Судьба истощенной войнами Речи Посполитой была предрешена. Для сохранения политической, военной и экономической жизнеспособности остро требовались реформы, но провести их не давали сильные соседи и прежде всего Россия. Договор 1764 г. между Россией и Пруссией содержал секретную статью, обязывавшую поддерживать в Речи Посполитой шляхетские вольности и право "либерум вето" — обычаи, превращавшие ее из конфедерации двух государств, по существу, в конфедерацию отдельных уездов, правили в которых магнаты. Российская империя снова и снова вмешивалась в политику государства наших предков, направляя сюда войска или возводя на трон своих ставленников. Великому князю литовскому и королю польскому Станиславу Августу Понятовскому выпало на долю стать последним монархом Речи Посполитой. После трех разделов между Россией, Австрией и Пруссией — в 1772, 1793 и 1795 гг. — исторические часы государства остановились. Давнишняя мечта кремлевских правителей сбылась — Беларусь стала частью Российской империи. Бывший любовник Екатерины II Станислав Август подписал отречение. Трон его императрица велела привезти в Петербург и "приспособить для отправления ежедневных физиологических потребностей" Ея величества. На нем, кстати, год спустя Екатерину и разбил паралич.
До самого начала 1990-х гг. захват беларуских земель Россией в официальной беларуской историографии, учебниках и энциклопедиях назывался не иначе как "воссоединением", в результате которого беларусы будто бы обрели чуть ли не свободу и светлое будущее. (При этом стыдливо замалчивалось, что Маркс и Энгельс почему-то называли Российскую империю жандармом Европы, а Ленин — тюрьмой народов.) О действительных последствиях "воссоединения" было публично сказано только в годы независимости, точнее, в ее "долукашенковский" период.
"Прирезав" к своим владениям Беларусь, Екатерина II и ее сын Павел I на радостях раздали своим дворянам в беларуских губерниях 208,5 тыс. душ "мужеска полу" (по которым шла перепись крестьян). Таким образом, в общей сложности около полумиллиона беларусов стали крепостными российских помещиков, причем многие из раздаренных царицей крестьян были раньше лично свободными. Сельское хозяйство в России отличалось примитивностью. беларуских крестьян, которые раньше в большинстве своем платили денежный оброк, погнали на барщину. Помещики широко практиковали сдачу тысяч крепостных на строительные работы в далекие российские губернии. Жестокая эксплуатация стала причиной крайнего обнищания села. Витебский губернатор в отчете за 1807–1809 гг. писал, что лишь немногие из крестьян питаются чистым хлебом, а все остальные "всегда примешивают к нему мякину". Так претворялось в жизнь обещание Екатерины II сделать присоединенные к империи земли "соучастниками блаженства, величия и полного изобилия".
беларуские города лишились магдебургского права и даже старых гербов. Мелкую шляхту, которая не могла документально подтвердить свои права, переводили в податное сословие. Налоги в беларуских губерниях в отличие от российских государство до 1811 г. собирало не в ассигнациях, а в звонкой монете. По неофициальному курсу 100 бумажных рублей были равны 22 рублям серебром.
На смену расформированному новыми властями войску Великого Княжества Литовского пришли неизвестные прежде в Беларуси рекрутские наборы. В рекруты брали молодых здоровых мужчин от 19 до 35 лет. В мирное время Петербург требовал "поставить" с 500 человек одного солдата, а в войну — четверых, пятерых и даже восьмерых. Родные провожали их словно на тот свет. До 1793 г. рекруты служили всю жизнь, потом срок службы ограничили "всего" четвертью века, а последующее его сокращение — до двадцати лет — произошло только в 1834 году. За один 1811 год Беларусь дала в российскую армию 14 750 рекрутов. Между прочим, Полоцкому мушкетерскому полку принадлежит главная роль во взятии Суворовым Измаила: именно "полочане" первыми ворвались в крепость. Упоминание о героических полоцких мушкетерах вы встретите даже в поэме лорда Байрона "Дон Жуан". Кое-кто видит в этом повод для гордости, но на самом деле беларусы становились в захватнических царских походах пушечным мясом.
Россия не знала национальной и религиозной толерантности. Беларусов вообще не признавали отдельным народом, считая немного подпорченными "польщизной" русскими. Соответствующее отношение было и к языку. Наших предков лишили даже права на собственные имена и фамилии. Сразу же после инкорпорации восточных беларуских земель царские писари позаписывали Язэпов — Иосифами, Михасей — Михаилами, Томашей — Фомами. Жуки превратились в Жуковых, Коты — в Котовых, Ковали — в Ковалевых… Характерные беларуские фамилии гораздо лучше сохранились в центральной и западной части Беларуси, где писарская братия по чьему-то недосмотру не получила соответствующих инструкций.
По приказу Екатерины II "для собственного употребления по упражнению Ея Императорского Величества в исторических сочинениях" из монастырских, церковных и частных библиотек Беларуси в Петербург вывозили исторические хроники и архивы знаменитейших шляхетских родов. Не тогда ли окончательно затерялись следы бесценной Полоцкой летописи?
Царизм не мог оставить без внимания и учебные заведения. Над некоторыми из них ввели военный надзор. У новых подданных отняли право учиться в западных университетах, которым беларусы пользовались несколько веков. Делались попытки вернуть обратно тех, кто уже получал образование в Европе. Языком обучения в Беларуси в первые десятилетия после аннексии был польский. Может показаться странным, но тогда, уже в Российской империи, полонизаторы достигли немалых успехов. В Петербурге считали, что на захваченных землях лучше иметь дело с одними поляками. (Есть народ — есть проблема, нет народа — нет проблемы.)
С другой стороны, неуклонно набирала обороты русификация. Забегая вперед, отмечу, что за 150 лет Российская империя, пользовавшаяся природными, экономическими и людскими ресурсами Беларуси, не разрешила открыть ни одной беларуской школы. Первые такие школы появились в годы Первой мировой войны на территории, занятой немцами, чья военная администрация признавала беларусов самостоятельным народом. беларуское книгопечатание и пресса были официально разрешены хотя и в очень ограниченных масштабах и без государственной поддержки только после революции 1905 года.
Не доверяли даже лояльному к Петербургу православному духовенству. Священников-беларусов переводили вглубь империи, а на освободившиеся места оттуда ехали русские, не знавшие ни языка, ни местных традиций. Они с подозрением пересматривали списки беларуских святых, понижали их в ранге, безжалостно боролись с колядованием, купальем и другими исконными обычаями беларусов. Об отношении верующих к этим православным "миссионерам" губернаторы докладывали Павлу I: "Присланные священники не способны к исполнению своих обязанностей и к поддержанию хороших отношений с людьми, этот край населяющими. Они стали ненавистны народу". Начался принудительный перевод в православие униатов, или греко-католиков, которые по подсчетам известного ученого, доктора исторических наук Анатолия Грицкевича в конце XVIII в. составляли около 80 % беларуского населения. Эта цифра свидетельствует, чего стоят утверждения о том, что Россия освободила православных беларусов (которых тогда насчитывалось менее 10 %) от религиозного гнета. Между тем именно декларированная защита прав "единокровных" и "единоверных" беларусов в том же XVIII в. много раз становилась поводом для вооруженного вмешательства во внутренние дела Речи Посполитой.
Ограничительные законы были приняты по отношению к евреям. В 1794 г. российские власти установили так называемую "черту оседлости", за которой иудеи не имели права селиться. Но и на разрешенной территории они не могли жить за пределами городов и местечек. Еврейские мещане, купцы и ремесленники должны были платить вдвое большие государственные налоги, чем христиане. На государственном уровне насаждался антисемитизм.
Колониальное положение бывшего Великого Княжества Литовского вынуждало многих патриотов покидать родину. Недовольны новыми порядками были и самые широкие слои населения. Вот почему война 1812 г. для Беларуси в отличие от ее восточного соседа не была Отечественной. С Наполеоном связывались надежды на восстановление ВКЛ. В беларуских полках "Великой армии" французского императора воевало не менее 25 тысяч солдат и офицеров. Надежды на возвращение независимости, как известно, не оправдались, а шесть месяцев войны России с Бонапартом унесли жизни еще миллиона беларусов — каждого четвертого…
После подавления восстания 1831 г. царские власти перешли к последовательной политике полной русификации Беларуси. С этой целью при российском правительстве был создан Особый комитет по делам западных губерний. Первым делом он предложил резко расширить на присоединенных к империи территориях земельные владения русских дворян и чиновников, даровав им многочисленные привилегии. В крае развернулась чистка государственных учреждений, судов, органов образования и культуры от служащих местного происхождения. Их место занимали уроженцы центральных российских губерний, которых привлекали большие надбавки к окладам и возможность быстрой карьеры. Все делопроизводство и обучение было переведено на русский язык. В 1832 г. власти закрыли Виленский университет, остававшийся единственным высшим учебным учреждением на землях бывшего ВКЛ. (Еще раньше, в 1820-м, та же участь постигла Полоцкую академию, имевшую университетский статус.)
Резко усилилось давление на униатов, которые знали, что они — не русские и не поляки, потому что религия у них не православная и не римско-католическая. Священники должны были служить по книгам, присланным из Москвы и Петербурга. Несогласных судили как церковных преступников. На глазах у верующих из храмов выбрасывали боковые "римские" алтари, ломали органы. Но даже в условиях жестокого преследования из 680 священников беларуской униатской диоцезии в 1838 г. за присоединение к православию подписались только 186. Тем не менее в следующем году под эгидой властей состоялся Полоцкий церковный собор, где было объявлено о возвращении верующих униатов "в лоно прародительской православной веры, дабы пребывать отныне в послушании Святейшего Правительствующего Всероссийского Синода". Закрытие греко-католических храмов, монастырей и школ сопровождалось массовым сожжением религиозных и учебных книг, уничтожением церковных интерьеров.
О жестоких наказаниях беларусов униатов и издевательствах над ними с возмущением писали Лев Толстой и Александр Герцен. Вместе с принудительным возвращением к "истинной" вере предкам вбивалась в голову формула: "православный — русский, католик — поляк". Так беларусов лишали будущего, отводя им роль этнического материала, поставщика своих богатств и талантов другим. Упомянутая формула дожила в сознании многих граждан Беларуси до наших дней…
Российские власти планомерно искореняли на нашей земле все самобытное, родное, беларуское. В том же 1839 году, когда была уничтожена Уния, придворный царский историк Устрялов в своей "Русской истории" так отзывался о нашем языке и древней письменности: "Белорусское наречие, господствовавшее в Литовском княжестве, представляло безобразную смесь слов и оборотов русских, польских и латинских". Особенно "безобразной" в глазах ученого выглядела, должно быть, латынь, на которой несколько столетий писала и говорила вся образованная Европа. (Чтобы окончательно снять проблему, позже царь-"освободитель" Александр II запретит использовать в беларуской печати латинский шрифт, а затем наложит запрет на беларуское печатное слово вообще.)
Подготовив почву отменой народной веры — именно таково, по существу, было униатство, — Санкт-Петербург нанес новый удар по национальному бытию нашего народа: в 1840 г. особым царским указом было запрещено использовать в официальных документах названия "Беларусь" и "Литва", вместо которых вводилось обозначение "Северо-Западный край". Ровно через неделю вышел указ о прекращении действия на этой территории Статута ВКЛ.
Указы и постановления имперских властей о Беларуси пестрели словами "запретить", "закрыть", "не позволить". Запрет преподавать не по-русски. Запрет ученикам разговаривать в учебных заведениях на родном (не русском) языке. Закрытие Горы-Горецкого земледельческого института… Колонизаторы стремились превратить Северо-Западный край в глухой угол империи, где вся жизнь держалась бы на трех китах великодержавной российской идеологии: "самодержавие, православие, народность".
Созданная царизмом империя в отличие от, скажем, Британской была не заморской, а континентальной. Иначе говоря, колонии располагались рядом с метрополией. Такая географическая, а иной раз и этническая (как в случае с беларусами и украинцами) близость давала возможность не только маскировать угнетение, но еще и навязывать порабощенному народу чужую историю, чужих героев.
Вот едва ли не самый яркий тому пример. Освободительное восстание 1794 г. (являвшееся протестом против второго раздела Речи Посполитой) во главе с белорусом по крови и литвином по духу Тадеушем Костюшко железной хваткой подавляла регулярная, закаленная в захватнических походах армия Александра Суворова. Последний всю жизнь верно служил жандармской политике царизма и, кстати, не участвовал ни в одной оборонительной войне. Для России это в самом деле выдающийся полководец, для Беларуси — прежде всего каратель, командир захватчиков. За кровавые подвиги своих солдат Александр Васильевич получил от императрицы в Беларуси Кобринскую волость с 13 279 душами беларуских крепостных "мужеска полу". Кому-то это покажется невероятным, но и сейчас в Беларуси сохранились десятки улиц Суворова, а улицы имени Костюшко можно пересчитать по пальцам одной руки. А есть же еще Суворовское училище, Кобринский музей Суворова…
Жесткую имперскую политику, как ни горько это признавать, поддерживали и приветствовали "властители дум" передового российского общества. На публикации европейской печати о расправах с участниками освободительного восстания 1831 г. и их семьями Пушкин откликнулся известным стихотворением "Клеветникам России":
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою…
Характерно, что эти строки, кроме всего прочего, свидетельствуют: защищая имперские интересы, Александр Сергеевич не сомневался, что историческая Литва — славянская страна. В унисон с Пушкиным пел еще один защитник империи — Федор Тютчев, видевший миссию России в том, чтобы:
Славян родные поколенья
Под знамя русское собрать
И весть на подвиг просвещенья
Единомысленных, как рать.
Во все времена бациллами великодержавного шовинизма были заражены и российские демократы. (Кажется, абсолютное их большинство сегодня тоже воспринимает существование независимой Беларуси в качестве некоего исторического казуса, подлежащего исправлению.) Некрасов, как известно, посвятил душителю национально-освободительного движения в Беларуси Михаилу Муравьеву (в молодости — участнику декабристского движения) целую оду, где восхвалял его в таких словах:
Бокал заздравный поднимая,
Еще раз выпить нам пора
Здоровье миротворца края!
Так много ж лет ему. Ура!
Обращаясь к представителям беларуского дворянства, "миротворец", заслуживший у наших предков прозвище Вешатель, говорил: "Забудьте наивные мечтания, занимавшие вас доселе, господа, и помните, что если вы не станете по своим мыслям и чувствам русскими, преданными Отечеству, то вы будете здесь иностранцами и должны тогда покинуть этот край". Как был бы рад царский сатрап-русификатор, если бы смог заглянуть в нашу нынешнюю реальность. Закрываются беларуские газеты, родной язык титульной нации по приказу сверху исчезает из телевещания, в национальный позор превратилась многолетняя волокита с открытием в Менске памятника Франциску Скорине. Совет министров (а почему не Министерство внутренних дел?) в 2003 году принял постановление о ликвидации единственного в стране, а значит, и в мире беларуского гуманитарного лицея… Дело Муравьева не пропало, его продолжают те (точнее, тот), кто представляет собой продукт усилий разного рода муравьевцев всех времен. Я уверен, что если бы сегодня у нас был беларуский национальный университет, за создание которого упорно борется "Таварыства беларускай мовы", то этот университет постигла бы та же участь, что и лицей. Единственная разница состояла бы в том, что закрывали бы alma mater не постановлением Совмина, а президентским указом…
Существует миф об исконной пассивности и сонной покорности беларусов. Однако не кто-нибудь, а именно наши прадеды на протяжении неполных ста лет после захвата Беларуси царской Россией трижды — в 1794-м, 1831-м и 1863-м — брались за оружие, стремясь вместе с соседями — поляками и литовцами — вырваться из смертельных объятий империи. В последнем из этих восстаний многие сражались уже не за Речь Посполитую, а за Беларусь. В рядах инсургентов находились классики беларуской литературы Винцук Дунин-Марцинкевич и Франтишек Богушевич. Повстанцы издавали первую беларускую газету "Мужыцкая праўда".
В восстаниях, как и в войнах, первыми гибли лучшие, те, кто считал только эту землю родной и готов был отдать за нее самое дорогое — жизнь. Но, несмотря на бесчисленные жертвы, беларуский народ нашел в себе силы выжить, выстоять и возродить свою государственность. 25 марта 1918 г. была провозглашена независимость беларуской Народной Республики (БНР). И хотя просуществовала она совсем недолго, но, не будь этого волеизъявления передовых сил беларуского народа, большевики не пошли бы на создание БССР.
В Советском Союзе, однако, ситуация скоро вернулась в традиционные имперские рамки, приукрашенные идеями большевистской национальной политики. В частности, это привело к тому, что в 1970-х годах в Менске, как и в других беларуских городах, не было ни одной беларуской школы. О тогдашнем состоянии исторического образования, с которым неразрывно связано историческое, а значит, и общенациональное самосознание, речь уже шла.
Двести лет, с тех пор как Беларусь оказалась в когтях двуглавого орла, нам запрещали смотреть на мир собственными глазами. Потому что колонизация — не просто захват территории. Как точно отмечает философ Алесь Антипенко, колонизация — это политика ментального, интеллектуального и культурного подчинения "туземцев", которым целенаправленно прививаются нужные метрополии комплексы. В результате оказывается, что есть "культурный" русский язык и "некультурный" беларуский. Есть богатая и славная "История великой России", а есть ее скучный и малоинтересный подраздельчик под названием "История Беларуси".
Надо признать: несмотря на огромную работу по возвращению исторической правды (по понятным причинам эти усилия национальной интеллектуальной элиты были особенно плодотворны в первой половине 1990-х годов), в XXI в. Беларусь вступила с тяжелыми последствиями колониальных комплексов.
Политика нынешней беларуской власти, которая максимально использует в своих целях лозунги интеграции, зачастую приводит к еще большему насилию над беларуской историей, чем при Советах. В передаче беларуского радио "Разговор по существу" некий "политолог" Николай Сергеев называет, например, руководителя антицарского восстания 1863 года Константина Калиновского "террористом", чье имя следует немедленно вычеркнуть из всех учебников. Между тем во времена СССР Калиновский как "беларуский революционер-демократ" упоминался даже в общесоюзном учебнике истории для средней школы!
Мы стали свидетелями еще одной попытки циничного редактирования истории в официальных изданиях, энциклопедиях, учебных пособиях, где реанимируются давно уже, казалось бы, развенчанные имперские мифы. Оставлю за пределами этой публикации рассмотрение новейшего пособия по истории Беларуси, созданного скромным могилевским преподавателем Я. Трощенком, который, как умел, преподавал когда-то свой предмет студенту исторического факультета А. Лукашенко. (О каком-либо заметном вкладе тов. Трощенка в науку профессиональным слугам Клио неизвестно.) Замечу только, что упомянутое пособие вновь и вновь приводит мне на память учебник, по которому я учился во времена дорогого Леонида Ильича. А вот пример, как корректируется история совсем недавняя. 9 том "Беларускай энцыклапедыі" в статье об известном всему миру урочище Куропаты под Менском сообщает, что, по одной из версий, там, оказывается, "лежат жертвы фашистского геноцида". И, на всякий случай, ни слова о числе жертв, которое в 1995 г. энциклопедический справочник "Беларусь" оценивал на основании данных Государственной комиссии в 30–100 тысяч человек. Почему же не назвать эти страшные цифры? Тем более если ответственность за них несут фашисты? А потому, что в том же справочнике "Беларусь" (который почему-то ни разу не переиздавался и давно стал раритетом) однозначно утверждалось, что в Куропатах людей каждую ночь уничтожали убийцы в форме НКВД. Прекрасно известно это и редакторам 9 тома, но приказ есть приказ.
Какие бы почти идиллические картины ни пытались рисовать наши "государственные мужи" и их сервильные средства массовой информации, глубокий раскол современного беларуского общества — факт неоспоримый. Сегодня, по существу, есть две Беларуси. Каждая — со своими духовными ценностями и представлениями о будущем страны. У каждой — свой язык, своя символика, свое видение исторического пути нации.
Одна Беларусь продолжает жить в фантастическом мире постимперских мифов, которые культивируются официальной идеологической машиной. Чего стоят хотя бы "социологические исследования", в ходе которых жителям независимой Беларуси предлагают ответить на вопрос, являются ли беларусы отдельным народом. И ничего удивительного, что кое-кто отвечает отрицательно — если беларуский язык продолжает вытесняться из государственных СМИ и системы образования, если язык титульной нации открыто игнорируется высшим руководством страны.
Но существует другая Беларусь, у которой есть национальные ориентиры и национальная идея и которая хочет вернуться в демократическую семью европейских народов. Именно беларуская Беларусь, медленно, но неуклонно укрепляющая свои позиции, оставляет нации и государству историческую перспективу. В современной России такую Беларусь, как мне кажется, почти никто не желает ни видеть, ни слышать, и это — глубокая ошибка. По воле исторической судьбы нашим государствам суждено жить рядом, и будущее Беларуси за теми, для кого она — Родина, а не за властью, для которой это — лишь территория, где до поры до времени можно чувствовать себя безнаказанно.
Культурная общность восточнославянских народов действительно существовала. Еще войско великого князя Ягайло, отправившееся поддержать Мамая на Куликовом поле, за несколько верст до места битвы остановилось. Львиную долю этого войска составляли предки нынешних беларусов, и они отказались сражаться на стороне чужаков.
Никто не против того, чтобы культурное пространство славянского мира и сегодня развивалось, обогащалось, обретало новые формы. Но это культурное пространство не должно превращаться в пространство политическое. Время империй — как бы кое-кто ни ностальгировал по ним — осталось в XX веке.
Владимир Орлов
Авторизованный перевод с беларуского А. Андриевской.