— Ты права, — получилось у него через несколько секунд.
Отец с дочерью смотрели друг на друга, словно заговорщики. Их заговор вдруг обернулся забавой. Они улыбнулись и еле сдерживались, чтобы не расхохотаться. И не смотрели на Назнин. Шану подмигнул дочери и сказал:
— Мы забыли, что она еще не совсем здорова.
— Мам, — сказала Шахана, все еще не поднимая глаз, — может, ты сядешь?
— Может, я сяду, — ответила Назнин, — а тебе не пора за книжки?
У Шану затряслись щеки, он исподтишка делал знаки Шахане:
— Надо сматываться от этой сумасшедшей, пока еще есть время.
Прошло несколько дней. Назнин осторожно спустилась с натянутого каната под куполом и сделала первые шаги по земле. На удивление земля оказалась довольно прочной. На цыпочках теперь ходили Шану и девочки.
— Помните, о чем мы договаривались? — повторял Шану девочкам, и те чуть заметно кивали, чтобы не заметила Назнин.
— Мы должны пойти на собрание всей семьей, — сказал Шану, — будет весело.
Назнин ответила, что пойдет, если он так хочет, и он погладил ее по щеке и сказал:
— Ну, хорошо. Так-то лучше, правда?
И засуетился вокруг нее, пока Назнин не выдавила улыбку, лишь бы он ушел.
За день до назначенной даты Шану сидел по-турецки в лунги и жилете на полу и читал газету.
— Шахана! Биби! Идите сюда.
Пришли девочки, каждая пыталась спрятаться за другую.
— Как вы думаете, какая нация самая счастливая в мире? — И от улыбки у него раздулись щеки.
Шахана передернула плечами, а Биби сунула палец в рот.
— Ну, у кого есть предложения? — От удовольствия Шану раскачивался взад-вперед, от чего живот у него шлепался о бедра. — Ну же, кто догадается?
— Самая счастливая? — спросила Биби, с трудом понимая значение слова.
— Бангладешцы, — монотонно ответила Шахана.
— Правильно. Здесь пишут, что в опросе «Какая нация самая счастливая?» первое место занимает Бангладеш. Индия на пятом месте, США на сорок шестом.
— О господи, — сказала Шахана.
Но Шану не обратил внимания.
— «Исследования, проведенные профессорами Лондонской школы экономики на предмет количества затрачиваемой энергии каждым человеком и получаемого качества жизни, показали, что самые счастливые люди в мире живут в Бангладеш». Кстати, Лондонская школа экономики очень респектабельное заведение, на уровне университета Дакки или Открытого университета.
И Шану передал Шахане газету, чтобы она сама посмотрела.
— Что мы теряем, если вернемся на родину? Бургеры, чипсы и, — он кивнул на ноги Шаханы, — узкие джинсы. А что получим? Счастье.
— Господи, — повторила Шахана.
Биби стояла на одной ноге и пыталась сосредоточиться, но получались у нее только гримаски.
— А как ты думаешь, какой класс присвоен этой стране? Глянь-ка. Тридцать второй. Видишь, какая разница.
Шану начал напевать песню из старого фильма и изучать мозоли на левой ноге. Девочки выскользнули из комнаты, бросив газету на пол.
— Здесь надо срезать, — сказал Шану через несколько минут.
Наклонился в поисках мозолей, насколько позволил живот.
— Не верю, — сказала Назнин.
Она сидела за машинкой, не работала, не убирала, просто сидела.
— Что ж, тогда я сам.
— Нет. Я не верю в это исследование. Какие профессора его проводили?
Брови у Шану взлетели вверх, глазки остались одни, маленькие, уязвимые, незащищенные, как две улитки без раковин. Шану потянулся к газете:
— На, посмотри. Я ничего не придумал.
— Написать можно все, но я в это не верю.
— Почему?
Удивительно, как лицо может вместить столько изумления.
Назнин не знала, что ответить. Зачем затеяла этот разговор. Не знала, верит ли исследованию или нет.
— Моя сестра несчастлива.
— Нет. Хасина очень счастливая.
— Нет, она несчастна. И не была счастлива…
И Назнин рассказала, что скрывала все эти годы, сначала запиналась, как будто говорит неправду, но потом слова хлынули потоком. Шану сидел неподвижно, как никогда, со спокойным лицом. Назнин рассказывала о своей сестре, ничего не скрывая, начиная с мистера Чоудхари, хозяина, которого Шану окрестил уважаемым человеком. Слово «изнасилование» Назнин заменила на деревенское выражение «у Хасины украли накпул», или «кольцо в носу», о том, как сестра начала торговать телом, Назнин не упомянула, сказала только, что «сестре надо было зарабатывать на жизнь», и увидела, что Шану понял намек.
Закончив, Назнин сложила руки на коленях и сидела очень ровно, протестуя своей аккуратной позой против мирового хаоса и беспорядка. Шану склонил голову и обвел взглядом комнату.
— Я что-нибудь придумаю, — сказал он, — надо что-то делать.