В 22.00 взлетела красная ракета, и десант пошел на прорыв...
...Марина шаталась, шатались все, кто шел на север. Недоедание, последние дни постоянного обстрела и напряженных боев обессилили бойцов. Румынские траншеи остались позади, но в это не верилось. Легко как-то вышли. Первые несколько минут казалось, что врага вообще нет. Шли колонной, между воронок и окопов. Потом впереди судорожно ударил пулемет, через несколько мгновений захлопали гранаты, вспыхнула короткая яростная стрельба. За спиной, на оставленном плацдарме тоже стреляли - группы прикрытия отвлекали немцев и мамалыжников. Повисли очередные ракеты - Марина видела спины бойцов, грязные повязки, автоматы, пристроенные, чтобы можно было стрелять одной рукой. Сзади тоже двигались бойцы. Санинструктор из 31-го помогала идти слепым ( Среди раненых было минимум двое потерявших зрение: капитан-лейтенант Н.А. Кулик и летчик сбитого штурмовика И.М. Моргачев). Марина опекала своих: прыгал, опираясь на доску долговязый Яша, шел пожилой боец с забинтованными, обожженными и раздробленными кистями обеих рук - на него повесили 'сидор' с дисками, остальные раненые, что в группу Шведовой вошли, разом как-то растворились среди бойцов. Перебрались через траншею - Марина первый раз видела так близко мертвого врага - румын валялся, вывернув шею, точно в стену траншеи хотел ввинтиться. Червяк бл....й...
Впереди была степь - темная, непроглядная. За спиной стреляли. Яша назойливым шепотом объяснял, как ему нужно подавать диски 'если що'. По лицу бил холодный дождь, Марина облизывала губы, падала, вставала, поднимала других, роняла карабин, поднимала его, искала и поднимала Яшкину доску... Ветви низкорослого кустарника, ставшие на холоде жестче стальной проволоки, раздирали руки и одежду. Потом под ногами захлюпало, зачавкало ( Десантники шли через заболоченную часть Чурбашского озера)...
- Стоп! Переобуться треба, - просипел Яша. - Потопим обувку. А у меня и так одна сапога. Папаше Лукичу-то что...
Сели на доску. Марина перемотала портянки 'папаше' Лукичу, разодрала запасную рубашку, намотала потуже Яшке и себе. Мимо брели люди. Все перемешалось, легкораненые, пулеметчики, связисты, все одинаково грязные, изнуренные до последней степени.
...Вода соленая, тяжелая как студень. Где по колено, где выше. Скользкая доска у Яши вырывалась, он падал, хватаясь за Лукича, оба с матом плюхались в воду - Марина здоровенных мужиков удержать не могла. Ползли, - черная соль лезла в рот, - плевались, вставали. Помог кто-то черный, неразличимый в темноте. Шаги, еще шаги, грязь... Рядом стонали и матюкались бойцы - эти, вроде и здоровые, но вот сил волочить пулемет не имели. Поминутно роняли - тело МГ уже в какую-то черную корягу превратилось. Старший пулеметчик ленты, навешенные на шею, всё пытался не окунуть...
Вроде мельчало - Марина запнулась, бухнулась на колени.
- То привычка, - сказал, задыхаясь, Лукич. - Мож, перекурим, а, хлопчики?
Топкое озеро кончилось.
Только сели, как впереди и правее вспыхнула стрельба. Яростная, короткая.
- Вот и посидели, - сказал Яша. - Двигаться нужно, а то змерзнем, та на фрицев наткнемся...
Снова вокруг были люди, оружие, хриплое дыхание. Волокли противотанковые ружья, цинки с патронами, гранаты. Падали, ставили на ноги, подпихивали друг друга. Марина споткнулась о вещмешок - да, вещи бросают, себя бы да автомат донести. Хоть с одним диском.
Сержанту Шведовой бросать было нечего. Вещмешок пустой оставила у озера - там и была-то рубашка запасная и мыло с зубной щеткой. В подсумках по две обоймы. Карабин никак оставлять нельзя. Штаны ватные? Нет уж, пусть в них, в родных, убивают.
Впереди снова стреляли, хлопали разрывы ручных гранат...
Мимо прошел кто-то из командиров - приглушенным голосом командовал 'подтянуться'. Дождь все моросил, люди брели на ощупь...
Окоп. Яшка поскользнулся, съехал в ловушку. Выбраться не мог - сил о доску опираться уже не было. Марина тянула за руку, потом сползла вниз, подпихивала. Едва выбрались. Лукич ждал, дал за 'сидор' ухватиться, встать...
Дальше. Пахнуло теплом. У остывающих углей плотно сидели бойцы. Дальше угадывался бруствер, за ним что-то с колесами.
- Батарею наши взяли, - прохрипел Яша. - Не ждали фрицы.
Кто-то тяжело пробежал мимо:
- Врач? Санинструктор есть?
Марина, застонала, поднимаясь: сначала на четвереньки, потом выпрямиться...
- Сюда, сестричка. Зацепила парня шальная...
Марине помогли спрыгнуть в траншею. Настил деревянный, площадка с ящиками, блиндаж - из снесенной взрывом двери воняло взрывчаткой и чем-то гавенным - не иначе, самой Германией.
Двое бойцов нагнулись над лежащим, - Марина пихнула ближнего в спину - обходить сил не было.
- Что?
- Да вот, в плечо его...
Лежал парень, скалился, ватник с плеча скинут. Разрезая гимнастерку, Марина подумала, что странный какой-то. Ну, да морда бритая, и вполне круглая, сытая.
- Вот, считай, первый бой, - жалобно сказал мордатый боец.
- Подсветите, кто-нибудь. Давай, подвинься на бок, - пробормотала Марина.
Подвинулся как-то странно, - всё к себе мешок угловатый прижимал. Бойцы прикрыли плащ-палаткой, на миг вспыхнул электрический фонарь...
- Что сияем? В блиндаж его занесите, - сказал кто-то смутно знакомым тоном.
- Да я сам, товарищ майор, - боец принялся подниматься, ухватил за лямку мешок...
- Иди уж сам-собой, Чашкин. Не забудем технику.
'Рация' - догадалась Марина.
В блиндаже вонючем все спотыкались с чертыханьем. Завесили дверь, вспыхнула пара фонариков. Под ногами валялись убитые немцы. Марина подняла измочаленный осколками табурет:
- Садись, Чашкин.
Ранение было слепым, кость, вроде бы, цела. Видимо, пуля на излете вошла.
- Жить будешь, - пробормотала Марина, привычно бинтуя. - Прочистят, зарастет мигом.
- Как неудачно-то, - морщился и вздрагивал круглолицый Чашкин.
- Что у вас? - в блиндаж шагнул офицер. - Так, Шведова, если не ошибаюсь?
- Я, - Марина оперлась локтем о табурет. - Ранение у вашего Чашкина не тяжелое. Надо бы пулю достать и канал прочистить хорошенько.
- Прочистим, - согласился майор. - А почему Чашкин мой?
- Тоже бритый, - машинально сказала Марина и села удобнее.
- Во контрразведчица, - сказал рослый боец в плащ-палатке. - Враз просекла.
- Отставить болтовню. Берите Чашкина, санинструктора и двигайтесь по маршруту к высоте. Только уже без случайностей. И вперед не лезьте.
- Товарищ майор, я... - начала Марина.
- Вы очень разговорчивая девушка. Сопровождаете раненого. Он нужен на высотах, в полном сознании, по возможности бодрый и готовый к работе. Приказ ясен?
- Да, - сказала Марина и вытянула ноги.
Майор ушел, бойцы возились, пытаясь надеть на охающего Чашкина ватник. Кто-то часто вздыхал в углу - посветили - немец с разодранной грудью.