— Не может быть! — в свою очередь изумился Сатина. — Они похожи на существо из кошмара.
Арчи улыбнулся. Да, эти когтистые задние лапы и мощный хвост, эти несоразмерно маленькие, напоминающие детские ручки, передние лапы, эта похожая на обрубок дерева морда с огромной пастью, эти треугольные зубы в несколько рядов, эти крохотные, скрытые в складках чешуйчатой кожи глазки… все это вряд ли заставляет думать о высоком разуме. Но когда снек-ла вступает в битву на твоей стороне — то благодаришь всех богов за то, что они позволили им существовать.
— Может, — спокойно ответил молодой маг. — Но удивительнее всего на этой фреске знаете что? Обычно та-ла изображали этих существ как врагов. Две расы длительное время враждовали между собой, пока более древние ни уступили. А здесь изображена вполне мирная сцена — два взрослых снек-ла и детеныш, которому на поднятую лапу опустилась белая птица. Да, если верить мифам и соразмерить рост снек-ла с изображением, то эта пичуга должна быть никак не меньше крупного орла. Но ощущение такое, словно человеческий ребенок кормит с ладони кого-нибудь вроде синицы. Я попытаюсь узнать что-нибудь о том, что может быть тут изображено. Знаете, господин Сатин, часто оказывается, что какой-нибудь барельеф или фреска, созданные та-ла, связаны с совершенно конкретной легендой. А за многими легендами — реальные события.
Арчи притворялся равнодушным, но у него вдруг возникло ощущение, что с этой, показанной ему Сатиным, фреской, связано что-то очень важное.
Генрика в Кромешном мире принимает форму снек-ла. Белые птицы, подобные тем, что он сейчас видит, неотличимы от тех, с которыми он разговаривал за Кромом, в разноцветном лесу на берегу целебного озера.
Как все это связано?
Но вслух о своих догадках молодой маг говорить не стал. А господин Сатин, удовлетворившись ответом своего спутника, перевел разговор на другую тему:
— Налюбовались? Эх, чувствую, маги дорого бы дали за возможность изучать эти подземелья. Когда-нибудь я приведу сюда умников с кафедры стихиальщиков, и они наверняка найдут тут что-нибудь для них полезное. Но пока не хочу, чтобы об этом древнем комплексе кто-то знал. Слишком неспокойно пока в государстве.
Арчи пожал плечами.
Он чувствовал, что эти подземелья сохраняют лишь эхо древней магии. Вряд ли они были храмом или лечебницей. Такое ощущение, что здесь та-ла просто жили — так, как умели жить эти мудрецы и поэты, окружая себя прекрасным и не думая о величии.
Словно в ответ на мысли молодого мага, Сатин сказал:
— Все-таки нам надо поговорить о делах сегодняшних. Лучшего места для разговора не придумать. Тут есть один грот…
Миновав еще несколько коридоров, Арчи и Сатин вошли в небольшое помещение, отделенное от тоннеля занавесью из нанизанных на нити кусочков слюды.
Сатин с гордостью погладил тихонько зазвеневшие от прикосновения гирлянды:
— Вы, наверное, замечали, что в оставшихся от та-ла помещениях почти нет внутренних дверей. Я не задумывался над этим парадоксом, пока ни попал сюда. С одной стороны, может быть, двери и были, но деревянные, и за прошедшие тысячелетия они просто истлели. Но, с другой стороны, даже дерево должно как-то крепиться, а на откосах арок нет никаких следов того, чтобы в них что-то вставляли. Потом я подумал: а вообще — зачем нам двери? Первый приходящий в голову ответ — загородиться, запереться от всего окружающего мира, чтобы почувствовать себя спокойно в надежной скорлупе. Раньше люди боялись диких зверей, теперь — воров и разбойников. Но если нет страха перед миром? Остается только одна причина, по которой дверь все же нужна — чтобы по комнатам не гуляли сквозняки. Но тогда это может быть вовсе не привычная нам дверь, а любая занавесь или вообще — магический экран. Поэтому, когда я увидел под аркой кучку осколков слюды, причем каждый камешек имел отверстие, словно это были бусины, я сразу догадался, что это было. Нити, на которых когда-то висели эти камешки, конечно, сгнили. Но у меня был с собой моток пенькового шпагата, а скучать без дела я не люблю. И вот вам — настоящая дверь! Теперь здесь, в моем — я уже почти всерьез считаю его моим — доме — тепло и уютно.
Арчи вслед за Сатиным миновал тихо позванивающую завесу и ощутил, что небольшом гроте, скрытом за ней, тепло и сухо, как в хорошо протопленном доме. Комната казалась жилой: несколько пледов, постланных на каменное ложе, какая-то нехитрая посуда на столе и даже спиртовая горелка, на которой можно сварить кофе. Такое ощущение, что молодой маг перенесся в одну из келий монахов-нанитов в Будилионе.
Арчи невольно улыбнулся:
— А у вас уютно!
— Я старался, — ответил Сатин. — Это самое подходящее место для того, чтобы пить кофе, есть вашу многострадальную курицу и разговаривать о дворцовых тайнах. Ведь вы же хотели услышать начало истории про маршала Вильмирского и Ее Величество королеву?
Глава 18
Арчи вдруг вспомнил, что с утра ничего не ел. Путешествие по подземельям захватило его, и юноша совершенно забыл о корзинке, которую упорно тащил по всем крысиным лазам.
"Сам нес — и сам забыл, что у меня есть корзинка с провизией", — удивился молодой маг.
Впрочем, с ним это и раньше бывало: увлекшись чем-то, он забывал обо всем остальном. Но теперь, в "келье" Сатина желудок властно напомнил Арчи о своих правах.
Вскоре в подземелье стало совсем уютно: над столом висел "волшебный огонек", на спиртовке закипал кофе, а Сатин сервировал легкий завтрак: курица, хлеб, зелень и вынутый из какого-то шкафчика круг сыра.
Арчи откупорил бутылку, которая "завалялась" в уголке корзины.
Поставив ее на стол, хозяин подземной кельи первым делом плеснул себе в бокал вина, выпил и вдруг сморщился:
— Какая гадость! И куда же катится этот мир? Талантливые молодые люди, можно сказать, будущее королевства, вынуждены пить ослиную мочу, которую пройдохи-кабатчики выдают за вино! Нет, надо составить петицию и потребовать наказать прохиндеев!
Арчи удивленно взглянул на Сатина, с опаской налил и себе, попробовал и пожал плечами:
— Вино как вино. Я пивал и похуже.
Сатин рассмеялся:
— Не обращайте внимания, мой друг! Просто настраиваюсь читать вам долгую лекцию по истории, а преподаватели истории, как вы знаете, больше всего любят ругать новое и с умилением вспоминать былое…
Арчи прыснул и притворно-стариковским голосом продолжил шутку:
— И не говорите, и не говорите, коллега! Последние времена настают, не иначе как боги прогневались на нас! Все не то, все не так! Вина и то — приличного не найти! А вот давеча!
Отсмеявшись, Сатин принял серьезный вид и сказал:
— Большую часть из того, что я сейчас буду говорить, вы наверняка уже знаете. Просто хочу изложить события в определенной последовательности.
Он на мгновение замолчал, перестал кривляться и продолжил:
— Итак, король Виталис вступил на престол в тринадцатилетнем возрасте. Его сводный брат, принц Эдо, подписал манифест о том, что не имеет никаких претензий на трон (за себя и своих потомков), и за это его "наградили" должностью командующего Восточной армией. Впрочем, это — только номинальная должность. Фактически Эдо — настоящий владыка Сунлана, который связан с Келенором довольно жидким вассальным договором. Точнее, это Эдо признал себя лично вассалом своего младшего брата. То есть Сунлан, как бы входит в наше королевство, но прекрасно обходится без нас и сохраняет дружелюбие лишь до тех пор, пока им правит Эдо. Или до тех пор, пока принцу надоест делать вид, что он в чем-то зависит от келенорской короны.
Но разговор сейчас не о нем, а о маршале.
Вскоре после смерти отца Виталиса, Бенрата Пятого, произошла битва при Пельне. Кстати, ее предыстория тоже весьма примечательна и наводит на некоторые размышления. Марид начал наступление на Сунлан, и долгом Келенора — как сюзерена — было, естественно, помочь степнякам остановить это нашествие. Однако сюзерену, которому принц Эдо приносил присягу, тогда едва исполнилось четырнадцать. Королевством от его имени правил опекунский совет во главе со вдовствующей королевой-матерью.
— И все же армия Келенора вступила в южные пределы Сунлана и наголову разгромила орду маридцев, — словно прилежный ученик, продолжил Арчи.
— Совершенно верно, — милостиво кивнул Сатин. — Маршал Мор, не дожидаясь решения совета, направил армию на восток. Наши войска тогда впервые столкнулись с Маридом. И одержали блестящую победу. Однако сам командующий был тяжело ранен и через полгода из-за слабости здоровья подал прошение об отставке.
Сатин снова плеснул себе вина, уже без всяких кривляний выпил и продолжил:
— Отставку Мора в опекунском совете восприняли… ну, не сказать, чтобы радостно, но с некоторым облегчением. Золотой Дракон был слишком не управляем. Он не раз говорил, что служит не королевской семье, а интересам Келенора — как он их сам понимает. И, теперь, когда пришло решать, кто возглавит армию Келенора, опекунский совет оказался в очень непростом положении. На маршальский жезл претендовало несколько заслуженных военачальников, не одну дюжину лет воевавших плечом к плечу с Золотым Драконом. Однако Ее Величество королева Алиста предложила отдать армию самому молодому из генералов — герцогу Арасу Вильмирскому. Члены совета подумали… и согласились. Хотя ходили слухи, что сам красавчик Арас был весьма не рад такой стремительной карьере.
— Почему? — удивился Арчи. — Ведь плох тот солдат, который не мечтает стать маршалом?
— Конечно, конечно, — ответил Сатин. — Однако Арас прекрасно понимал, что все считают: он получил жезл благодаря победам не на полях сражений, а в королевской спальне. Что все придворные болтуны только и делают, что изощряются в шуточках в его адрес. Что…
— Но почему он тогда не отказался?
— Чтобы навлечь на себя недовольство королевы? Вы шутите? Если бы Арас был истинным герцогом, то, может быть, он и решился перечить Ее Величеству, как это делал, и не раз, герцог Мор. Но Вильмирские — лишь титул, дарованный деду маршала, барону Эше, после того, как во время эпидемии погибли все герцоги Келе-Вильмир. После смерти истинных владык на побережье Залива Роз вспыхнула междоусобица, а у Эше хватило ума обратиться за помощью к королю Виталису Второму, прадеду нынешнего короля.
— То есть маршал Арас древностью рода уступал большинству в опекунском совете. Кажется, я начинаю понимать. Его посчитали безопасным? — пробормотал Арчи.
— Именно, — кивнул Сатин. — Хотя кое в чем вельможи просчитались. Герцога Вильмирского, дамского угодника и официального любовника вдовствующей королевы, в армии, как ни странно, любили. В битве при Пельне Арас командовал сводной кавалерийской бригадой. Громких подвигов не совершил, действовал четко по плану, данному маршалом Мором. Однако остальные военачальники не могли не заметить одной странности. Марш к границам Марида был очень трудным: пришлось пересекать Серые горы, потом армия чуть ни увязла в ядовитых болотах, потом пришлось идти по выжженной степи… Среди солдат были большие потери из-за болезней. Но в бригаде герцога Вильмирского кони лоснились от сытости, а среди людей почти не было недужных. Даже раненые кавалеристы выздоравливали быстрее, чем солдаты из других частей. То, что делал молодой генерал, скорее пристало бы старику. Он в первую очередь заботился о фураже и пище, о том, чтобы кони и люди могли отдохнуть и не выматывались на марше…