Эта эпопея закончилась успешней всех остальных операций на моей памяти, при минимальных усилиях. Насколько спокойным и безмятежным было наше состояние в течение всей этой истории, настолько огромной катастрофой стала она для повстанцев. Мы бежали с Плато. Все позиции Леди рухнули там почти за один день. С нами бежало пять или шесть сотен человек из регулярной армии, отставших от своих частей. Чтобы еще быстрее достигнуть Лордов, Капитан решил срезать путь прямо через Облачный Лес, вместо того чтобы идти по окружной южной дороге.
Батальон основных сил противника наступал нам на пятки, находясь в дне пути позади нас. Мы могли бы встретить их и уничтожить, но Капитан хотел улизнуть от повстанцев. Мне это тоже больше нравилось. Сражение под Розами оказалось очень жестоким. Пали тысячи людей. Гвардия тащила с собой такое количество раненых, что люди умирали только потому, что я физически не успевал заниматься сразу всеми.
У нас был приказ поступить в распоряжение Ночной Ящерицы, который находился в Лордах. Ловец Душ полагал, что Лорды станут следующей целью повстанцев. Мы невероятно устали и предчувствовали, что надвигается еще одна битва перед тем, как зима, наконец, охладит пыл этой войны.
– Костоправ, смотри!
К нам приближался Белесый, неся на плече обнаженную женщину. Здесь были я, Капитан, Немой и еще двое. Женщина, наверное, могла быть и привлекательной, если бы не была так измучена.
– Неплохо, Белесый, неплохо, – сказал я и вернулся к своим записям.
Где-то за спиной Белесого не прекращались гиканье и крики. Люди пожинали плоды победы.
– Варвары, – сказал Капитан беззлобно.
– Надо же давать им иногда расслабиться, – заметил я. – Лучше здесь, чем в Лордах.
Капитан неохотно согласился. Он не большой поклонник грабежей и насилия, хотя они и являются частью нашей работы. Мне кажется, он в душе романтик. По крайней мере, когда замешаны женщины.
– Они же имели это в виду, вступая в Гвардию и беря в руки оружие, - попытался успокоить я Капитана.
– Сколько это уже продолжается, Костоправ? – спросил он угрюмо. - По-моему, всегда, не так ли? Ты можешь хотя бы вспомнить то время, когда ты не был солдатом? В чем дело? Почему мы здесь? Мы выигрываем все сражения, но Леди проигрывает войну. Почему бы им не бросить все к чертовой матери и не пойти по домам?
В какой-то мере Капитан был прав. Еще со времени Форсберга мы отступали раз за разом. Хотя и не терпели поражений. На Плато все было нормально, пока в дело не вступили Меняющий Форму и Хромой.
Во время последнего отступления мы наткнулись на базовый лагерь повстанцев. Мы сошлись на мнении, что это – основной центр подготовки и штаб кампании против Ночной Ящерицы. К счастью, мы заметили повстанцев раньше, чем они нас. Мы окружили лагерь и перед рассветом взяли его штурмом.
Наши подразделения сильно поредели, но повстанцы почти не сопротивлялись.
Большинство из них оказались зелеными добровольцами. Единственное, что пугало, – это присутствие в лагере полка амазонок.
Мы, конечно, уже о них слышали. Они были и на востоке, в районе Ржавчины, где сейчас шли сражения гораздо более жестокие, чем здесь. Но столкнулись мы с ними впервые. И я не стал рассеивать пренебрежительное отношение наших людей к женщинам-воинам, хотя их товарищи-мужчины сражались гораздо хуже.
Ветер донес до нас клубы дыма. Подожгли казармы.
– Костоправ, иди и посмотри, чтобы эти придурки не подожгли лес, - проворчал Капитан.
Я поднялся, подхватил свою сумку и легкой походкой пошел, углубляясь в этот смрад, дым и шум. Везде валялись тела. Это дурачье, наверное, считало, что находится в полной безопасности. Они не соорудили ни вала, ни рвов вокруг лагеря. Глупо.
Это же самое первое, что нужно делать, даже если ты знаешь, что ближайший противник – в сотне миль от тебя. И только потом уже сооружают крышу над головой. Лучше мокрый, чем мертвый.
Я уже привык к этому. В Гвардии я служу очень давно и успел заковать свою нравственность в железные латы, отгородить ее от чувствительных ударов извне. Но все равно, я до сих пор стараюсь избегать самых неприятных сцен.
Ты, который пришел после меня и царапаешь сейчас эти Анналы, уже понял, что я не хочу отражать всю правду о нашей банде головорезов. Ты знаешь, что они злодеи, насильники и невежи. Они варвары, живущие своими жестокими мечтами. Их буйство умеряется присутствием только нескольких сдержанных и приличных людей. Я действительно нечасто описываю эту сторону нашей жизни потому, что все эти люди – мои собратья, моя семья, а меня с младых ногтей приучили не отзываться плохо о своей семье. Старые привычки – самые стойкие.
Ворон, когда читает мои повествования, смеется. Сладкий сироп и благоухание называет их он и угрожает отнять у меня Анналы и записать все так, как видит сам.
Жестокий Ворон. Насмехается надо мной. А кто же это бродит вокруг лагеря и пресекает любые попытки наших людей немного поразвлечься, устроив маленькую пытку пленному? Кто таскает за собой повсюду десятилетнюю девочку?
Не Костоправ, братья мои, не Костоправ. Костоправ – не романтик. Эта страсть у вас только для двоих – для Капитана и Ворона.
Собственно говоря, Ворон стал лучшим другом Капитана. Они все время сидят вместе, как два утеса, да и разговаривают о том же самом, о чем могут говорить два валуна на морском берегу. Они переносят общество только друг друга.
Элмо руководил теми, кто занимался сейчас поджогом построек. Это были, в основном, ветераны Гвардии, которые уже пресытились видом человеческой плоти. Только прибившиеся к нам молодые солдаты регулярной армии все еще продолжают терзать женщин.
В сражении под Розами мы дали повстанцам хороший урок, но они были слишком сильны. Против нас там встала половина Круга Восемнадцати. А на нашей стороне были только Хромой и Меняющий Форму. Эти двое потратили больше времени на то, чтобы досадить друг другу, а не противостоять Кругу.
Результатом был разгром, самое унизительное поражение Леди за последнее время.
Круг в основном тянул лямку сообща. Они не тратили столько энергии на ссоры между собой, а направляли ее на врагов.
– Эй, Костоправ! – позвал Одноглазый. – Присоединяйся к веселью!
Он метнул пылающую головню в открытую дверь казармы. Здание взорвалось огнем. С окон сорвало тяжелые дубовые ставни. Языки пламени настигли Одноглазого. Он рванулся оттуда. Его курчавые волосы, вылезавшие из-под ужасной, обвисшей шляпы, уже тлели. Я повалил его на землю, пытаясь этой шляпой потушить волосы.
– Все в порядке, в порядке, – прорычал он. – Можешь, черт возьми, не гордиться собой так сильно.
Не в силах удержаться от улыбки, я помог ему подняться.
– Как ты, нормально?
– Обжегся, – сказал он с видом того дутого достоинства, который принимают кошки после особенно неуместной и идиотской выходки. – Все как надо.
Пламя просто рычало. Над домом взлетала и кружилась горящая солома.
– Капитан послал меня убедиться, что вы, шуты, не подожгли лес.
И тут из-за угла объятого пламенем дома семенящей походкой вышел Гоблин. Его большой рот скривился в усмешке.
Стоило Одноглазому его увидеть, как он заверещал.
– Ты, куриные мозги! Это ты меня подставил!
Он взвыл так, что у меня заложило уши, и начал приплясывать. Рев огня усилился и обрел какой-то ритм.
И вскоре я увидел, как в языках пламени внутри дома что-то запрыгало и заплясало.
Гоблин тоже это заметил. Усмешка исчезла с его лица. Он глотнул воздуха, побелел и начал свой собственный танец. Они с Одноглазым подвывали, пронзительно вскрикивали и, казалось, не замечали друг друга.
Водосточная канава извергла свое содержимое в воздух, и оно, описав дугу, обрушилось на пламя. Туда же последовало и то, что было в бочке с водой. Рев пламени поутих.
Одноглазый подскочил к Гоблину и пихнул его в бок, пытаясь помешать ему сосредоточиться. Гоблин пошатнулся, развернулся на месте, пискнул и опять принялся вытанцовывать. В огонь полилась вода.
– Ну и парочка.
Я оглянулся. Это подошел Элмо, чтобы тоже посмотреть.
– Действительно, парочка, – откликнулся я. Вечная вражда, суета и скулеж этих двоих наводили на мысль об их старших собратьях по колдовскому ремеслу. Но, конечно, эти ссоры не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило между Меняющим и Хромым. Когда настают тяжелые времена, Гоблин с Одноглазым становятся друзьями. А среди Поверженных друзей нет.
– Я должен тебе кое-что показать, – сказал Элмо. Никаких пояснений не последовало; тогда я кивнул и пошел за ним.
Гоблин с Одноглазым продолжали свои игры. Кажется, Гоблин побеждал. Я перестал беспокоиться об огне.
– Ты умеешь читать эти глупые закорючки северян? – спросил Элмо.
Он привел меня к дому, где, похоже, размещалось командование лагеря.
Элмо указал на гору бумаг, которую его люди сгребали на полу, очевидно, чтобы легче было поджечь и это здание.
– Наверное, кое-что смогу разгадать.
– Я подумал, может, ты найдешь в этом барахле что-нибудь стоящее.
Я вытянул наобум одну из бумаг. Эта была копия приказа батальону специального назначения повстанцев просочиться в Лорды и раствориться там по домам сочувствующих мятежу горожан. По сигналу они должны были ударить по оборонительным позициям Лордов изнутри. Подписано: Шелест. Перечень явок прилагался.
– Ну, я скажу, – у меня перехватило дыхание. Только один этот приказ раскрывал полдюжины секретов и наводил на несколько других.
– Ну, скажу я.
Я схватил еще одну бумагу. Это тоже инструкция части специального назначения. Как и тот приказ, это было еще одно окно, из которого видны стратегические и тактические замыслы повстанцев.
– Капитана сюда, – сказал я Элмо. – Одноглазого, Гоблина, Лейтенанта тоже и вообще всех, кто может быть…
Должно быть у меня был ужасный вид, потому что Элмо, когда он перебил меня, явно нервничал.
– Что это, черт возьми, Костоправ?
– Все планы и приказы, касающиеся кампании против Лордов. Все подробности намеченного сражения.
Но это было еще не самое основное. Главное я собирался приберечь для самого Капитана.
– И торопись. Все могут решить минуты. Не давай никому больше сжечь ничего такого. Во имя Ада, останови их. Мы наткнулись на золотую жилу. Не дай превратить ее в дым.
Элмо мотнулся к выходу. Я слышал, как его рявкающие команды затихали вдали. Хороший сержант Элмо. Он не теряет времени на вопросы. Кряхтя, я уселся на пол и начал просматривать документы.
Скрипнула дверь. Я не поднял головы. Лихорадочно пробегая глазами бумаги, я раскладывал их в стопки. В поле моего углового зрения появились грязные сапоги.
– Ты сумеешь это прочесть, Ворон? – я узнал его походку.
– Я? Да.
– Помоги мне разобраться во всем этом.
Ворон уселся напротив. Между нами возвышалась куча, и из-за нее мы почти не видели друг друга. Душечка примостилась рядом, не мешая Ворону, но под его защитой. В ее спокойных, бессмысленных глазках все еще отражался ужас той далекой деревни.
Ворон в некотором смысле является характерным представителем Гвардии.
От нас он отличается лишь тем, что все его качества выражены несколько ярче, рельефнее. Может быть, из-за того, что он новичок в Гвардии и единственный северянин в ее рядах, Ворон является символом нашей жизни на службе Леди.
Его нравственные мучения стали нашими нравственными мучениями. Его молчаливый отказ вопить и бить себя кулаком в грудь на поле боя мы переняли тоже. Гвардия предпочитает говорить голосом стали.
Хватит. К чему все эти подробности? Элмо наскочил на золотую жилу, а мы с Вороном просеивали ее в поисках самородков. Вкатились Гоблин и Одноглазый. Ни один из них не знал письменности северян. Они принялись доставать один другого, создавая бесплотные тени, которые гонялись по стенам друг за другом. Ворон посмотрел на них со злостью. Их бесконечные перебранки и шутовство сильно раздражали, когда необходимо было сосредоточиться.
Они взглянули на него, бросили свою игру и тихонько сели, почти как дети, которых отругали. Ворон был сильной личностью и обладал такой энергией, что мог заставить людей более сильных дрожать под его холодным, мрачным взглядом.
Прибыл Капитан. С ним были Элмо и Немой. Когда они открыли дверь на улицу, я заметил нескольких человек, которые ошивались вокруг. Интересно, как они узнали, что здесь что-то происходит.
– Что у тебя, Костоправ? – спросил Капитан. Я понял, что из Элмо он уже выжал все, поэтому сразу взял быка за рога.
– Эти приказы, – я положил руку на одну из стопок, – все эти доклады, – я показал на другую, – все они подписаны Шелест. Мы запустили лапу в личный бассейн Шелест с золотыми рыбками, – я говорил таким высоким голосом, что он скорее походил на писк.
Некоторое время все молчали. Когда Леденец и другие сержанты неожиданно вломились в помещение, Гоблин несколько раз пискнул.
– Это правда? – наконец спросил Капитан Ворона. Ворон кивнул.
– Судя по документам, она появляется здесь все время, с ранней весны.
Капитан сцепил за спиной пальцы рук и начал расхаживать по комнате. Он был похож на старого, усталого монаха, который бредет к вечерней молитве.
Шелест – самый известный генерал у повстанцев. Ее упрямый гений удерживал восточный фронт несмотря на самые отчаянные усилия Десяти. Она же и самая опасная из всего Круга Восемнадцати. Также она прославилась и доскональностью, с которой разрабатывала планы всех своих кампаний. В войне, которая очень часто напоминает вооруженный хаос как с одной, так и с другой стороны, ее силам удавалось выстоять благодаря четкой организации, дисциплине и ясности поставленных задач.
Капитан задумался.
– Кажется, она командует армией повстанцев под Ржавчиной. Правильно?
Борьба за Ржавчину длилась уже три года. Слух – это сотни квадратных миль бесплодной земли. Прошлой зимой обе стороны дошли чуть ли не до того, что начали поедать трупы, чтобы выжить.
Я кивнул. Вопрос был риторическим. Просто Капитан думал вслух.
– И Ржавчина многие годы была землей смертников. Шелест не сдаст позиции. Леди тоже не отступит. Но ведь если Шелест появляется здесь, значит, Круг решил оставить Ржавчину.
– Значит, они перенесли свои стратегические планы с востока на север, – добавил я.
Север остается слабым местом Леди. Запад весь подчинен. А южное море принадлежит союзникам Леди. На север не обращали внимания с тех пор, как границы Империи достигли великих лесов, лежащих за Форсбергом. И именно на севере повстанцы достигли наиболее впечатляющих успехов. Заговорил Лейтенант.
– Позиция их сейчас такова, что они взяли Форсберг, заняли Плато, покорили Розы и осадили Рожь. Войска повстанцев направляются, чтобы взять Вист и Бабенку. Их, конечно, остановят, вот Круг и хочет знать, когда. С другой стороны, они подбираются к Лордам, и если этот город падет, они уже почти на границе Ветреной Страны. Стоит пересечь Ветреную Страну, взобраться по Лестнице Слез, и они уже в сотне миль увидят Амулет. - Я продолжал просмотр и сортировку бумаг. – Элмо, может, ты поищешь еще чего-нибудь? Что-то она могла и припрятать.
Капитан дал добро.
– Проследи, чтобы этим занялись, – сказал он Лейтенанту. – Сазан, ты и Леденец пошевелите людей, чтобы были готовы к отходу. Спичка, удвой количество пикетов.
– Сэр? – спросил Леденец.
– Ты же не хочешь оказаться здесь, когда Шелест вернется, а? Гоблин, подожди! Дай знать Ловцу Душ. Прямо сейчас. Это важно.
Гоблин скорчил отвратительную физиономию, потом отошел в угол и стал что-то бормотать себе под нос. Это было просто небольшое заклинание, для начала.
– Костоправ, вы с Вороном складывайте документы. Когда закончите, возьмем их с собой.
– Может, самое важное я возьму себе, для Ловца Душ? – спросил я. - Если они нам понадобятся, лучше иметь их сразу под рукой. Я имею в виду, что нам надо поторопиться кое-что сделать, пока Шелест не вмешалась в это дело.
– Правильно, – прервал он меня, – я пошлю фургон. И не распускай язык.
Капитан открыл дверь, я увидел его серый контур в освещенном проеме, затем дверь за ним закрылась.
Очередная расправа сопровождалась воплями и криками, которые доносились снаружи. Я поднялся, выпрямляя свои больные ноги, и подошел к двери. Всех повстанцев сгоняли на плац. Пленные почувствовали внезапное желание Гвардии как можно скорее исчезнуть отсюда и поняли, что им, наверное, придется умереть не дождавшись подмоги, которая должна прибыть буквально в считанные часы.
Я покачал головой и вернулся к своему чтению. Ворон посмотрел на меня с выражением, которое означало, что он разделяет мою боль. А может, он посочувствовал только мне, видя мое разбитое состояние. По Ворону это особенно трудно понять.
В дверь толкнулся Одноглазый. Он подошел и вывалил на пол целую груду бумажных свертков, завернутых в промасленную кожу. Они слиплись от влаги.
– Ты был прав. Мы откопали это за ее спальней.
Гоблин издал длинный, пронзительный крик, от которого веяло таким же холодом, как от крика совы в ночном лесу. Одноглазый подхватил этот крик.
В такие моменты я сомневаюсь в искренности их показной вражды.
– Он в Башне, – простонал Гоблин. – Вместе с Леди. Я вижу ее его глазами… его глаза… его глаза… Темнота! О боже, темнота! Нет! О боже, нет! Нет! – его слова слились в один визг ужаса, потом он затих. – Глаз. Вижу глаз. Он смотрит прямо в меня.
Мы с Вороном обменялись хмурым взглядом и пожали плечами. Мы понятия не имели, о чем он говорит.
Гоблин заговорил опять, но таким тоном, как будто он опять стал ребенком.
– Скажите ему, чтобы он не смотрел на меня. Скажите. Я хороший. Пусть он уйдет.
Одноглазый уже стоял на коленях, склонившись над Гоблином.
– Все в порядке, все в порядке. Это только сон, все будет хорошо.
Мы с Вороном опять переглянулись. Он обернулся и начал жестами объясняться с Душечкой.
– Посылаю ее за Капитаном.
Душечка неохотно вышла. Ворон взял из кучи следующий лист и стал читать. Холоден, как лед, этот Ворон.
Гоблин время от времени вскрикивал, но вдруг совсем затих. Я дернулся к нему, но Одноглазый поднял руку, показывая, что во мне нужды нет. Гоблин закончил передачу сообщения.
Постепенно Гоблин расслабился. Выражение ужаса ушло с его лица. Оно порозовело. Я опустился перед ним на колени, нащупал сонную артерию. Сердце его билось, но медленно.
– Я удивляюсь, как он сейчас не помер, – сказал я. – Было уже когда-нибудь так плохо?
– Нет, – Одноглазый отпустил руку Гоблина, она упала на пол. – Лучше в следующий раз не заставлять его заниматься этим.
– А что, это прогрессирует?
Мое ремесло кое-где пересекается с колдовством, но редко. Я не знаю.
– Нет, но за ним надо немного присмотреть. Похоже, он поймал Ловца Душ в Башне. Я думаю, тут любой бы закачался.
– И еще в присутствии Леди. – я глубоко вздохнул. Мне было не скрыть своего волнения. Гоблин видел Башню изнутри! И он, возможно, видел Леди!
Только Десять, Которые Были Повержены, выходили из Башни живыми. Люди могли только догадываться и фантазировать, что же там внутри, а у меня был живой очевидец!
– Оставь его сейчас, Костоправ. Он расскажет, когда будет в состоянии, - сказал Одноглазый твердо.
Они смеются над моими маленькими фантазиями, говорят мне, что я влюбился в призрак. Возможно, они и правы. Иногда мой интерес пугает меня самого. Он становится навязчивой идеей.
Я забыл о своих обязанностях по отношению к Гоблину. В какой-то момент он перестал быть для меня человеком, собратом, старым другом. Он стал источником информации. Устыдившись, я отступил к своим бумагам.
Появился озадаченный Капитан, которого решительно тащила Душечка.
– А, понятно. Он связался с ним, – Капитан изучающее посмотрел на Гоблина. – Еще ничего не сказал? Одноглазый, растормоши-ка его.
Одноглазый начал было возражать, но потом осторожно потряс Гоблина за плечо. Тот стал медленно приходить в себя. Его сонное состояние скорее походило на транс.
– Сильно ему досталось? – спросил меня Капитан. Я объяснил. Капитан мыкнул.
– Фургон сейчас будет. Кто-нибудь из вас пусть начинает погрузку.
Я принялся складывать свою кипу бумаг.
– Кто-нибудь – это Ворон, Костоправ. Ты оставайся здесь, поблизости. Гоблин не слишком здорово выглядит.
Он был прав. Гоблин опять побледнел. Дышал он часто и прерывисто.
– Шлепни его по щеке, Одноглазый, – сказал я. – Может, он думает, что все еще там.
Пощечина помогла. Гоблин открыл глаза. Они были полны страха. Он узнал Одноглазого, передернулся, глубоко вздохнул.
– Я что, опять должен смотреть на все это? – пискнул он. – После всего, что пережил? – тон, которым он все это сказал, явно вступал в противоречие с его протестующими словами. В его голосе сквозило облегчение.
– Он в порядке, – сказал я. – Уже может трепаться.
Капитан присел на корточки. Он не торопил. Гоблин начнет говорить, когда будет готов. Несколько минут колдун приходил в себя и собирался с мыслями.
– Ловец Душ сказал скорее уматываться отсюда к чертовой матери, наконец произнес Гоблин. – Он встретит нас по пути к Лордам.
– Все?
Большего никогда и не было, но Капитан все равно продолжает надеяться на что-то еще. Похоже, эта игра не стоит свеч, когда видишь, что приходится переносить Гоблину.
Я пристально смотрел на него. Дьявольское искушение. Гоблин поднял на меня глаза.
– Потом, Костоправ. Дай мне навести порядок у себя в голове.
Я кивнул.
– Немного лекарственного отвара оживит тебя, - сказал я.
– О, нет. Мне не нужна эта крысиная моча, которую готовит Одноглазый.
– Это мое собственное варево.
Я отмерил дозу побольше, отдал Одноглазому, закрыл свою сумку и вернулся к бумагам. Снаружи послышалось, как поскрипывая подъехал фургон.
Вынося первую партию бумаг, я заметил, что люди на плацу ожидают последнего удара. Капитан не терял понапрасну времени. Он хотел, чтобы к тому моменту, как Шелест вернется сюда, между нами уже лежало бы достаточное количество миль.
Я не мог с ним не согласиться. Репутация у генеральши весьма зловещая.
Пока мы не тронулись в путь, мне так и не удалось заняться теми бумажными свертками, обернутыми в ткань. Я уселся рядом с возницей и взялся за первый сверток, тщетно пытаясь не обращать внимания на дикую тряску.
Просмотрев все дважды, я понял, что это только добавляет мне головной боли.
Настоящая дилемма. Следует ли мне рассказать Капитану о том, что я узнал? Рассказать ли это Одноглазому или Ворону? Это заинтересует всех. Или оставить все только для Ловца Душ? Он, без сомнения, предпочел бы именно такой вариант. Основной вопрос состоял в том, имела ли эта информация отношение к моему долгу перед Гвардией? Я нуждался в совете.
Спрыгнув с фургона, я стоял и смотрел, как колонна движется мимо меня, пока не увидел Немого. Он нес охрану в середине колонны. Одноглазый был в авангарде, а Гоблин – прикрывал тылы. Каждый из них стоил взвода разведчиков. Немой возвышался на вороном коне. Он посмотрел на меня сверху вниз.
Настроение у него было явно не из лучших. Он нахмурился. Из наших троих колдунов он ближе всех находился к тому, что люди называют Злом. Однако, как и у большинства из нас, это было скорее внешним, чем составляло сущность Немого.
– У меня проблема, – сказал я ему. – Большая. Ты лучше всех для этого подходишь, – я осмотрелся. – Не хочу, чтобы кто-нибудь услышал.
Немой кивнул. Он произвел какие-то сложные манипуляции руками, двигая пальцами так быстро, что я не мог за ними уследить. Внезапно я понял, что не слышу ни единого звука, исходящего с расстояния больше, чем пять футов. Вы поразитесь, скольких звуков просто не замечаете до тех пор, пока они не исчезнут. Я рассказал Немому о том, что обнаружил.
Немого трудно удивить. Он уже все повидал и все слышал. Но на этот раз он выглядел просто изумленным.
Мне даже показалось, что он сейчас что-нибудь скажет.
– Следует ли мне рассказать об этом Ловцу Душ?
Энергичный утвердительный кивок. Хорошо. Я в этом и не сомневался. Новости были слишком велики, чтобы о них узнала Гвардия. Это просто взорвет нас, если мы сохраним все только для себя.
– А как насчет Капитана? Одноглазого? Кого-нибудь еще?
На этот раз ответ последовал не сразу и был не таким решительным. Он посоветовал не делать этого. Задав несколько вопросов и пустив в ход интуицию, которая развилась в результате долгой практики общения с ним, я понял, что Немой полагается на Ловца Душ, который сам проинформирует кого надо, если сочтет это необходимым.
– Ну ладно, – сказал я, – спасибо, – и поковылял, догоняя голову колонны.
Когда Немого уже не было видно, я подошел к одному из наших.
– Видел Ворона?
– Он впереди, с Капитаном.
Естественно. Я опять торопливо поковылял вперед. После минутных колебаний я все-таки решил перестраховаться. Ворон был самой лучшей страховкой, которую я только мог себе представить.
– Ты можешь читать на каком-нибудь древнем языке? – спросил я его.
Объясняться с ним было очень трудно. Они с Капитаном ехали верхом, а прямо позади них двигалась Душечка. Ее мул так и пытался наступить мне на пятки.
– На некоторых. Все, что входит в классическое образование. А что?
Я протиснулся на несколько шагов вперед.
– У нас будет жаркое из мула, если не перестанешь наступать мне на пятки, ты, животное, – поклялся я отомстить этой твари.
– Некоторые из бумаг написаны давным-давно. Те, которые откопал Одноглазый, – сказал я Ворону.
– Но тогда это ведь неважно, да?
Я пожал плечами, продолжая семенить за ним. Мне приходилось тщательно подбирать слова.
– Все может быть. Леди и Десять вернулись из прошлого.
Я взвизгнул и развернулся на месте, держась за плечо там, куда меня укусил мул. У животного был невинный вид, но Душечка проказливо улыбалась.
Моя боль почти стоила того, чтобы увидеть улыбку Душечки. Она так редко улыбалась.
Я прошел поперек колонны и опять стал продвигаться назад, пока не оказался рядом с Элмо.
– Что-нибудь случилось, Костоправ? – спросил он.
– М-м? Нет, нет.
– Ты выглядишь напуганным.
Я и в самом деле был напуган. Я всего лишь приоткрыл крышку маленькой коробочки, чтобы посмотреть, что там внутри, а оказалось, что она забита всякой мерзостью. То, что я вычитал, мне уже было не забыть.
Когда я снова увидел Ворона, лицо его было таким же серым, как и мое. А может, и больше. Мы пошли рядом, и он пересказал мне то, что узнал из тех бумаг, которые я не смог прочитать.
– Некоторые из них принадлежали колдуну по имени Боманц, рассказывал он. – Остальные – времен правления. Некоторые на языке Телле-Курре. Только Десять еще пользуются им.
– Боманц? – спросил я.
– Да. Тот, кто разбудил Леди. Шелест смогла как-то завладеть его секретными документами.
– О-о!
– Серьезно. Да.
Мы разошлись, каждый наедине со своими страхами.
Ловец Душ появился тайно. На нем была одежда, ничем не отличающаяся от нашей. Она скрывала его привычный кожаный наряд. Он пробрался в колонну незамеченным. Сколько времени он так шел, не знаю. Я узнал о его присутствии, когда мы выходили из леса, после трех дней восемнадцатичасовых маршей. Переставляя больные ноги, я ворчал, что становлюсь слишком старым, когда раздался мягкий женский голос.
– Как поживаешь, доктор? – спросил он. Если бы я не был так измучен, то, наверное, заверещал бы и подпрыгнул футов на десять. Но в моем состоянии я просто сделал следующий шаг и с усилием повернул голову.
– А, появился наконец? – пробормотал я. В тот момент мной владела глубокая апатия. Только спустя некоторое время пришла волна облегчения.
Мозги мои работали так же вяло и натужно, как и тело. Мы шли уже так долго, что адреналин в организме почти не выделялся. В мире не существовало ни каких-либо неожиданностей, ни страха.
Ловец Душ шел рядом со мной, широко шагая и время от времени поглядывая на меня. Я не видел его лица, но чувствовал, что он забавляется.
Наступившее было облегчение сменилось благоговейным страхом от моего собственного безрассудства. Я пересказывал Ловцу все так, как будто он был просто одним из ребят. Для меня это было как гром среди ясного неба.
– А почему бы нам не взглянуть на эти бумаги? – спросил он.
Казалось, Ловец Душ обрадовался. Я проводил его к фургону, и мы забрались внутрь. Возница посмотрел на нас широко раскрытыми глазами, затем решительно уставился вперед, подрагивая и стараясь нас не слушать.
Я сразу потянулся за теми свертками, которые мы откопали, и начал их вытаскивать.
– Стой, – сказал он. – Им еще не нужно об этом знать.
Чувствуя мой страх, он хихикал, как молоденькая девушка.
– Ты в безопасности, Костоправ. На самом деле, Леди выражает тебе персональную благодарность, – он опять засмеялся. – И она хочет узнать о тебе побольше. Ты тоже заинтересовал ее.
Страх опять обрушился на меня, как удар молота. Никто не хочет встретить взгляд Леди. Ловец Душ наслаждался моим замешательством.
– Она может тебе и аудиенцию назначить, Костоправ. О-о! Ты совсем побледнел. Ну, это же не принудительно. Ладно, за работу.
Никогда еще я не видел, чтобы кто-нибудь читал с такой скоростью. Он пробежал по всем старым и новым бумагам просто в мгновение ока.
– Все ты не мог прочитать, – сказал Ловец голосом деловой женщины.
– Нет.
– Я тоже. Кое-что сможет разгадать только Леди.
Странно, подумал я. Я ведь ожидал большего энтузиазма. Захват этих документов был для него весьма удачным поворотом дела. Ведь это именно он завербовал Черную Гвардию.
– Ну и что ты понял?
Я рассказал о планах повстанцев касательно Лордов и о том, что означает присутствие здесь Шелест.
– Старые бумаги, Костоправ, – усмехнулся он. – Расскажи мне о старых документах.
Я покрылся испариной. Чем мягче и нежнее становился его голос, тем сильнее меня пробирал испуг.
– Старый колдун. Тот, который разбудил всех вас. Некоторые из бумаг его.
Проклятье! Еще не закончив, я понял, что влип. Единственным человеком в Гвардии, кто мог определить принадлежность бумаг Боманца, был Ворон.
Ловец Душ хихикнул и дружески хлопнул меня по плечу.
– Я так и думал, Костоправ. Я не был уверен, но подозревал. Ты же не мог удержаться, чтобы не рассказать Ворону.
Я не ответил. Я хотел солгать, но он же знал.
– Иначе ты не смог бы об этом узнать. Ты рассказал ему о ссылках на настоящее имя Хромого, и ему оставалось только прочитать все, что он смог. Правильно?
Я все еще сохранял спокойствие. Это была правда, хотя дружба – не единственный мотив моего поступка. У Ворона были свои собственные счеты, но Хромой обозлился на всех нас.
Наиболее ревностно охраняемый секрет любого колдуна – это, конечно, его настоящее имя. Враг, владеющий этим оружием, может нанести удар в самое сердце, преодолев любое колдовство.
– Ты можешь только догадываться о всей важности этой находки, Костоправ. И даже я только догадываюсь. Но что из этого получится, вполне можно предсказать. Крупнейшая катастрофа для повстанцев и куча кривотолков и встрясок среди Десяти, – он опять хлопнул меня по плечу. – Ты сделал меня второй по мощи личностью в Империи. Леди знает все наши настоящие имена. Теперь и я знаю имена троих и заполучил назад свое собственное.
Ничего удивительного, что он никак не мог успокоиться. Ловец обезвредил капкан, о котором он и не знал, и одновременно умудрился накинуть удавку на шею Хромому. Он выиграл крупный приз.
– Но Шелест…
– Ей придется уйти, – это было сказано низким голосом, холодным тоном. Сейчас он говорил голосом убийцы, голосом, привыкшим объявлять смертные приговоры. – Шелест должна умереть немедленно. Иначе у нас ничего не получится.
– Она, наверное, кому-нибудь рассказала?
– Нет, нет. Я знаю Шелест. Я сражался с ней под Ржавчиной еще до того, как Леди послала меня в Берилл. Я сражался с ней и под Оборотнем, гнался за ней среди горящих курганов Равнины Страха. Я знаю Шелест. Она – гений, но одиночка. Живи она в первую эпоху, Властитель сделал бы ее своей. Она служит Белой Розе, но сердце у нее черно, как ночь в Аду.
– Мне кажется, весь Круг такой.
Ловец засмеялся.
– Да, они все лицемеры, но нет ни одного, похожего на Шелест. Это невероятно, Костоправ. Как она откопала такое количество тайн? А мое имя у нее откуда? Оно было спрятано абсолютно надежно. И я ею восхищаясь, серьезно. Такой гений, такая смелость. Удар по Лордам, переход через Ветреную Страну, потом Лестница Слез. Невероятно. Невозможно. И это бы все сработало, если бы не случайное присутствие Черной Гвардии и твое собственное. Ты будешь вознагражден. Я гарантирую. Но хватит об этом. У меня появилась работа. Эта информация необходима Ночной Ящерице. Леди должна увидеть эти бумаги.
– Надеюсь, ты прав, – проворчал я. – Пинок под зад и отдыхай. Я вымотался. Я уже год мотаюсь и воюю.
Идиотское замечание, Костоправ. Я почувствовал, как Ловец насупился под своим черным шлемом. От него потянуло холодом. А сколько времени сам Ловец уже воюет? Всю жизнь.
– Ты давай, топай дальше, – сказал он мне. – Я еще поговорю с тобой и с Вороном, – холодным, ледяным тоном. Я поспешил убраться.
В Лордах это было повсюду. Ночная Ящерица двигался быстро, и удар его был силен. Куда ни плюнь, на фонарях и деревьях висели тела повстанцев. Гвардия разместилась в казармах в ожидании спокойной и скучной зимы, а потом весны, которая уйдет на то, чтобы загнать уцелевших повстанцев обратно в великие северные леса. О, это были сладкий грезы.
– Тонк! – сказал я и шлепнул карты на стол. – Хе! Вдвойне, ребята, вдвойне. Платим!
Одноглазый жаловался и ворчал, двигая монеты через стол. Ворон фыркнул.
Даже Гоблин оживился настолько, что улыбнулся. Одноглазый за все утро ни разу не выиграл, даже когда болтал.
– Спасибо, джентльмены, спасибо. Сдавай, Одноглазый.
– Ты что творишь, Костоправ, а? Как ты это делаешь?
– Рука проворнее глаза, – предположил Элмо.
– Просто добродетельная жизнь, Одноглазый, добродетельная.
Через порог переступил Лейтенант. Лицо его было хмурым.
– Ворон и Костоправ! Капитан ждет вас. Давай, давай, – он взглянул на нашу игру, – дегенераты.
Одноглазый презрительно фыркнул и изобразил усталую улыбку. Лейтенант играл еще хуже, чем он.
Я взглянул на Ворона. Капитан был его приятелем. Однако Ворон пожал плечами и бросил карты на стол. Я разложил свой выигрыш по карманам и последовал за Вороном в кабинет Капитана.
Там был Ловец Душ. Мы не видели его с того дня, когда встретились с ним на опушке леса. А я-то надеялся, что он будет слишком занят, чтобы опять к нам заявиться. Я бросил взгляд на Капитана, пытаясь по его лицу определить, что нас ожидает. И увидел, что оно не слишком-то радостно. А если Капитан не был счастлив, то и я тоже.
– Садитесь, – сказал он.
Два стула уже стояли. Капитан расхаживал по комнате и все никак не мог сосредоточиться.
– У нас приказ выступать. Приказ прямо из Амулета. Нам и всей команде Ночной Ящерицы, – наконец произнес он.
Капитан указал на Ловца Душ, передавая ему слово. Ловец, казалось, задумался.
– Как ты управляешься с луком, Ворон? – спросил он не совсем внятно.
– Сносно, но не чемпион.
– Лучше, чем сносно, – возразил Капитан, – хорошо, черт тебя дери.
– А ты, Костоправ?
– Раньше было хорошо. Но я не брал его в руки несколько лет.
– Потренируйся.
Ловец тоже начал расхаживать по комнате. Он был невелик ростом и в любую секунду мог налететь на Капитана. Через минуту Ловец Душ опять заговорил.
– Есть новости. Мы пытались поймать Шелест в ее лагере и упустили. Она почуяла ловушку. Она и сейчас где-то там же, прячется. Леди со всех сторон посылает войска.
Это объясняло то, о чем сказал Капитан но мне до сих пор было непонятно, почему я должен заниматься стрельбой из лука.
– И на наш взгляд, – продолжал Ловец Душ, – повстанцы и Круг еще толком не знают, что произошло. Пока не знают. Шелест не решилась еще рассказать о своем провале. Она гордая женщина. И она, похоже, хочет сначала повернуть ситуацию в свою сторону.
– Как? – спросил Ворон. – Она не соберет и взвода.
– С помощью истории, описанной в тех документах, которые вы откопали. Мы не думаем, что она знает, что бумаги у нас. Шелест так и не смогла подобраться близко к своему лагерю. И только мы четверо и Леди знаем об этих документах.
Мы с Вороном кивнули. Теперь понятно, почему Ловец так суетился. Шелест знала его настоящее имя. Он был на прицеле.
– А что требуется от нас? – спросил Ворон подозрительно.
Он боялся, что Ловец подумает, будто мы и сами смогли узнать его настоящее имя. Ворон даже предложил убить Поверженного, пока он не убил нас.
Десять – не бессмертны и уязвимы, но достать их очень тяжело. И мне никогда не приходило в голову даже пытаться это сделать.
– У нас специальное задание, у нас троих.
Мы с Вороном переглянулись.
Он что, уже начал?
– Капитан, вы не будете возражать, если я попрошу вас выйти на минуту? – спросил Ловец Душ.
Капитан неуклюже вышел за дверь. Его медвежьи повадки – чистая показуха. Он, наверное, и не предполагает, что все давно об этом знают, и продолжает в том же духе, пытаясь произвести нужное впечатление.
– Нет, я не собираюсь убрать вас отсюда куда-нибудь, где я мог бы вас тихонько прихлопнуть, – сказал нам Ловец. – И я не думаю, Ворон, что тебе удалось выяснить мое настоящее имя.
Колдовство. Я опустил голову. Ворон взмахнул рукой, появился нож. Он стал чистить уже безупречно чистые ногти.
– Самое серьезное событие таково – после того как мы выставили Хромого дураком в истории с Кочергой, Шелест подкупила его и склонила на свою сторону.
Я взорвался.
– Да это же объясняет то, что случилось на Плато. Мы все сделали как надо, но оборона Плато рухнула в один момент. К тому же Хромой оказался полным дерьмом во время сражения за Розы.
Ворон согласился.
– Розы – это его вина. Но никто не думал, что это измена. И после всего этого он остается одним из Десяти.
– Да, – сказал Ловец, – это многое объясняет, но и Плато, и Розы это день вчерашний, а нас интересует завтра, а именно: как избавиться от Шелест, пока она не устроила нам очередную пакость.
Ворон внимательно посмотрел на Ловца, на меня и продолжил свой бессмысленный маникюр. Я тоже не горел желанием встречаться взглядом с Поверженным. Мы для них даже не просто смертные, а скорее игрушки и инструменты. Они из той породы, кто может выкопать из земли кости своей матери, если они понадобятся, чтобы заработать себе лишние очки перед Леди.
– Сейчас все силы – на Шелест, – сказал Ловец. – Мы знаем, что она договорилась с Хромым встретиться завтра…
– Каким образом? – воскликнул Ворон.
– Я не знаю. Мне рассказала Леди. Хромой не догадывается, что нам о нем известно, но он прекрасно понимает, что больше ему тянуть нельзя. Он, вероятно, попытается повернуть дело таким образом, чтобы Круг взял его под защиту. Он знает, что если ему это не удастся, он – мертвец. А Леди хочет сделать так, чтобы они умерли вместе. Тогда Круг может подумать, что это Шелест была предательницей, а не наоборот.
– План вряд ли сработает, – проворчал Ворон.
– Они поверят.
– Итак, мы собираемся вывести его из игры, – сказал я. – Ворон и я. С луками. А какие мысли насчет того, каким образом мы их найдем?
Ловец Душ в любом случае там не появится. И Хромой, и Шелест почувствуют его присутствие задолго до того, как мы сможем приблизиться на расстояние выстрела из лука.
– Хромой войдет в лес со своим отрядом. Он не знает, что его подозревают, поэтому не будет прятаться от глаз Леди. Он думает, что его передвижения примут за поиск Шелест. Леди будет информировать о его перемещениях меня, а я наведу на его след вас. Когда они встретятся, вы ударите.
– Конечно, – усмехнулся Ворон. – Конечно. Это будет серьезный выстрел.
Он метнул нож, который глубоко вошел в оконную раму. Ворон вышел, хлопнув дверью.
Мне все это показалось тоже не слишком приятным. Я смотрел на Ловца Душ и боролся с собой, пока страх не вытолкал меня вслед за Вороном.
Когда я бросил на Ловца Душ последний мимолетный взгляд, то увидел уставшего, обиженного человека. Мне кажется, им все-таки трудно жить с такой репутацией. Нам всем нравится, когда окружающие нас любят.
Я сочинял очередную маленькую фантазию о Леди, а в это время Ворон одну за другой посылал стрелы в красный лоскут, приколотый к соломенному чучелу.
Перед этим мне уже стоило немалых усилий попасть хотя бы в само чучело, не говоря уже о лоскутке. А Ворон, похоже, был просто не в состоянии промахнуться.
На этот раз меня занимало ее детство. Именно это интересовало меня в любом злодее, – взглянуть на его детские годы. Цепь каких событий и перемен превратили маленькую девочку в ту, что сейчас находилась в Амулете? Возьмите маленьких детей. Почти все они милы, привлекательны и любимы. Сладкие, как взбитые сливки с медом. Откуда же появляются злые и безнравственные люди? Я хожу по нашим казармам и удивляюсь, как смеющийся и любопытный маленький человечек, только начавший ходить, мог превратиться в Трехпалого, Шутника или Немого?
А маленькие девочки вдвойне милее и невиннее, чем мальчики. Я не знаю такого общества, где бы это было не так.
Так откуда взялась Леди? Или, к примеру, Шелест? Об этом я и размышлял.
Рядом со мной уселся Гоблин. Он прочитал то, что я написал.
– Не думаю, – сказал он. – Мне кажется, она с самого начала приняла сознательное решение.
Я медленно повернулся к нему, остро сознавая, что всего в нескольких футах за моей спиной стоит Ловец Душ, наблюдая за полетом стрел.
– Я все-таки не думаю, что это было именно так, Гоблин. Это… Ну ты знаешь. Если хочешь понять, ты сможешь сложить два и два.
– Мы все так делаем. В повседневной жизни это называется оправдываться.
Очень трудно подавить наши истинные низменные побуждения. Но большинство людей, достигших моего возраста, смогли уже побороть их и практически им неподвластны.
Я почувствовал, что на меня падает какая-то тень, и поднял глаза. Ловец Душ протянул руку, приглашая меня поупражняться с луком. Теперь моя очередь.
Ворон вытащил свои стрелы и стоял, дожидаясь меня. Первые три стрелы попали в красный лоскуток.
– Ну как? – спросил я, поворачиваясь. Ловец Душ читал мои записи. Он поднял на меня глаза.
– В самом деле, Костоправ! Все было совершенно не так. Ты что, не знаешь, что в четырнадцать лет она убила свою сестру-близняшку?
Как будто крысы начали скрестись у меня в позвоночнике своими холодными острыми коготками. Я отвернулся и выпустил стрелу. Она просвистела далеко справа от чучела. Я выпустил еще несколько. Единственным результатом было то, что я переполошил всех голубей на заднем дворе. Ловец взял в руки лук.
– У тебя шалят нервы, Костоправ.
Он всадил одну за другой три стрелы в круг размером не больше дюйма.
– Вот так надо. А там тебе придется еще более туго, – он отдал лук назад. – Весь секрет в том, чтобы уметь сосредоточиться. Представь, что ты делаешь операцию.
Представить, что я делаю операцию. Хорошо. Мне случалось выполнять опасную работу прямо на поле боя. Хорошо. Но там было по-другому.
Старое, надежное оправдание. Да, но… Здесь по-другому.
Мне удалось успокоиться настолько, что остальные стрелы я послал в чучело. Вытащив их, я встал рядом с Вороном.
Гоблин подал мне мои листочки. В раздражении я скомкал свои маленькие небылицы.
– Тебе дать чего-нибудь от нервов? – спросил Гоблин.
– Да-а. Железных опилок, или что там ест Ворон. Мое чувство самоуважения пошатнулось.
– Вот, попробуй, – Гоблин протянул мне шестиконечную серебряную звездочку на цепочке. В центре ее была изображена медуза, скользящая в воде.
– Амулет?
– Да. Мы подумали, что он может тебе завтра пригодиться.
– Завтра?
По-моему, никто не должен был знать, что завтра что-то произойдет.
– У нас есть глаза, Костоправ. Это Гвардия. Может, мы и не знаем, что именно, но мы вполне можем сказать, когда что-то назревает.
– Да, наверное. Спасибо, Гоблин.
– Я, Одноглазый, Немой – мы все над ней трудились.
– Спасибо. А как насчет Ворона?
Когда кто-то начинает делать такие жесты, я себя лучше чувствую, если мне удается сменить тему разговора.
– Ворону это не нужно. Ворон сам – свой собственный амулет. Садись, давай поговорим.
– Я не могу тебе ничего рассказывать.
– Я знаю. Но мне кажется, ты хотел узнать о Башне.
Он еще ни разу не заводил об этом разговора. Я оставил это на его усмотрение.
– Да, да, расскажи.
Я посмотрел на Ворона. Стрела за стрелой вонзались в красный лоскуток.
– Ты что, не собираешься записывать?
– А, да.
Я приготовил карандаш и бумагу. Тот факт, что я являюсь хранителем этих Анналов, производит на людей огромное впечатление. Анналы гарантируют бессмертие.
– Хорошо, что я не стал соревноваться с ним.
– С кем?
– Ворон хотел подшутить над моей меткостью.
– Ты стал таким умным, что не клюнул на это идиотское пари? – фыркнул Гоблин. – Пиши. – Он начал рассказ.
Он почти ничего не добавил к слухам, собранным мной там и сям. Он рассказал, что видел большую, угрюмую и пыльную комнату. Примерно так я о Башне и думал. Впрочем, как и о любом замке.
– Как выглядела ОНА?
Вот что самое интригующее во всей этой головоломке. Я представлял ее себе темноволосой, вечно прекрасной. Ее красота и сексуальность как булава поражают простых смертных. Ловец Душ говорил, что она красива, но у меня не было независимого подтверждения.
– Я не знаю. Я не помню.
– То есть как это, ты не помнишь? Как ты можешь не помнить?
– Не принимай все так близко к сердцу, Костоправ. Я не могу вспомнить. Она была там, прямо напротив меня, потом. А потом я видел только огромный желтый глаз, который становился больше и больше и смотрел прямо в меня, насквозь. Он видел все мои тайны и секреты. Больше я ничего не помню. У меня до сих пор кошмары по ночам из-за этого глаза.
Я вздохнул раздраженно.
– Мне следовало этого ожидать. Видишь ли, она может прямо сейчас проходить мимо, и никто не узнает, что она здесь была.
– Мне кажется, она именно этого и хочет, Костоправ. Если сейчас все развалится и станет так, как было до того, как ты нашел эти бумаги, она просто уйдет. Только Десять могут опознать ее, но она как-нибудь с ними разберется.
Сомневаюсь, что все это может быть так просто, потому что такие люди, как Леди с трудом переносят второстепенные роли. Низложенная принцесса продолжает вести себя, как принцесса.
– Спасибо, что нашел время рассказать мне об этом, Гоблин.
– Не за что. Мне нечего было тебе рассказывать. Я тянул время только из-за того, что не мог прийти в себя.
Ворон извлек из чучела все свои стрелы. Он подошел к нам и обратился к Гоблину.
– Почему бы тебе не пойти и не подложить клопа в постель Одноглазому? Или что-нибудь в этом духе. У нас есть чем заняться.
Он нервничал из-за того, что мои стрелы летели не точно.
Мы будем зависеть друг от друга. Если промахнется один, то все говорило за то, что умрем мы оба, не успев выпустить вторую стрелу. Я не хотел об этом думать.
Но такие мысли помогали мне сосредоточиться. Большинство моих стрел на этот раз попали в красный лоскут.
Для меня это было как заноза в заднице – заниматься сейчас этими глупостями, ночью, перед тем как мы с Вороном должны были лицом к лицу встретиться с Неведомым. Но Капитан отказался изменять традиции трехсотлетней давности. Точно так же он отказался и внять нашим протестам по поводу того, что Ловец Душ взял нас себе в подчинение, а также остался глух к требованиям поделиться информацией, которой он явно располагал. Я имею в виду, Капитан понимал, что хотел сделать Ловец и зачем, но я не имел представления о том, почему он хочет, чтобы этим занялись именно мы с Вороном. То, что Капитан был с ним заодно, только еще больше меня запутывало.
– Почему? – наконец воскликнул Капитан. – Потому что я отдал вам приказ, вот почему. А теперь, Костоправ, давай двигай туда и занимайся своим чтением.
Один раз в месяц, вечером, собиралась вся Гвардия, и хранитель Анналов читал выдержки из того, о чем поведали его предшественники. Предполагалось, что эти чтения не дадут людям оторваться от истории и традиций, которые простираются в прошлое на века и тысячи пройденных миль. Я начал с обычного обращения.
– Добрый вечер, братья. Выдержки из Анналов Черной Гвардии, последней из Вольных Гвардий Хатовара. Сегодня я читаю из Книги Кетт, начатой во втором веке истории Гвардии и записанной хранителями Анналов Осадком, Агрипом, Дубом и Соломой. В то время Гвардия служила Богу Страданий и в К'он Делоре. Тогда Гвардия была действительно черной. И я прочитаю вам то, что писал хранитель Анналов Солома. Он осветил роль Гвардии в событиях во время падения К'он Делора.
Я начал читать, отметив про себя, что Гвардия служила уже многим хозяевам, которые в конце концов были побеждены.
Времена Ко'н Делора обнаружили большое сходство с теперешними, хотя тогда Гвардия насчитывала около шести тысяч человек и могла сама позаботиться о своей судьбе.
Я совершенно потерял нить повествования. Этот Солома был дерьмовым писателем. Я читал целых три часа, и это было похоже на бред безумного пророка. Народ сидел как загипнотизированный. Когда я закончил, толпа разразилась овацией. Я удалился с таким чувством, как будто выполнил свое предназначение в этой жизни.
Когда я добрался до своей казармы, то последствия этого спектакля, которые выразились в полном умственном и физическом истощении, все-таки дали о себе знать. Будучи почти офицером, я имел свою собственную комнатушку.
Пошатываясь, я двинулся прямо туда.
Ворон поджидал меня. Он сидел на моей койке, колдуя над стрелой. На древке ее было серебряное кольцо, и Ворон, по-моему, что-то на нем выцарапывал. Если бы я не был до такой степени уставшим, я бы полюбопытствовал.
– Ты был просто превосходен, – сказал мне Ворон, – даже я почувствовал.
– А?
– Ты заставил меня понять, что это значило тогда – быть одним из собратьев Черной Гвардии.
– И кое для кого значит до сей поры.
– Да. Больше того, ты рассказал, как они жили.
– Да-а. Конечно. А что ты делаешь?
– Готовлю стрелу для Хромого. С его настоящим именем. Ловец Душ дал мне его.
– О! – усталость не давала мне вникнуть в суть дела. – Что ты хотел?
– Ты заставил меня почувствовать что-то, впервые с тех пор, как моя жена со своими любовниками пытались меня убить и украсть мои титулы и права.
Он поднялся, прикрыл один глаз и посмотрел на стрелу с торца.
– Спасибо, Костоправ. На какое-то время я опять почувствовал себя человеком.
Он шагнул за дверь.
Я рухнул на койку, закрыл глаза, вспоминая, как Ворон душит свою жену, берет ее обручальное кольцо, не произнеся при этом ни слова. Одной этой скоропалительной фразой он рассказал о себе больше, чем за все то время, что я его знаю. Странно.
Я засыпал, думая о том, что он свел уже счеты со всеми, кроме самого главного источника своих бед. Хромой недосягаем, потому что он принадлежит самой Леди. Впрочем, уже нет.
Ворон, наверное, размышляет о завтрашнем дне. Интересно, какие сны ему будут сниться сегодня. И останется ли у него какая-нибудь цель после смерти Хромого? Человек не может жить одной ненавистью. Может, он и не будет утруждать себя, стараясь выжить в надвигающейся переделке. Наверное, это он и хотел сказать. Мне было страшно. Человек с такими мыслями мог стать опасным для окружающих.
На мое плечо опустилась рука.
– Пора, Костоправ.
Капитан сам будил нас.
– Ага. Я уже проснулся, – спал я не очень хорошо.
– Ловец уже готов.
Было еще темно.
– Сколько времени?
– Почти четыре. Он хочет выйти до рассвета.
– О!
– Костоправ? Будь там поосторожнее. Я хочу, чтобы ты вернулся.
– Конечно, Капитан. Вы же знаете, я не искушаю судьбу понапрасну.
Капитан? И все же, почему я и Ворон?
Может, он сейчас мне скажет это.
– Он сказал, что Леди назвала это вознаграждением.
– Серьезно? Награда…
Капитан двинулся к двери, а я озирался в поисках сапог.
– Спасибо, Капитан.
– Ладно.
Он понял, что я благодарю его за заботу. Я зашнуровывал куртку, когда в дверь просунулась голова Ворона.
– Готов?
– Минуту. Там холодно?
– Морозец.
– Взять плащ?
– Не помешает. Кольчуга? – он дотронулся до моей груди.
Я накинул плащ, подхватил лук, подбросил его на ладони. Амулет Гоблина холодил мне грудь.
- Надеюсь, он поможет.
– Мне тоже, – улыбнулся Воров. Я ответил ему кислой улыбкой.
– Пойдем, разберемся с ними.
Ловец Душ ждал нас на заднем дворе, там, где мы упражнялись в стрельбе. Из столовой на него падал свет. Пекаря уже вовсю работали. Ловец стоял прямо и неподвижно, как на параде, в левой руке – узелок. Он смотрел в сторону Облачного Леса. На нем были только его кожаные одежды и шлем. В отличие от других Поверженных он редко носил оружие. Ловец Душ привык полагаться на мастерство своих интриг. Он разговаривал сам с собой. Довольно жутко.
– Хочу, чтобы он низвергся. Я ждал этого сотни лет…
– Подходить близко нельзя. Он нас почует.
– Иди туда без Силы.
– О! Это слишком рискованно.
В разговор вступил целый хор голосов. Мне действительно стало не по себе, когда сразу два голоса заговорили одновременно.
Мы с Вороном переглянулись. Он пожал плечами. Ловец его не беспокоил. Правда, он вырос уже во времена Леди. Он видел всех Поверженных, а Ловец Душ из них всех наименее эксцентричный.
Несколько минут мы слушали, но не уловили ничего осмысленного.
– Господин, мы готовы, – наконец пророкотал Ловец Душ. Его голос намного дрожал.
Сам я был не в состоянии сказать ни слова. Я думал только о луке, стреле и той работе, которую мне предстоит сделать. Я вновь и вновь представлял себе, как натяну тетиву, отпущу ее, полетит стрела. Не сознавая того, я схватился за подарок Гоблина. Еще много раз я буду ловить себя на этом движении.
Ловец Душ встряхнулся, как мокрая собака, подобрался. Даже не взглянув на нас, он махнул рукой.
– Пойдем, – сказал он и зашагал прочь. Ворон обернулся.
– Душечка, ты сейчас возвращаешься назад, я тебе говорил. Давай! - прикрикнул он.
– Как она тебя слышит? – спросил я, посмотрев назад, на ребенка, который выглядывал из-за приоткрытой двери.
– Она – нет, Капитан услышит. Ну, давай. - Он резко махнул рукой В тот же миг появился Капитан. Душечка исчезла. Мы последовали за Ловцом Душ.
Ворон что-то бормотал себе под нос. Он беспокоился за ребенка.
Ловец задал энергичный темп, вышел из нашего лагеря, потом направился за черту города, через поле, не оглядываясь. Он привел нас в довольно большой лес, что в нескольких полетах стрелы от городской стены Лордов. Мы оказались на поляне в самом центре этого леса. Здесь, на берегу ручья, мы увидели ковер, растянутый на грубой деревянной раме в фут высотой и размером примерно шесть на восемь футов. Ловец Душ что-то произнес. Ковер дернулся, слегка изогнулся, затем снова упруго вытянулся.
– Ворон, ты садишься здесь, – Ловец Душ показал на ближайший к нам угол с правой стороны.
– Костоправ, ты сюда, – он указал на левый угол. Ворон с опаской поставил ногу на ковер. Казалось, он удивлен, что еще не провалился.
– Садитесь.
Ловец Душ спокойно сел, скрестив ноги и положив оружие у края ковра.
Точно так же он усадил и меня. Странно, ковер твердый, как будто я сижу на столе.
– Вы должны сидеть на своих местах, – сказал Ловец.
Он сдвинулся так, что оказался прямо перед нами, примерно на фут впереди от середины ковра.
– Если не удержим равновесие, все попадаем, понятно?
Мне было непонятно, но я согласился, когда Ворон сказал да.
Ворон опять сказал да. По-моему, он знал, что происходит. Я был сильно удивлен.
Ловец Душ выставил руки ладонями вверх, произнес несколько странных слов и медленно поднял руки. У меня перехватило дыхание, я нагнулся. Земля удалялась.
– Сиди спокойно! – заорал Ворон. – Ты что, угробить нас хочешь?
Земля была всего в шести футах внизу. Тогда я выпрямился и замер. Нет, все-таки я немного поворачивал голову, чтобы посмотреть.
Да, Душечка. Пораженная, рот буквой о. Я посмотрел вперед, сжал свой лук так сильно, что на нем, наверное, выдавился отпечаток моей ладони. Мне хотелось дотянуться до амулета.
– Ворон, ты все устроил насчет Душечки? В случае, ну…
– Капитан за ней присмотрит.
– А я забыл договориться с кем-нибудь насчет Анналов.
– Да ты оптимист, – сказал он с сарказмом в голосе. Я непроизвольно вздрогнул.
Ловец Душ опять махнул рукой. Мы заскользили над верхушками деревьев. За спиной шелестел холодный ветер. Я глянул вниз. Под нами было уже добрых пять этажей, а мы все поднимались.
Ловец Душ изменил курс, и звезды над моей головой описали дугу. Ветер усиливался, и мне уже казалось, что мы летим прямо навстречу буре. Я все больше и больше наклонялся вперед, боясь, как бы меня не унесло. А за спиной была пустота. Только несколько сотен футов, а потом все, земля. Пальцы до боли сжали древко лука.
Зато я понял одну вещь. Теперь я знаю, как Ловцу удается появляться так неожиданно, когда все знают, что он очень далеко.
Полет проходил в полной тишине. Ловец все время был занят, делая что-то, чтобы заставить ковер лететь в нужном направлении. Ворон замкнулся в себе. Я тоже. Мне было элементарно страшно, мой желудок проявлял сильное беспокойство. Не знаю, как у Ворона.
Понемногу звезды начали меркнуть, горизонт на востоке прояснился. Под нами из темноты возникла поверхность, земли. Мне удалось разглядеть, что мы летим над Облачным Лесом. Рассвело еще больше. Ловец промычал что-то, глядя на восток, потом посмотрел вперед. Казалось, он ловил какой-то подходящий момент. Затем он кивнул.
Ковер задрал нос. Мы стали взбираться вверх. Земля вращалась и уменьшалась под нами, пока не стала похожа на карту. Ветер стал холоднее.
Мой желудок все еще давал о себе знать.
Далеко слева я заметил на поверхности леса черное пятно. Это был тот лагерь, который мы захватили. Потом мы вошли в облако, и Ловец Душ снизил скорость.
– Немного подрейфуем, – сказал он. – Мы в тридцати милях к югу от Хромого. Он уходит от нас, но мы быстро его догоним. Когда будем к нему как можно ближе, но так, чтобы он не смог меня обнаружить, пойдем вниз.
Он сказал это деловым женским голосом. Я попытался заговорить.
– Тихо, Костоправ, не отвлекай меня, – прервал он.
Два часа мы проторчали в этом облаке, невидимые, и сами не в состоянии ничего увидеть.
– Пора вниз, – наконец сказал Ловец Душ. – Держитесь за раму и не отпускайте. Может немного покачать.
Опора подо мной исчезла. Мы падали вниз, как камень, летящий с обрыва.
Ковер начал медленно вращаться, и казалось, что лес под нами поворачивается.
Затем он стал качаться вперед и назад, как падающее перо. Каждый раз, когда он наклонялся в мою сторону, я думал, что сейчас кувырнусь через край.
Хороший вопль, наверное, помог бы мне, но, находясь рядом с такими людьми, как Ворон и Ловец Душ, я не мог себе этого позволить.
Лес все приближался. Вскоре я мог уже различить отдельные деревья когда решался туда посмотреть. Мы разобьемся. Я был уверен, что мы рухнем прямо вниз, через ветви деревьев и уйдем в землю на пятьдесят футов. Ловец что-то произнес. Я не уловил. В любом случае он сказал это своему ковру. Качка и вращение почти прекратились. Наше падение замедлилось. Ковер накренился вперед и заскользил над лесом. Наконец мы очутились над речкой, которая текла среди деревьев. Мы пронеслись в дюжине футов над водой. Ловец Душ засмеялся, когда потревоженные птицы начали в панике удирать.
Он посадил ковер на небольшом лугу возле реки.
– Слезайте и приведите себя в порядок, – сказал он нам. Мы зашевелились и слезли.
– Хромой в четырех милях к северу. Он уже в условленном месте, - сказал он. – Дальше пойдете без меня. Он вычислит меня, если я приближусь еще хоть немного. Давайте сюда свои эмблемы. Их он тоже почует.
Ворон кивнул, отцепил эмблему, проверил лук, постучал по нему стрелой, сунул ее назад и расслабился. Я проделал то же самое. Это поуспокоило мои нервы.
Я был так рад снова очутиться на земле, что готов был ее целовать.
– Вон тот большой дуб, – Ворон указал на другую сторону реки.
Он выпустил стрелу. Она вонзилась в ствол в нескольких дюймах от центра. Я глубоко и свободно вздохнул, отпустил тетиву. Моя стрела сидела на дюйм ближе к центру ствола.
– Надо было принимать тогда пари, – заметил он. – Мы готовы, - сказал он Ловцу.
– Нам надо поподробнее знать, как туда добраться, – добавил я.
– Идите по берегу реки. Здесь навалом звериных троп, так что идти будет не тяжело. Хотя торопиться, в общем, не надо. Шелест не будет здесь еще несколько часов.
– Но река течет на запад, – я огляделся.
– Она поворачивает назад. Идите вдоль нее три мили, потом повернете на северо-запад и дальше прямо через лес.
Ловец нагнулся, разгреб листья, освободив небольшой кусок земли, и палкой нарисовал план.
– Если окажетесь у этой излучины реки, значит, вы проскочили.
Затем Ловец застыл и целую минуту прислушивался к чему-то, что только он один мог услышать. Потом продолжил.
– Леди сказала, что, когда вы дойдете до рощи с огромными вечнозелеными деревьями, это значит вы у цели. Там было священное место народа, вымершего еще до Правления. Хромой ждет в центре этой рощи.
– Понятно, – сказал Ворон.
– Вы будете ждать здесь? – спросил я.
– Не бойся, Костоправ.
Я еще раз вздохнул.
– Пошли, Ворон.
– Секунду, Костоправ, – сказал Ловец Душ. Он извлек что-то из своей поклажи. Это была стрела.
– Стреляй ею.
Я взглянул на нее и рассеянно сунул в колчан.
Ворон захотел идти впереди. Я не возражал. До того, как поступить в Гвардию, я был городским парнем. В лесу мне всегда было неуютно. А особенно в лесу такого размера, как Облачный Лес. Слишком тихо. Слишком одиноко.
Слишком просто заблудиться. Первые пару миль меня больше волновало то, как я найду дорогу назад, чем то, что мне предстоит. Я все время пытался запомнить местность.
За целый час Ворон не произнес ни слова. Я был погружен в свои мысли и не возражал. Он поднял руку. Я остановился.
– По-моему, хватит, – сказал он. – Теперь пойдем в ту сторону.
– Хм.
– Давай отдохнем немного, – он уселся на огромный корень. - Отвратительно тихо сегодня, Костоправ.
– Мне тоже так кажется.
– Да-а, – он улыбнулся. – Интересно, какую награду нам приготовили?
– А кстати, – я вынул стрелу, которую мне дал Ловец. – Видел это?
– Тупой наконечник? – он потрогал его. – Почти мягкий. Какого черта?
– Вот именно. Это означает, что я не должен ее убивать.
Кто в кого будет стрелять, такого вопроса не возникало. Хромой все равно принадлежал Ворону.
– Наверное. Но я не собираюсь подыхать сам, пытаясь взять ее живой.
– Я тоже. Это меня и волнует. Кроме еще десятка вопросов, таких, как – почему Леди на самом-то деле выбрала тебя и меня и зачем нужна ей Шелест живой… А, черт с ним, на этом только язву наживешь.
– Готов?
– Похоже.
Мы начали удаляться от берега. Идти стало тяжелее, но вскоре мы перебрались через высокую каменную гряду и вышли к вечнозеленой роще. Под деревьями почти ничего не росло. Сквозь ветви пробивалось очень мало солнечного света. Ворон остановился помочиться.
– Потом будет никак, – объяснил он. Он был прав. Такого рода проблемы совершенно ни к чему, когда, сидя в засаде, находишься на расстоянии броска камнем от Поверженного.
Меня опять начало колотить. Ворон положил мне руку на плечо.
– У нас все будет в порядке, – пообещал он. Но сам он в это не верил.
Его рука тоже подрагивала. Я залез рукой под куртку и дотронулся до своего амулета. Помогло.
Ворон посмотрел на меня вопросительно. Я кивнул, и мы продолжили путь.
Я кусал завязку на куртке, и это меня немного успокаивало. Мы опять шли молча.
Среди деревьев виднелись какие-то развалины. Ворон осмотрел высеченные на камнях письмена и пожал плечами. Они ему ничего не говорили.
Мы оказались среди больших деревьев, предков тех, которые нам встречались раньше. Они возвышались на несколько сот футов вверх и были похожи на башни. Стволы – в два обхвата толщиной. Сквозь ветви там и сям пробивались лучи света. Воздух был наполнен запахом смолы. Царящие тишина и безмолвие просто подавляли. Мы шли в ногу, в общем ритме, стараясь производить как можно меньше шума.
Моя тревога, достигнув предела, стала понемногу утихать. Уже нельзя было ни передумать, ни убежать. Все эмоции ушли. Обычно так бывало только, когда мне приходилось латать людей, находясь в самом центре какой-нибудь бойни.
Ворон дал знак замереть. Я кивнул, потому что тоже это услышал. Ворон подал мне знак оставаться на месте, а сам двинулся левее, пригнувшись, и исчез за деревом футах в пятидесяти.
Через минуту он появился вновь, поманил меня. Я двинулся за ним. Он провел меня на место, откуда можно было увидеть кусок открытого пространства. Хромой со своей лошадью уже были там.
Эта прогалина в лесу была около семидесяти футов длиной и пятьдесят футов шириной. В центре ее стояла потрескавшаяся и разваливающаяся каменная глыба. Хромой присел на один из отвалившихся обломков, спиной оперся о другой. Казалось, он спал. В конце поляны громоздился упавший ствол гигантского дерева. Похоже, он лежит там не так давно, потому что еще не начал гнить и разрушаться.
Ворон легко коснулся моей руки, указал на дерево. Он хотел перебраться отсюда.
Мне не очень хотелось шевелиться теперь, после того, как я увидел Хромого. Каждый шаг означал еще одну возможность насторожить Поверженного.
Но Ворон был прав. Пятно солнечного света двигалось в нашу сторону. Чем дальше, тем лучше мы будем освещены, и в конце концов солнце ударит нам прямо в глаза.
Мы двинулись сверхосторожно. Одна ошибка – и мы мертвецы. Когда Ворон взглянул назад, я увидел, что на висках у него выступил пот.
Ворон остановился, показал на что-то пальцем, улыбнулся. Я подобрался к нему. Он снова показал. Впереди лежало еще одно поваленное дерево, около четырех футов в диаметре. Похоже, это было как раз то, что нам надо. Оно было достаточно большим, чтобы спрятаться, и в то же время укрытие было достаточно низким, чтобы выпустить стрелу. Мы нашли место, откуда ветви деревьев не мешали бить по центру поляны.
Со светом все тоже было хорошо. Несколько лучей прорывались сквозь кроны деревьев, освещая поляну почти полностью. В воздухе висела какая-то дымка, наверное, пыльца. Она столбами стояла в лучах света. Несколько минут я изучал это место, запоминая все подробности. Потом уселся за бревно и притворился булыжником. Ворон остался в наблюдении.
Мне показалось, что прошли недели, прежде чем что-то началось.
Ворон тронул меня за плечо. Я взглянул на него. Двумя пальцами он изобразил идущего человека. Хромой уже был на ногах и крадучись передвигался по поляне. Я приподнялся, чтобы посмотреть.
Приволакивая ногу, Хромой несколько раз обошел вокруг кучи каменных обломков, потом снова сел. Он поднял прутик, разломил его пополам и метнул обе половины в одному ему видимую цель. Разделавшись с прутиком, он зачерпнул целую пригоршню шишек и начал лениво их бросать. Портрет человека, убивающего время.
Я подумал, а почему он приехал на лошади. Он ведь умел передвигаться быстро, когда надо. Наверное, потому, что он находился недалеко. Я забеспокоился, что здесь мог объявиться кто-нибудь из его отряда.
Он поднялся и снова сделал круг, подбирая шишки и швыряя их через поляну в лежащую громадину дерева. Черт меня подери, но как мне хотелось расправиться с ним прямо сейчас, и дело с концом.
Лошадь Хромого тряхнула головой и заржала. Мы с Вороном нырнули вниз, вжимаясь в тень под нашим стволом. Поляна просто излучала напряжение.
Через секунду я услышал, как иголки потрескивают под копытами. Я затаил дыхание. Боковым зрением я заметил, как между деревьев мелькает белая лошадь. Шелест? Заметит ли она нас?
Да или нет? Благодарение богам, каким бы то ни было! Нет! Это была Шелест, и она проехала в пятидесяти футах от нас, не заметив. Хромой воскликнул, Шелест ответила мелодичным голосом, который совершенно не вязался с этой большой, суровой и простой женщиной. По голосу ей можно было дать лет семнадцать, а выглядела она на все сорок пять и к тому же была такой изможденной, как будто раза три объехала вокруг света.
Ворон тихонько ткнул меня.
Я приподнялся не быстрее, чем распускается цветок, боясь как бы они не услышали хруст моих костей. Мы выглянули из-за поваленного дерева. Шелест спешилась и взяла протянутую руку Хромого в обе свои ладони.
Более подходящий момент представить было трудно. Мы были в тени, а на них падал столб солнечного света. У каждого из нас под рукой была запасная стрела.
– Пора, – сказал Ворон.
Про свои нервы я не думал до тех пор, пока моя стрела не оказалась в воздухе. Тогда я похолодел и затрясся.
Стрела Ворона попала Хромому под левую руку.
Поверженный издал звук, похожий на писк придавленной крысы. Он отшатнулся от Шелест.
Моя стрела саданула Шелест в висок. На ней был кожаный шлем, но я был уверен, что такой удар ее свалит. Она развернулась вокруг своей оси.
Ворон сделал второй выстрел, я неуверенно потянулся за стрелой. Я бросил лук я перемахнул через дерево. У меня за спиной просвистела третья стрела Ворона.
Когда я подбежал. Шелест стояла на коленях. Я пнул ее в голову и развернулся к Хромому. Стрелы Ворона достигли цели, но даже специальная стрела Ловца Душ не смогла оборвать песенку этого Поверженного.
Захлебываясь в собственной крови, он пытался прохрипеть заклинание. Его я тоже саданул ногой.
Тут подскочил Ворон, и я обернулся назад к Шелест.
Эта сука была упрямой и шкодливой, под стать своей репутации. В полубессознательном состоянии она пыталась подняться. Пыталась вытащить свой меч. Пыталась произнести заклинание. Я еще раз взболтал ей мозги и отнял у нее клинок.
– Не взял с собой никакой веревки, – я тяжело дышал. – Ты взял веревку, Ворон?
– Нет, – он просто стоял и смотрел на Хромого. Потертая кожаная маска Поверженного сползла куда-то на сторону. Он пытался поправить ее, чтобы увидеть, кто мы такие.
– Черт, как же мне ее связать?
– Ты бы лучше ей сначала рот заткнул.
Ворон решил помочь Хромому с его маской, улыбаясь той невероятно жестокой улыбкой, какая появлялась у него всякий раз, когда наконец предоставлялась возможность перерезать горло ненавистному ему человеку.
Я рванул свой нож и начал кромсать одежду на Шелест. Она все сопротивлялась, и мне пришлось нанести еще несколько ударов, чтобы наконец уложить. У меня появились лоскуты ткани, чтобы связать ее и затолкать в рот кляп. Я подтащил Шелест к куче камней, приподнял, прислонил к этой куче и повернулся, чтобы посмотреть, чем занят Ворон.
Он сорвал с Хромого маску, обнажив всю мерзость его лица.
– Ты что делаешь? – спросил я. Он вязал Хромого, и я удивился, зачем это ему понадобилось.
– На всякий случай. Может, моих способностей недостаточно, чтобы с ним справиться.
Он присел на корточки и похлопал Хромого по щеке. Хромой просто светился ненавистью.
– Ты меня знаешь, Костоправ, я же старый добряк. И я бы просто убил его и был бы доволен. Но он заслужил более страшную смерть. Ловец в этих делах имеет больше опыта, – и он зло захихикал.
Хромой рванул свои путы. Невзирая на три стрелы, сил у него не убавилось. Даже наоборот. Стрелы определенно его не беспокоили. Ворон опять потрепал его по щеке.
– Эй, приятель, дружеское предупреждение… Не об этом ли ты говорил мне за час до того, как Утренняя Звезда со своими друзьями устроили мне засаду как раз там, куда ты меня послал? Маленькое предупреждение? Да-а. Поосторожнее с Ловцом Душ, он завладел твоим настоящим именем. А ведь он такой тип, что от него всего можно ожидать.
– Оставь свое злорадство, Ворон, – сказал я. – Смотри, он что-то делает пальцами.
Пальцы Хромого ритмично извивались.
– Ого! – заорал Ворон, смеясь. Он схватил меч, который я отнял у Шелест, и отхватил им пальцы с обеих рук Хромого.
Ворон издевается надо мной за то, что я не описываю в Анналах всей правды. Когда-нибудь он вспомнит об этом и пожалеет. Но сегодня, если откровенно, он выглядел не слишком привлекательно.
Та же проблема возникла и с Шелест, но я избрал другой путь. Я отхватил ей волосы и ими связал все пальцы вместе.
Ворон продолжал мучить Хромого, пока не вывел меня из себя.
– Ворон, в самом деле, хватит. Почему бы тебе не отойти и не оставить его в покое?
У меня не было специальных инструкций насчет того, что мы должны делать, когда захватим Шелест, но я подумал, что Леди сообщит об этом Ловцу, и он появится здесь. Нам просто нужно держать ситуацию под контролем, пока он не прибыл.
Волшебный ковер Ловца Душ свалился с неба через полчаса после того, как я отогнал Ворона от Хромого. Ковер сел в нескольких футах от наших пленников. Ловец сошел на землю, отряхнулся и сверху вниз посмотрел на Шелест.
– У тебя неважный вид, Шелест, – вздохнул он, оглядываясь по сторонам. – Впрочем, ты все время была такой. Да. Мой друг Костоправ нашел запрятанные свертки.
Ее жесткие холодные глаза отыскали меня. В них я увидел только бешенство. Чем смотреть на это, я предпочел отойти в сторонку. Я не стал поправлять Ловца Душ.
Он повернулся к Хромому, грустно покачал головой.
– Нет, это не личные счеты. Ты потерял доверие. Это Она приказала.
Хромой застыл.
– Почему ты не убил его? – спросил Ворона Ловец Душ.
Ворон сидел на стволе дерева, держа на коленях лук и уставившись в землю. Он не ответил.
– Он сообразил, что вы можете придумать что-нибудь получше, – сказал я.
– Я думал об этом по дороге сюда, – засмеялся Ловец Душ. – Ничего не приходит в голову. Поэтому я последую примеру Ворона. Я все рассказал Меняющему Форму, и он скоро будет здесь.
Ловец взглянул вниз, на Хромого.
– У тебя неприятности, да?
Потом он обратился ко мне.
– Ты, наверное, думаешь, что человек в таком возрасте, как он, мог быть и чуть-чуть мудрее?
Затем повернулся к Ворону.
– Ворон, это он был твоей наградой.
– Благодарю, – пробурчал Ворон. Ну, это я уже понял. Но, кажется, и я должен был что-то получить. Но на данный момент я не увидел еще ничего, даже отдаленно напоминающего хотя бы одну мою мечту.
Ловец Душ опять изобразил свой фокус с чтением мыслей.
– Наверное, что-то изменилось. Ты еще не получил награды, но будь спокоен, Костоправ. Нам еще долго сидеть.
Я подошел к Ворону и уселся рядом. Мы молчали. Мне нечего было ему сказать, а он был глубоко погружен в самого себя. Как я и говорил, человек не может жить одной ненавистью.
Ловец Душ еще раз перепроверил надежность пут наших пленников, оттащил свой ковер в тень, а сам взгромоздился на каменную кучу.
Через двадцать минут прибыл Меняющий Форму, как всегда, огромный, отвратительный, грязный и вонючий. Он осмотрел Хромого, переговорил с Ловцом, порычал полминуты на Хромого, потом влез обратно на свой летающий ковер и умчался.
– Он тоже спасовал, – объяснил Ловец Душ. – Никто не хочет брать на себя последнюю ответственность.
– И кому он может это оставить? – удивился я. У Хромого больше не было заклятых врагов. Ловец пожал плечами и вернулся на кучу камней. Оттуда раздалось бормотание дюжины голосов. Он ушел в себя и, казалось, съежился до еще меньших размеров. Думаю, ему нравится находиться здесь не больше, чем мне.
Время тащилось медленно, столбы света наклонялись все больше и таяли один за другим. Я начал подумывать, как бы не оправдались подозрения Ворона. После наступления темноты расправиться с нами будет проще простого.
Поверженным не нужен свет, чтобы видеть.
Я взглянул на Ворона. Что творится у него в голове? На его лице не отражалось ничего, кроме угрюмости. С таким лицом он всегда играет в карты.
Я спрыгнул с бревна и принялся бродить вокруг, следуя недавнему примеру Хромого. Делать больше было нечего. Я сбил шишку с дерева, которое мы с Вороном использовали как укрытие… Там что-то прячется! Еще не осознав, что именно я там увидел, я рванул через всю поляну к этому чертову мечу Шелест.
– Что случилось? – спросил Ловец Душ, когда я подбежал.
– Потянул мышцу, наверное, – сымпровизировал я. – Хотел сделать пару пробежек, но что-то с ногой случилось.
Я растирал правую ногу. Кажется, он этим удовлетворился. Бросив еще один взгляд в сторону поваленного дерева, я ничего не заметил.
Но я знал, что там был Немой. И что он будет там, если понадобится.
Немой. Черт, как же он сюда добрался? Так же, как и мы? Может, у него в запасе были фокусы, о которых никто не знал?
Продемонстрировав свое сценическое искусство, я подхромал к Ворону и опять уселся рядом. Жестами я попытался дать ему понять, что нам помогут, если запахнет жареным, но мое сообщение повисло в воздухе. Его мысли были слишком далеко от меня.
Уже темно. Над нами половина луны, которая бросает на поляну мягкий серебристый свет. Ловец Душ все еще восседает на камнях. Мы с Вороном – на дереве. Спина моя уже болит. Нервы – измочалены. Я устал, мне было страшно и хотелось есть. Я был уже сыт всем этим по горло, но мне недоставало мужества заявить об этом.
Неожиданно Ворон сбросил свое оцепенение. Он проанализировал ситуацию.
– Какого черта мы тут делаем? – спросил он.
– Ждем. Еще немного, – откликнулся Ловец Душ.
– Ждем чего? – раздраженно спросил я. Когда я чувствую поддержку Ворона, у меня прибавляется смелости. Ловец Душ внимательно посмотрел в мою сторону. Я понял, что у себя за спиной, в лесу я слышу какой-то необычный шорох. Ворон зашевелился.
– Ждем чего? – уже слабее переспросил я.
– Меня, доктор.
Затылком я почувствовал дыхание говорившего. Одним прыжком я преодолел половину расстояния до Ловца Душ и не остановился, пока в руках у меня не оказался тяжелый меч Шелест. Я подумал, заметил он или нет, что моя нога уже в порядке. Я глянул на наше дерево-укрытие. Ничего. Из-за бревна, с которого я только что соскочил, лилось чудесное сияние. Я не видел Ворона, он исчез.
Я взял меч и приготовился хорошенько рубануть Ловца Душ.
Свечение медленно переплыло через поваленного гиганта, остановилось перед Ловцом. Оно было такое ослепительное, что смотреть на него не отрываясь было невозможно; оно залило всю поляну. Ловец Душ упал на одно колено. И тут я понял. Леди! Этот феерический свет – Леди. И ждали мы Леди!
Я смотрел, пока не заболели глаза, потом тоже преклонил колено. Обеими руками я протянул меч, держа его на ладонях, как рыцарь, приносящий присягу своему королю. Это Леди!
Это и было моей наградой? Действительно с ней встретиться? То неуловимое, что всегда влекло меня к Амулету, заполнило меня до краев, и на какое-то мгновение я почувствовал, что просто умираю от любви. Но я не мог ее видеть, а мне хотелось узнать, как она выглядит.
Она обладала той же приводящей в замешательство способностью, какую я обнаружил у Ловца Душ.
– Не сейчас, Костоправ, – сказала она. – Но думаю, скоро.
Она дотронулась до моей руки. Прикосновение ее пальцев обожгло меня, как первое прикосновение моей первой возлюбленной. Помните то оглушительное и неистово-волнующее мгновение?
– Вознаграждение еще впереди. А сейчас ты сможешь стать свидетелем события, за последние пять столетий не виданного никем, – она придвинулась ближе. – Так будет неудобно. Встань.
Я поднялся и отошел назад. Ловец Душ стоял по стойке смирно, вглядываясь в свечение. Его яркость уменьшилась, и я уже мог смотреть на него без боли в глазах. Оно проплыло вокруг груды камней, к пленникам, ослабев настолько, что внутри можно было различить женские очертания.
Леди долго смотрела на Хромого. Тот смотрел на нее. На его лице ничего не отражалось. На нем не было уже ни надежды, ни отчаяния.
– Ты верно служил мне какое-то время. А твое предательство помогло мне больше, чем повредило. Я знаю, что такое сострадание.
Она направила в сторону вспышку света. Темнота растворилась. Там стоял Ворон, держа стрелу на тетиве лука.
– Он твой, Ворон.
Я посмотрел на Хромого. В его виде угадывалось волнение и странная надежда. Конечно, не на то, что ему удастся выжить, но хотя бы на быструю и безболезненную смерть.
– Нет, – сказал Ворон. Больше ничего. Простой отказ.
– Жаль, Хромой, – задумчиво произнесла Леди. Она выгнулась назад и прокричала что-то в небеса. Хромой рванулся, кляп вылетел у него изо рта, путы на лодыжках разорвались. Он подобрал ноги, попытался бежать, попытался выговорить какое-нибудь заклинание, которое оградило бы его. Он пробежал футов тридцать, когда из темноты вынырнули и бросились на него тысячи огненных змей.
Они полностью покрыли его тело, заползали в рот и нос, глаза и уши.
Легко пробравшись внутрь, змеи выгрызали тело изнутри и вылезали из спины, груди, живота. А он кричал, кричал, кричал. Его ужасающая живучесть, которая превозмогла смертоносные стрелы Ворона, и сейчас не давала ему умереть.
Я закусил ремешок на своей куртке, который за весь сегодняшний день был моей единственной едой.
Хромой все вопил и никак не умирал. Наконец Леди это надоело, и она убрала змей. Заключив Хромого в невидимый кокон, Леди прокричала еще одну серию магических слов. С ночного неба упала гигантская светящаяся стрекоза, подхватила его и гудя унеслась в сторону Амулета.
– Развлечений с ним хватит на долгие годы, – сказала Леди.
Она бросила взгляд на Ловца Душ, убедившись, что этот урок не прошел для него даром.
За все это время у Ловца не дрогнул ни один мускул. И сейчас в его лице ничего не отражалось.
– Костоправ, то, чему ты сейчас станешь свидетелем, видели очень немногие. Даже большинство моих приближенных не помнят такого.
О чем, черт возьми, она говорит? Она опустила свой взор. Шелест съежилась от страха.
– Нет, совсем нет, – сказала Леди. – Ты была таким выдающимся противником, что я решила тебя вознаградить.
Странный смех.
– Среди Поверженных освободилось, место.
Да. Тупая стрела, все остальные ужасные обстоятельства, которые привели к данному моменту, все стало ясно. Леди решила заменить Хромого Шелест.
Когда? Когда у нее появилась такая мысль? У Хромого уже целый год были сплошные неприятности. Он терпел одно поражение за другим. Была ли она их причиной? Думаю, да. Намек там, намек здесь, сплетни. Ловец тоже в этом участвовал, используя нас. Может быть, он имел это ввиду уже тогда, когда только вербовал нас. И то, что мы встретились с Вороном, без сомнения, не случайность. О, она была коварной, безнравственной, лживой и расчетливой сучкой.
Но об этом же все знали. Это вся ее жизнь. Она предала собственного мужа, убила родную сестру, если словам Ловца можно верить. Так почему же я так разочарован и удивлен?
Я взглянул на Ловца. Он не двигался, но в его позе что-то неуловимо переменилось. Он был просто изумлен и ошеломлен.
– Да, – сказала ему Леди, – ты думал, только Властитель мог Повергать, – мягкий смех. – Ты ошибался. Оставь такие мысли тем, кто еще думает о воскрешении моего мужа.
Ловец едва заметно шевельнулся. Я не мог уловить значения этого движения, но Леди, казалось, была удовлетворена. Она опять повернулась к Шелест.
Генерал повстанцев был объят еще большим ужасом, чем Хромой. Ей предстояло стать тем, кого она ненавидела больше всего, но ничего не могла поделать.
Леди опустилась на колени и принялась что-то ей шептать.
Я смотрел на все это, так и не представляя, что же происходит. Я даже Леди не мог описать лучше, чем это сделал Гоблин, хотя и провел тут целую ночь, с ней рядом. А может, и несколько ночей. Время двигалось как-то странно. Несколько дней куда-то подевались. Но я уверен, что видел ее и был свидетелем ритуала, в результате которого наш самый опасный враг обратился в приближенного Леди.
Только одну вещь вспоминаю я с остротой и ясностью лезвия бритвы.
Огромный желтый глаз. Тот самый, который так испугал Гоблина. Он появился и смотрел прямо в меня, Ворона, Шелест. Он не оказал на меня такого разрушающего действия, как на Гоблина. Наверное, я не так чувствителен. Или более равнодушен. Но все равно, мне было очень плохо. Я уже сказал, что несколько дней просто исчезли.
Этот глаз не всемогущ. Ему почти недоступны воспоминания совсем недавнего времени. Так, Леди ничего не узнала о присутствии Немого.
От всех событий остались только обрывки воспоминаний. Большинство из них заполнено воплями Шелест. Был момент, когда всю поляну заполонили пляшущие демоны, которые просто светились своей внутренней злобой. Они дрались за право завладеть Шелест. Был момент, когда Шелест встретилась с глазом. После этого, я думаю, она умерла, потом воскресла, умерла и снова воскресла. И так до тех пор, пока она не породнилась со смертью. Потом ее пытали. И снова глаз.
Судя по тем фрагментам, которые я сохранил в своей памяти, ее убили, расчленили, а потом снова собрали и оживили, превратив в преданного раба. Я помню ее присягу на верность Леди. Ее голос срывался от трусливого рвения угодить.
Прошло много времени с тех пор, как все это кончилось, когда я наконец очнулся, ошарашенный. В голове – туман. Некоторое время я приходил в себя.
Путаница в голове – это одна из защитных мер Леди. То, чего я не мог вспомнить, я не мог использовать против нее. Награда.
Леди исчезла, так же как и Шелест. Но Ловец Душ все еще был здесь. Он расхаживал по поляне, бормоча дюжиной безумных голосов. Как только я сделал попытку сесть, он мгновенно замолчал и с подозрением посмотрел на меня.
Я застонал, попытался подняться, упал. Я перекатился и оперся о камень.
Ловец протянул мне флягу. Я жадно сделал несколько глотков.
– После того, как придешь в чувство, сможешь поесть, – сказал он.
Это замечание напомнило мне о диком голоде. Сколько прошло времени?
– Что произошло?
– А что ты помнишь?
– Немногое. Шелест была Повержена?
– Он заменила Хромого. Леди отправила ее на восточный фронт. То, что она знает о противнике, должно, решить там дело в нашу пользу.
Я попробовал потормошить его еще.
– Я подумал, что они обратились к северной стратегии.
– Да. Как только твой друг оправится, нам надо возвращаться в Лорды, – сказал он мягким женским голосом. – Я думал, что знаю Шелест лучше. Она сумела передать командование, как только узнала о том, что случилось в ее лагере. Круг тоже быстро отреагировал. Им удалось избежать сражения. Они почуяли кровь, смирились со своими потерями и предоставили нас самим себе. А в это время занялись своими маневрами. И замаскировали их чертовски хорошо. Сейчас армия Твердого направляется к Лордам, а наши силы все еще рассеяны по всему лесу. Ей удалось обратить эту ловушку против нас самих.
Мне не хотелось это слушать. Уже целый год одни плохие новости.
Достаточно. Почему ни одна наша победа не могла удержаться долго?
– Она что, намеренно собой пожертвовала?
– Нет. Она хотела погонять нас по лесам, чтобы выиграть время для Круга. Она не предполагала, что Леди догадывается о Хромом. Я думал, что знаю ее, но ошибался. Когда-нибудь мы победим, но сейчас настают трудные времена; до тех пор, пока Шелест не разберется на востоке.
Я опять попытался подняться. Тщетно.
– Не бери в голову, – успокоил он. – Первая встреча с Глазом – это всегда тяжело. Как думаешь, поесть уже сможешь?
– Надо подтащить одну из тех лошадей сюда.
– Сначала лучше встань на ноги, нормально.
– Насколько это плохо?
Я не был уверен, о чем именно я спрашиваю. Он понял, что я имею в виду стратегическую ситуацию.
– Армия Твердого больше, чем любая другая из тех, с кем мы здесь встречались. И это еще только часть войск, которые движутся сюда. Если Ночная Ящерица не доберется до Лордов первым, мы потеряем и город, и королевство. Это может позволить им вообще вышвырнуть нас с севера. Наши гарнизоны в Висте, Бабенке, Вине и так далее абсолютно не готовы к генеральному сражению. Пока все, что творилось здесь, на севере, было только вступлением.
– Но… После всего, что мы пережили? И положение наше хуже, чем когда мы потеряли Розы? Черт! Так не пойдет, – отступления мне надоели.
– Ничего особенного, Костоправ. Если Лорды падут, мы остановим их у Лестницы Слез. Мы продержим их там, пока Шелест сильно занята. Когда-нибудь им придется с ней столкнуться. Если восток станет нашим, то восстание будет раздавлено. Их сила – на востоке.
Он говорил как человек, который пытается убедить самого себя. Он уже однажды пережил такую неуверенность и колебания, в последние дни Правления.
Я спрятал лицо в ладонях, причитая.
– Я думал, мы их уже разбили. Какого черта мы ушли из Берилла? - Ловец Душ ткнул носком Ворона. Тот не шевелился.
– Давай! – загрохотал Ловец. – Мне нужно в Лорды. Мы с Ночной Ящерицей можем там подохнуть, пытаясь удержать город в одиночку.
– Так почему бы вам тогда сразу же не отбыть туда, если ситуация настолько серьезна?
Он ходил кругами, бормотал что-то в нерешительности, и я начал подозревать, что у этого Поверженного есть чувство чести и ответственности перед теми, кто принял его покровительство. Сам бы он в этом не признался никогда. Это не соответствовало бы образу Поверженного.
Я подумал еще об одном путешествии по небу. Тяжело. Хотя я и ленив, но все равно не мог согласиться на это. Только не сейчас, только не в моем теперешнем состоянии.
– Я свалюсь оттуда наверняка. Вам совершенно ни к чему здесь терять время. Мы не очухаемся еще несколько дней. Дьявол, да мы можем и пешком выбраться.
Я подумал о лесе. Пешая прогулка тоже не сильно меня привлекала.
– Отдайте нам наши эмблемы, тогда нас можно будет найти и подобрать, если у вас будет время.
Он заворчал. Мы опять начали препираться. Я упирал на свою слабость и на то, что Ворон тоже будет очень слаб.
Ему не терпелось двинуться, и он позволил себя убедить. Ловец разгрузил ковер – он уже успел слетать куда-то, пока я был без сознания – и взобрался на него.
– Увидимся через несколько дней.
Его ковер взмыл вверх намного быстрее, чем когда на нем сидели еще и мы с Вороном; он исчез. Я подполз к вещам, которые он бросил.
– Ты ублюдок, – хрюкнул я. Его протест был простой шелухой, когда он со мной спорил. Ловец привез еду, наше собственное оружие, которое мы оставили в Лордах, и еще всякое барахло, которое может нам пригодиться. Для Поверженного наш хозяин неплох.
– Эй, Немой! Где тебя носит, черт подери?
Немой выплыл на поляну. Он посмотрел на меня, на Ворона, на барахло и ничего не сказал. Естественно, он же Немой. Он выглядел весьма потрепанно.
– Плохо спал? – спросил я. Он кивнул. – Видел, что здесь произошло? – он опять кивнул. – Надеюсь, ты запомнил все лучше, чем я.
Он покачал головой. Черт, тогда в Анналах все это так и останется неосвещенным.
Это просто идиотская манера разговора. Один говорит, другой качает головой. Обмен какой-либо информацией становится невероятно трудной задачей.
Нужно изучить тот язык жестов, которому Ворон научился у Душечки. Немой ее второй лучший друг. Было бы интересно даже только подслушать их разговор.
– Давай посмотрим, что делать с Вороном, – предложил я.
Ворон спал сном глубоко уставшего, измученного человека. Уже много часов его было не разбудить. Это время я использовал для расспросов Немого.
Его послал Капитан. Он приехал на лошади. Фактически, когда нас с Вороном вызвали для разговора с Ловцом Душ, он уже был в пути. Он скакал день и ночь и добрался сюда незадолго до того, как я его обнаружил.
Я спросил, откуда он знал, куда ехать; я допускал, что Капитан снабдил его информацией, полученной от Ловца, достаточной, чтобы знать основное направление. Все это очень похоже на Капитана. Немой согласился, что не знал точно, куда надо ехать, пока в этом районе не появились мы. Тогда он выследил нас по амулету Гоблина.
Маленький коварный Гоблин. Не проронил даже намека. Впрочем, это даже хорошо. Иначе Глаз мог что-нибудь узнать.
– Думаешь, ты бы смог что-нибудь сделать, если бы нам действительно понадобилась помощь? – спросил я.
Немой улыбнулся, пожал плечами, шагнул к каменной куче и уселся на нее.
Игра в вопросы закончена. Из всей Гвардии его меньше всего заботит то, как он будет выглядеть в Анналах. Его совершенно не волнует, нравится он людям или нет, ему все равно, где он находится и куда идет. Иногда мне кажется, что ему все равно даже, жив он или мертв, и я удивляюсь, что его удерживает здесь. Наверное, он привязался к Гвардии.
Наконец Ворон пришел в себя. Мы посуетились вокруг него, покормили, потом поймали лошадей Хромого и Шелест и наконец направились в Лорды.
Двигались мы без всякого энтузиазма, так как каждый из нас знал, что мы направляемся в сторону еще одной битвы. Еще одно место, где убивают людей.
Ближе было не подойти. Повстанцы осадили город, обнесли его укрепленными линиями и двойным рвом. А сам город закрывала угрюмая черная туча. Вспышки молний очерчивали ее края, как бы напоминая о мощи Восемнадцати. Твердый пришел не один.
Круг, похоже, был полон решимости отомстить за Шелест.
– Ловец и Ночная Ящерица разошлись не на шутку, – заметил Ворон, показывая в сторону города. – Предлагаю сдвинуться немного на юг и подождать там. Если наши оставят Лорды, мы сможем к ним присоединиться, когда все двинутся в направлении Ветреной Страны.
Лицо его скривилось. Такая перспектива явно не доставляла ему удовольствия. Он знал Ветреную Страну.
Мы побежали на юг, где встретили еще несколько бродяг типа нас и провели в ожидании двенадцать дней, постоянно скрываясь и прячась. Ворон организовал всех бродяг и отставших от своих частей в какое-то подобие воинского подразделения. А я проводил время размышляя и делая заметки о Шелест. Каково же будет ее влияние на ход событий на восточном фронте? Время от времени, кинув взгляд на Лорды, я все больше убеждался, что она – наша последняя надежда.
Похоже, повстанцы активизировались повсюду. Леди наверняка пришлось перебросить сюда для укрепления обороны Повешенного и Дробящего Кости. Говорили также, что Меняющий Форму погиб при сражении за Рожь.
Я беспокоился за Гвардию. Наши собратья вошли в Лорды до подхода Твердого.
Ни один человек не погибает без того, чтобы я не записал о нем рассказ.
Но как я могу это сделать с расстояния в двадцать миль? Сколько подробностей будет потеряно, когда мне придется собирать устные рассказы уже после свершившегося факта? Сколько человек падут, о смерти которых вообще ничего не будет сказано?
Но большую часть времени я проводил, думая о Хромом и Леди, и страшно при этом мучился.
Я не думаю, что напишу еще хотя бы один милый и романтический рассказ о нашей хозяйке. Я слишком близко ее видел и больше не влюблен.
Мне некуда деваться, меня преследуют вопли Хромого, меня преследует смех Леди. И меня одолевают подозрения, что мы служим чему-то такому, что должно быть вообще стерто с лица земли. Меня преследует крепнущее подозрение в том, что те, кто падает под напором Леди, немногим лучше ее самой.
Меня преследует ясное понимание того, что в конце концов зло всегда празднует победу.
О, опять, невозможно. Из-за холмов на северо-востоке выползает отвратительная черная туча. Все вокруг бегают, хватают оружие, седлают лошадей. Ворон орет на меня, чтобы я пошевеливался…