Она знала.
Позвонил снова:
— Я ее видел.
— Хасину!
— Она в семье уважаемых людей. Но ей бы лучше отдельно жить.
— Как она выглядит?
— Она выглядит… — Шану подумал, — несломленной.
— Что она говорит? Как она там вообще?
— Мы ей должны послать денег. Ты сможешь выслать?
Первая зарплата от Разии была небольшой. Весь месяц они ели рис и дал, дал и рис. В конце месяца осталось еще пять фунтов, которые отправились к Хасине. В следующем месяце получилось больше.
Назнин положила ручку. Ручка не пишет. И Назнин не готова рисовать. Она-то думала, что это просто вопрос усидчивости. Теперь поняла, что рисовать надо потом. Сейчас надо придумать.
По радио началась новая песня.
Женский голос наполовину поет, наполовину визжит.
Назнин подошла к радио и сделала громче. И певица, взобравшись на скалу над морем исступления, что есть мочи полетела вниз.
В такт песне Назнин покачала головой. Бедрами. Застучала правой ногой, левой. Подняла руки, качнула телом. Волны песни разбиваются об нее.
Замахала руками, уронила голову на грудь, закружила вокруг стола. Крик! Запела, наполняя легкие воздухом до отказа, выдыхая его до конца, чувствовала, как падают волосы на шею и на плечи, как в танце уже не слушаются ноги, как тело иглой прошивает воздух. Подпрыгнула, подоткнула сари в шнурок на нижней юбке. Крик!
Назнин положила руки на талию и начала махать ногами. Повернулась и махнула, повернулась и махнула, подпрыгнула и махнула ногой выше головы.
Зазвонил телефон. Назнин подбежала к радио и выключила его.
— Алло. — Она задыхалась.
— Что случилось? — спросил Шану.
— Ничего, я бежала к телефону.
— Твоя сестра исчезла.
Закололо в груди.
— О господи, что случилось?
— Приходил ее хозяин. Повар тоже исчез. Они сбежали вместе.
— Господи, я думала, что-то страшное…
— Что-то страшное уже произошло. Повар — совсем молодой парень. Как быстро она ему надоест? Помнишь, что случилось с ней в прошлый раз?
Линия не перегружена, но Шану кричал то ли из-за эмоций, то ли в силу привычки.
— Когда она сбежала?
— С неделю-две назад. Не знаю. Хозяину это влетело в копеечку. Он все повторял, что хорошие повара на дороге не валяются.
— Ты не видел этого повара? Какой он из себя?
— Еще не хватало, чтобы я за ним гонялся. С мылом дел невпроворот. Я не могу носиться по городу как угорелый.
Назнин представила, как он сейчас гладит себя по животу.
— Понимаю.
— Почему она это сделала? Почему она вообще такие вещи делает?
Назнин посмотрела вниз и удивилась, увидев свои ноги.
— Потому что она не собирается сдаваться.
Шану помолчал.
— Я тут подумал, — сказал Шану, — может быть, ты приедешь на праздники с девочками?
— А как же школа?
— Да, точно, школа, — беспечно сказал он, — тогда при первой возможности обязательно приезжайте.
— Да, — ответила она, — с удовольствием.
А расстояние — чепуха. Сейчас он, наверное, просиял. Глаза исчезли в морщинках. А щеки вот-вот взорвутся. Через пару секунд он дрожащим голосом сказал:
— Очень хочу вас увидеть. Больше всего на свете.
— Куда мы едем? — снова спросила Назнин. — Хоть бы подсказали.
Они сели в автобус до Ливерпуль-стрит. И больше она ничего не знает.
— Подсказку, подсказку, — просила Разия, озираясь по сторонам.
— Нет! — крикнула Шахана. — Не надо подсказывать.
— Это сюрприз, — объяснила Биби с ангельским терпением.