На мосту через Ахерон Элигор тоскливо оглянулся на город и стиснул зубы.
Перед ними возвышались Восточные ворота Адамантинаркса высотой в полсотни этажей; ветер трепал над ними флаги. А еще выше, отбрасывая длинные тени на парапет стены, парила эмблема Саргатана. Элигор вгляделся вверх, пытаясь различить фигуры лучников Зорая. Они были вооружены особыми луками, выполненными из одной-единственной вытянутой, скрученной и изогнутой души. Зорай, сам отличный стрелок, рассказывал Элигору о том, как демоны из Гвардии получали место в этом отборном отряде. Для этого они должны были лично изготовить лук, причем сделать это при помощи особого ритуала, который следовало совершать в Пустошах, в полном одиночестве. Но прежде требовалось подобрать подходящую для лука душу. И демоны искали ее, ведь искусство их состояло именно в этом — в выборе на улицах души, которая идеально соответствовала бы нужным требованиям. Некоторые искали ее годами, иные отчаивались и возвращались в Гвардию или переходили в другие, менее привилегированные части армии Саргатана. Элигор вздохнул и решил, что на обратном пути он обязательно поднимется к лучникам. Своего рода самовнушение: думая о том, что сделает при возвращении, он старался теперь отбросить неприятные ощущения, всякий раз охватывавшие его на пути в Дис.
Пройдя ворота, караван спустился на холмистое поле, окружавшее город. Оно было покрыто толстыми венами и артериями, питавшими город. Они зарывались под стену и поднимались из-под улиц, змеясь вверх, крест-накрест пересекая фасады органических зданий. По ним текла желтоватая лимфатическая жидкость, поддерживавшая жизнь в душекирпичах и в органах, которые обеспечивали другие функции строений и были вечно мягкими и податливыми, пылая жаром.
По мере удаления от ворот сеть вен и артерий становилась реже, а вокруг виднелись только оливково-серые слои плоти. На ветру тут и там раскачивались отдельные артериальные деревья, чудом выжившие в этих ужасных условиях. Они смягчали пустоту горизонта, но не укрывали от ветра. Кое-где торчали свалившиеся сверху или всплывшие снизу валуны, далее кожные покровы прорывались уже настоящими скалами. Элигор видел лежбища многоголовых крылатых зверей Пустошей и слышал их отдаленные крики — они доносились даже сквозь шум ветра.
Самым невозмутимым в группе оставался Саргатан. Он углубился в чтение толстого тома, который прихватил в библиотеке. «А что ему, собственно, волноваться? — подумал Элигор. — Ему-то уж точно ничто не угрожает».
Душезвери топали и бренчали упряжью. Когда Адамантинаркс исчез за горизонтом, а затем угасло и его зарево, к каравану пристала стая гарпий. Упав с черного, затянутого облаками неба, они закружились в сотне футов над караваном, иногда пикируя вниз на своих кожистых крыльях. Эти создания, обычные спутники путешественников, всегда держались поодаль и, раскинув кожистые крылья, пикировали вниз на караван только тогда, когда чувствовали чье-то горе. Элигор, как и большинство демонов, обычно не обращал на них внимания. Если же они становились слишком шумными или назойливыми, можно было серией глифов сбить десяток-другой. Хоть какое-то развлечение.
Несмотря на пересеченную местность, верховые душезвери двигались резво, и Элигор поинтересовался, не отстали ли идущие пешком. Несколько раз он обернулся, наблюдая, как путники и солдаты пробираются между испещривших местность складок, оспин и трещин. Похоже, их подстегивал страх.
Через три дня пути они вышли к Пламенному Срезу — широкой, прорезающей горы реке раскаленной лавы. Ландшафт резко изменился. В воздухе запахло гарью. Сквозь дым Срез казался вздымающимся к небу костром. Плоть уступила место затвердевшей лаве, застывшей в виде каких-то судорожно выгнутых образований. Элигору этот пейзаж нравился ничуть не больше угнетающих мясных полей. По его мнению, Саргатану и Валефару лучше бы просто слетать в Дис, а его и вовсе оставить в Адамантинарксе — следить за безопасностью. Но лорд из каких-то своих соображений считал, что капитану летучей гвардии тоже следует посетить Дис — возможно, хотя бы для того, чтобы сравнить мрачную столицу Ада с Адамантинарксом. Правда, Элигор без таких сравнений вполне мог бы обойтись. Его мутило от одной мысли о Дисе.
Через две недели караван вышел к знаменитым городам-близнецам по имени Клыки Левиафана. Путники разбили лагерь вблизи от них на выступе скалы. Старшие демоны, в отличие от младших и от душ, во сне и отдыхе не нуждались, поэтому Элигор подошел к обрыву. Оба города активно строились в громадной нише у подножия нависавшей над ними горы, один нависал над другим, копируя собрата по размерам и форме. Строительные леса почти соприкасались, и легко можно было передать с них соседям инструмент или материал, но Валефар объяснил, что подобное категорически запрещается. С момента основания городов прошли уже тысячелетия, и они стали жуткими соперниками. Было решено, что никто из жителей одного города не может помогать жителям другого, чтобы не ускорять их строительство. Элигор знал, что, как только города будут достроены, между ними промелькнут огромные молнии. Они расколют гору, лавины камня поглотят и размелют все построенное вместе со строителями, словно огромными челюстями.
А когда пыль рассеется, города снова начнут подниматься из праха, все повторится заново и в той же последовательности. Судя по стадии постройки, разрушение должно было последовать весьма скоро, и Элигор пожалел, что не станет его свидетелем. Ну, как-нибудь в другой раз, сказал он себе.
Алголь как раз завершил свой месячный цикл, когда отряд начал огибать обширную долину Награсагриель, в которой обитали бесчисленные и легендарные кукольники душ. Здесь Элигор еще не был, ибо ранее в Дис они следовали иными маршрутами. Саргатан следовал своей привычке изучать местность — он неспешно двигался по ней и присматривался ко всему попадающемуся на пути, полагая, что все когда-нибудь пригодится. Конечный участок пути к столице лежал по другую сторону долины, а, принимая во внимание пешую часть каравана, обход ее должен был занять еще недели три. Но, даже зная о срочности путешествия, Саргатан сам определял, сколько желает находиться в пути. А он очень хотел показать это зрелище своим ученикам.
Элигор услышал их еще до того, как увидел. Грохот кукольников — саг-хримов — барабанную симфонию их панцирей, звук настолько резкий, что демону сразу стало немного не по себе. Чем ближе они подходили, тем невыносимее он становился. Саргатан подвинул своего скакуна ближе к Элигору.
— Удивительные создания, — произнес он громко. — Они столь же стары, как и Ад. Вельзевул, обнаружив их, сразу сообразил, чем их занять. Он повозился с ними, настроил на людей, поставил перед ними задачу — Задачу с большой буквы, — и они приступили к ее выполнению. Суть задачи тебе известна?
— Нет, государь. Только слухи, что они вроде как делают что-то с людьми еще прежде, чем те сюда попадают.
— Это правда. Саг-хримы могут связываться с людьми и, что более важно, влиять на них. Человек слаб, ущербен. Легкий толчок — и он уже бежит по выбранной тобой дорожке. По утоптанной дорожке, ведущей к нам. И — добро пожаловать! А саг-хримы дают ему стимул.
— Каким образом?
— Тренированные Вельзевулом помощники кукольников, психоманты, создают образ души, а потом направляют саг-хримов согласно планам Мухи. Каждое отдельное создание имеет манипуляторы — вот эти длинные пальцы, которые ты видишь, — ими можно менять абстрактный образ, который творят психоманты. Эти образы представляют полный цикл жизни человека. Его душа дуальна, имеет духовную и физическую ипостаси. И та и другая подвержены влиянию. Здесь представлены обе, и обе можно изменить. Видишь, духовной соответствует та светящаяся сеть, а физической — парящий в воздухе набор костяшек. Каждый образ немного отличен от другого, некоторые жестче, другие помягче. На первый взгляд иная душа совершенна, не сразу и изъян найдешь. Но стоит саг-хримам его обнаружить, как они начинают тянуть его, перекручивать, резать, а иногда даже увеличивать — и так добиваются цели. Потом они отправляют материальные черепки духа в кучу, на которой сидят. А душа далее следует своей дорогой, в конце которой попадает к нам в гости. И остается навсегда. Кстати, заметь, Элигор, людей никто ни к чему не принуждает, а только соблазняет, испытывает. Так гораздо труднее, но и гораздо лучше для нас, так как человеку, попавшему сюда, винить некого, кроме самого себя.
Саргатан задумчиво посмотрел на равнину, а потом покачал огненной головой:
— Приходится признать, что оценить возможности саг-хримов и использовать их мог только гений.
Элигор покосился на Саргатана — удивился восхищению, которое тот выразил в адрес Вельзевула. Потом перевел взгляд на работающих саг-хримов и только теперь заметил теряющихся на их фоне психомантов. Те оказались ростом никак не выше самого Элигора, но обязанности словно придавливали их к земле. Сидящие саг-хримы превышали своих наставников ростом раз в шесть и были покрыты хитиновым панцирем; из их покачивающихся тел выступали странные органы, а массивные руки с множеством пальцев медленно извивались, не останавливая своей работы. В воздухе перед ними висели светящиеся образы душ, и Элигор видел, как создания тянут, перешивают, плетут их при помощи своих тонких пальцев и мерцающих нитей огня. Зрелище это завораживало, едва ли не гипнотизировало демона, но еще невероятнее было то, чего они добиваются своими методичными движениями. Саг-хримы, столь далекие от людей, уговаривали их, соблазняли согрешить. От малых проступков — к большим. А в итоге изменялись целые культуры, начинались войны, совершались злодеяния, убийства, изнасилования, творилось человеческое зло во всех мыслимых формах — и все из-за хитростей кукольников. И — по гениальному замыслу Вельзевула. Глобальность этого замысла едва укладывалась у Элигора в голове.
— Мне это кажется почти несправедливым. Ведь люди же такие хрупкие, слабые. Кто из них может воспротивиться такому? — чуть ли не сам себя спросил Элигор.
— Немногие. Очень, очень немногие. Почти никто.
Саргатан отошел, а Элигор все не мог оторвать глаз от саг-хримов.
Он внимательно наблюдал все время, пока стоял караван, так как знал: пройдет еще немало времени, прежде чем он вновь окажется здесь. Он так погрузился в зрелище, что почти удивился, когда смог наконец повернуться и увидеть Саргатана и Валефара. Те были заняты разговором с крылатым незнакомцем.
Элигор приблизился к беседующим и узнал гонца: сержант летучей гвардии Муруп-и, хороший воин. Посланец стоял на коленях перед лордом, несомненно благодарный за краткий отдых: ведь полет из Адамантинаркса был долгим и трудным.
— Элигор! — прогремел Саргатан, перекрывая грохот саг-хримов. — Твой центурион прибыл по поручению Зорая. Похоже, пока мы тут прогуливаемся, наш добрый друг Астарот набрался храбрости, собрал все силы и двинулся к нашей границе. Устраивает вдоль нее лагеря и базы, но пока не вторгся. Похоже, нам придется оставить караван и поспешить в Дис.
Элигор кивнул, чтобы не кричать в ответ, и покосился на отдыхавших путников. Без архидемонов их выживание в Пустошах вновь оказывалось под большим вопросом. Но приказ лорда не оспаривают, поэтому путешественникам придется рассчитывать на себя. Некоторые из них уже поднялись на ноги, возможно чувствуя, как что-то изменилось.
— Кирпичики у старика кончились, — ухмыльнулся Валефар.
— И варианты, — добавил Саргатан. — Теперь хочет у нас позаимствовать и то и другое. Как неблагодарно с его стороны, правда?
— Зря мы ему помогали! — рубанул воздух ладонью Элигор.
— Мы делали то, что нам говорили, — пояснил Валефар. — Потому-то и надо поскорее в Дис.
Элигор расправил затекшие от долгого бездействия крылья, помахал ими, разрабатывая мышцы. Он с интересом следил, как архидемоны, готовясь к полету, расправляли летные шкуры. Валефар и Саргатан проходили полную трансформацию. В отличие от Элигора у них после Низвержения не сохранилось полноценных крыльев, поэтому им приходилось создавать их из тканей и костей. Преобразование было полным. После того как их тела размягчились, истончились, а за спиной раскрылись новые кроваво-красные костистые крылья, архидемоны уже мало напоминали себя. Только лица, выглядывавшие из-под капюшонов плоти, остались прежними. Элигор в очередной раз поразился чудесам архидемонов и даже слегка позавидовал их силе.
В воздух они взмыли одновременно. Элигор еще раз взглянул на караван. Гвардия, несомненно, доведет путников до Диса, в этом он был уверен. Равнина, покрытая темной мозаикой саг-хримов, исчезала внизу, их светящиеся огоньки, изменяющие судьбу человечества, стали похожи на звезды Небес. Насколько обманчивым бывает иногда внешнее сходство…
Элигор посмотрел на Саргатана и сквозь иссеченные облака увидел на горизонте оранжевое сияние. Огни Диса.
Адрамалик молча наблюдал за белой фигуркой, пробиравшейся по Ротонде к пустому трону. Подойдя поближе, она исчезла за огромными, хаотично нагроможденными на полу зала кучами гниющего мяса и костей. Ее чистое белое тело, по настоянию Вельзевула всегда обнаженное, ярко контрастировало с кровавой краснотой вокруг. И она так легко переступала своими запачканными кровью птичьими ногами, что умудрялась не касаться разбросанных вокруг огрызков костей.
Адрамалик ее хотел. Так же, как и остальные демоны двора. Как сексуальную игрушку, как трофей. Лилит. Прекрасную и ужасную, чувственную и бесстрастную, жаркую и холодную, хрупкую и сильную… И возможно, благодаря всему этому невероятно вожделенную. Но, как и все, он знал, какое последует наказание, если Вельзевул заподозрит, что у него существуют соперники. Перед его гневом меркла даже его паранойя.
Какой-то из ее шагов вызвал тихое жужжание.
Адрамалик не трудился поворачивать голову, чтобы отыскать источник звука. Ни к чему. Даже если бы взгляд сумел пронизать мглу, он не мог определить точку, из которой исходил этот звук. Их было множество. Он, их хозяин, — здесь. Он носился там, вверху, под потолком между шкурами и мокрыми кусками плоти. Множеством глаз следил за Адрамаликом и за пробиравшейся к трону Лилит. Ей приходилось трудно. Обходить влажные колонны и островки гниющих тел было очень непросто.
Жужжание усилилось, сгустилось. Теперь, приглядевшись, Адрамалик смог различить вверху движение — он видел, как первые из десяти тысяч спускающихся мух формируют крыло. Он уже давно привык к появлениям Вельзевула. Правда, таких выдержанных демонов, как магистр, даже в столице практически не было.
Лилит была близко. Он видел красную склеру ее глаз, тонкие ноздри, густые пряди снежной гривы. И тонкую пленку пота, блестящую на точеных формах ее тела.
А над ними сгущался и покачивался темный смерч — вращался неторопливым торнадо в переполненном останками пространстве. Жужжание пульсировало, изменяло тон, становилось отчетливее — это уже напоминало звуки, складывающиеся в слова. При звуках голоса Вельзевула суровые черты Адрамалика всякий раз искажала кривая усмешка.
Однако это было чудо. И объяснить его мог лишь Люцифер. Ибо упорно не смолкали слухи, что он сам создал Вельзевула. Как раз перед Войной Люцифер задумал обзавестись бесстрашным и преданным, не задающим лишних вопросов помощником, настолько отличающимся от всех ангелов, что отвечать мог только перед ним. В полной тайне, против воли Трона он создал такое существо, нырнул в материю Небес и вживил в найденные там частицы верную душу. Тогда это творение еще не звали Вельзевулом. Никто, кроме Люцифера, не знал его имени, а теперь оно было потеряно.
После Низвержения и исчезновения Люцифера Вельзевул в гневе растоптал небесную пыль, из которой состоял, и превратил ее в прожорливых мух. На них он изобразил гротескные карикатуры оставшихся на Небесах серафимов. Его трансформация стала невероятным актом самобичевания, уродства, и архидемоны до сих пор говорили о ней с ужасом.
Эту историю Адрамалик вспоминать не любил — хотя бы из-за того, что мысли его обычно обращались к тому, что требовало внимания здесь и сейчас. О невероятных и страшных днях после Низвержения он не хотел даже думать.
…Сквозь гудение мух он услышал тихое шлепанье: Лилит приблизилась по лужам протухшей кровавой слизи к трону и остановилась; замерла, опустив голову.
Над нею роились, бесновались мухи — крылатые атомы тела властелина. Основываясь на донесениях дворцовых шпионов, Адрамалик не сомневался в пламенном желании Лилит раздавить каждую из этих мух и отправить Вельзевула в небытие. Он не сомневался также и в том, что Лилит пожертвовала бы почти всем, чтобы достичь этой цели.
И тут раздался голос Вельзевула — словно шепот тысяч крохотных глоток:
— Флерти сообщил о распространении среди душ нового культа. Культа Лилит. — Несколько мгновений ровного жужжания, затем хор мух спел очередную фразу-вопрос: — Что тебе об этом известно, дорогая моя?
Адрамалик сказал бы, что Лилит, услышав свое имя, вздрогнула. Так ему, во всяком случае, показалось.