— Мы рады, что вы снова с нами.
Интересно, подумала Назнин, почему доктор кричит. Никогда не слышала, чтобы он кричал. Она через силу открыла глаза и посмотрела на него.
— Ваш муж за вас очень волновался.
Доктор улыбнулся своей особенной антиулыбкой — уголки рта вниз.
— Нет, это не то слово. Это еще мягко сказано.
Его немыслимо черные волосы сверкают, они похожи на ошибку молодости, пронесенную на голове до старости. Назнин вспомнила, что ей надо волноваться. О чем — подумает позже.
— Ваш муж прекрасный повар. Он готовил вам эксклюзивные блюда.
И он, как полицейский на загруженном перекрестке, показал на поставленные стопкой подносы на туалетном столике.
— Но выиграл от этого, боюсь, только я.
Вошел Шану, увидел, что Назнин сидит, и расцвел улыбкой, такой же яркой и веселой, как гирлянда цветов, украшающая жениха.
— Она сидит. Почему вы меня не позвали? Посмотрите, она сидит! Нервное истощение позади? Она разговаривает? Она такая же, как раньше? До того, как упала в ванной и столько времени даже глаз не могла открыть? Она поест супу? Может, риса? Она разговаривает? И почему вы меня сразу не позвали?
Шану застыл возле кровати и, хотя он не двигается, производил впечатление перпетуум мобиле.
— Мои рекомендации — постельный режим, — сказал доктор, — и поменьше волнений.
Шану приложил палец к губам, словно хотел утихомирить взволнованного доктора.
— Да, да, сейчас с ней надо понежнее. Она будет кушать?
— Почему вы ее сами не спросите?
— Конечно.
Шану подумал. Покашлял, но почти неслышно:
— Ты поешь? Может, риса? Яйцо?
Назнин захотелось подобрать колени под одеялом. Но колени запротестовали против несанкционированного покушения на их покой, и Назнин их просто потерла.
— Риса чуть-чуть.
Шану захлопал и потер ладони:
— Рис! Вы слышали, доктор? Не нужны нам ваши больничные койки и всякие лекарства. Ей поможет только рис.
Доктор Азад откуда-то вытащил желтую папку для бумаг. Он начал писать, продолжая стоять, и, глядя на кончик ручки, сказал:
— Я счастлив, что, как я и предсказывал, вы пришли в себя. В таких случаях необходим покой, и все пройдет.
— Я всегда с уважением отношусь к мнению профессионала, — заявил Шану, словно это само по себе достижение.
— Да, — сказал доктор на этот раз так тихо, что Назнин усомнилась, слышит ли Шану, — только если вы с ним согласны.
Шану смотрел на Назнин. Щеки у него раздулись от счастья и почти закрыли глаза. Потер руки и принялся хрустеть суставами.
— Хочу риса, — сказала Назнин. Приподнялась, как будто собралась встать.
Шану засуетился, стал собирать посуду на туалетном столике.
— Доктор велел лежать, — замахал он руками, — лежи, надо следовать его рекомендациям. Я все принесу.
И он с шумом вышел из комнаты, забыв забрать посуду.
В дверях столкнулся с девочками. Громким шепотом запретил им беспокоить мать. Биби и Шахана забрались на кровать и молча обняли ее. Биби принялась расчесывать маме волосы, легонько нажимая пластмассовой расческой на кожу головы, распутывая каждый узелок. Шахана растянулась на розовом постельном белье, и волосы у нее наэлектризовались от нейлона. Назнин заметила, что Шахана сильно продвинулась в борьбе с отцовской неприязнью к узким джинсам на девочках. Доктор Азад закончил писать, измерил у Назнин давление и снова взял ручку.
Вернулся Шану, поднос у него в руках уперся в живот.
— А ну кыш! — крикнул он, хотя на дороге ему мешала только мебель. — Вот тебе рис и картошки немного.
Он поставил поднос у кровати.
— В картошке совсем чуть-чуть специй, — сказал он доктору, как бы предупреждая, — и немножко сладкого мяса на блюдечке. Для восстановления сил.
— Хорошо, хорошо, — ответил доктор и собрал свои вещи. — Вы можете снова выходить на работу, — сказал он Шану. — Лондонская транспортная система без вас совсем развалится.
Шану склонил голову набок:
— Пусть катятся ко всем чертям — я ухаживаю за женой.
Он взял кусок сладкого мяса, и, только набив рот, вспомнил, что мясо для Назнин. Поставил тарелку.
— Как себя чувствует ваша жена?
— Чудненько, — в тон ему ответил доктор. — Что слышно из районного совета?
— Из районного совета?
— Насчет…
— Библиотеки? Спасибо, что интересуетесь, но, как видите, — и Шану с сияющей улыбкой посмотрел на жену и дочек, — сейчас у меня семья на первом месте. Пусть тоже катятся ко всем чертям, все эти читатели, невежи и неучи, с районным советом в придачу. Пусть катятся.
И с невероятным облегчением вздохнул.
— Оставайтесь в постели, — сказал доктор Назнин, — пока не надоест. Звоните, если почувствуете себя хуже. Я вам пропишу успокоительное.
— Глупости, — пропел Шану, — моя жена очень и очень спокойная. Спокойней моей жены в мире человека нет. У нее нет поводов для волнений, — с гордостью сказал он.