикает.
Жужжание усилилось. Вскоре господин взойдет на трон. Некоторые демоны беспокойно заерзали, но новичок смотрел вверх без тени страха. Адрамалик снова подумал, что сделал верный выбор.
В Аду нет дней и ночей. Днем здесь всегда считали то, что в другом месте сошло бы лишь за поздние сумерки. Только движение красного ока Алголя, на которое иные смотрели как на надзирающий глаз Небес, могло служить средством измерения времени. Он процарапывал свой одинокий путь на черноте неба с интервалами, достаточными для того, чтобы по ним можно было ориентироваться. Мертвенно-бледный восход этой словно больной звезды возвещал наступление дня. Свет же, излучаемый ею, не давал почти ничего.
Много тысячелетий миновало, прежде чем Алголь увидел наконец завершенный дворец Саргатана. Купол здания, увенчанный по кругу шпилями, возвышался теперь над городом, словно могучая горная вершина. Внутри находился аудиенц-зал, и мрачной красоте его не было равных. Эстетичность идеи Саргатана оказалась настолько возвышенной, а исполнение Халфаса столь умелым, что когда Элигор впервые вошел внутрь, то почти забыл, что находится в Аду. Минералы для украшения свозили сюда из самых отдаленных районов, доставляли на баржах по Ахерону и использовали их так изящно и умело, что каждый, видевший зал в первый раз, просто замирал от восторга.
В помещении было около ста арочных пролетов, а купол из светлого обсидиана парил, словно невесомый. Саргатан лично показывал зал каждому из значительных посетителей, обращая внимание гостей на особо выдающиеся детали: вычурные дымчатые капители, венчающие каждую из пяти сотен золотых колонн; причудливые узоры отполированного до зеркального блеска кроваво-красного пола. Если кладка остальных частей дворца выполнялась традиционным способом, из кирпичей-душ, то в аркаде, в аудиенц-зале и его куполе использовались лишь материалы, отобранные у недр, вырванные из плоти скал. Уже одно это сделало здание уникальным. И Саргатан не желал, чтобы в сердце главного сооружения его города страдали души. Некоторые называли дворец памятником тщеславию архидемона, но Элигор знал: таким образом его хозяин стремится удержать память о Небесах.
Он сам, Валефар, а иногда и заместитель Валефара младший демон Зорай часто демонстрировали дворец посетителям. Когда в зал вошел великий граф архидемон Бифронс со свитой, все три его глаза расширились от удивления уже при виде размеров помещения. Валефар степенно, как и положено первому министру Саргатана, возглавлял процессию, неспешно показывая роскошества зала, а гость только пыхтел — и не из-за своей явной тучности, а от изумления.
— Государь, — прошептал тогда своему господину Элигор, — если уж граф Бифронс, которого никто не может назвать излишне скромным, не скрывает своего изумления, то любой другой, кто придет сюда, будет просто поражен. Об этом чуде пойдет слух по всему Аду.
Саргатан поднял взгляд к Небесному Оку купола, на котором скользили черные облака.
— Ты прав, Элигор. Но Бифронс не понимает, что я построил этот зал для тех, кто остался там, Наверху… Пусть они видят, что не все мы утратили достоинство. Даже теперь…
Тем временем Валефар покинул гостей, подошел и внимательно посмотрел на Саргатана: