Гефрек - горная гряда, что разделяла пустыню Хэм-Аиб с обширными землями кифрийцев. Апиконцы назвали ее Вратами тьмы, когда на землю бронзовых людей пришел неизвестный народ, и дал силу древнему злу. Единственным проходам в горах было ущелье, возникшее при извержении Иктуса. Теперь оно носило имя легендарного вождя, потерявшего душу в войне с арахнидами. Место это считалось проклятым у кифрийцев и диких племен малусов, что иногда приходили к Гефреку с берегов Седых озер - легенду о Пурфе знали во всем Сульфуре. С заходом солнца в ущелье сгущался туман, внушающий панический страх не только людям, но и животным, которые кричали от ужаса и опускались на землю, отказываясь проходить между скал.
«Пурф проснулся», - говорили торговцы из Кифры и останавливались в стороне, дожидаясь рассвета. Вожди малусов приносили здесь кровавые жертвы, пытаясь задобрить жестоких призраков. Но те не принимали даров, и люди продолжали гибнуть.
Днем ущелье было вполне безопасным, хотя и мрачным, пронизанным нитями редкого тумана и ощущением тревоги.
Вот и путники, что явились на эту землю, столкнулись с диким страхом лошадей перед наполненным белым туманом проходом.
- Мы опоздали, - подытожил Ва-Йерк, обескуражено наблюдая за тщетными попытками погонщиков заставить животных приблизиться к ущелью.
- И что теперь? – сердито спросил Ормонд. – Никто не заставит меня поверить в призраков. Я желаю быстрее попасть в Улхур. Я вам приказываю! Слышите, вы!
- Прикажите лошадям, - ответил господину один из антигусов.
- Ты смеешь перечить мне, раб? – взорвался наследник, хватаясь за меч.
- Ваше высочество! – Гродвиг вовремя оказался рядом, удерживая взбешенного кузена. – Мы все стараемся. Но что же можно тут поделать?
- Нам будет лучше провести ночь возле ущелья, - поддержал его Ог Оджа.
- Не указывай мне, тмехт, что будет для меня лучше! Упряжные останутся со слугами, которые с рассветом пойдут за нами в Улхур.
Ва-Йерк пожал плечами:
- Как будет угодно.
Локте, не скрывающей страха, также не удалось вразумить упрямого наследника.
- Твое мнение, милая моя ведьма, интересует меня еще меньше, – отрезал Ормонд. – Уж тебе-то нечего бояться! Все призраки Гефрека падут к твоим ногам или разбегутся в ужасе от магической силы брогомской колдуньи. Все вы – мои подданные! – заключил он. – И я приказываю вам – вперед!
- Возьмем немного воды, – сказал тмехт, понимая, что споры ни к чему не приведут. – Мы доберемся до подземелья еще до рассвета.
- Мой господин, - прижимаясь к Ормонду, тихо проговорила Локта. – Разреши мне остаться с твоими слугами здесь, у входа.
- Как не идет тебе слабость, моя дорогая, – принц грубо оттолкнул её. – Я сказал – мы все идем к Пурфу, – он засмеялся, чувствуя непритворный страх той, которая сама любила нагонять ужаса на других.
Ларенару тоже было страшно. Как никогда. И даже молитва, к которой он прибегал, сталкиваясь с необъяснимым, теперь оказалась набором слов, лишенном чудодейственной силы.
- Идем, – сказал он, и первым направился к зияющей расселине, уже не думая о страхе и доверившись небесам, пусть и молчавшим на сей раз.
Его попутчики молча последовали за ним.
Ущелье было холодным, перенасыщенным влагой и странными звуками, внушающими сильную тревогу. Туман густел все больше. И чем дальше уходили путники, тем явственнее ощущали чье-то присутствие. То слышались им невнятные голоса, то виделись странные тени, медленно проходящие перед ними. А потом они услышали рев, прокатившийся меж скал, и в нем, как в грозном водном потоке, перекатывались слова, подобное тяжеловесным камням.
- Стойте! – вскрикнула Локта. В этих ужасных звуках почудился ей голос первосвященника, запрещавшего идти дальше.
- Не бойтесь, госпожа, будьте сильной, - отозвался Ва-Йерк, - это шум реки. Помните, я рассказывал вам, что арахниды верят, будто злой Аургус ушел под землю, чтобы видеть Улхур и одаривать его своим золотом? Взгляните на эти камни, – тмехт показал на длинные силуэты, проступающие сквозь пелену. – Это священные персты Арахна. Когда-то их омывали холодные воды Аургуса, потом омылись они кровью рабисов и первых сынов Арахна.
- Тихо, - шедший впереди послушник, едва различимый в тумане, предостерегающе поднял руку.
Послышался грохот. Со стоном содрогнулась земля.
- Я неосторожно произнес имя Его, – Ог Оджа снова чувствовал себя жрецом и с суеверным ужасом осмотрелся вокруг. – Он слышит.
- Да, – эхом вторила ему брогомская ведьма. – Он слышит.
- Перестань, тмехт! – приказал Ормонд. – Держи себя в руках. Не хнычь, как эта несносная баба!
В ущелье снова стало тихо. Но паника, охватившая всех, лишь усиливалась.
- Он накажет, – возвысив голос, вновь запричитала Локта. – Он накажет нас всех!
- Прекрати! – Ормонд окончательно вышел из себя и, по привычке, схватился за меч.
- Прошу вас, принц, – обернувшись на звон стали, Ларенар тоже обнажил меч. Даже барон, не трогавший меча от самой Антавии, стиснул рукоять.
И снова задрожала земля.
- Уберите оружие! – крикнул в отчаянии Ва-Йерк.
Локта упала на колени, хватаясь за острие меча принца и раня руки.
- Не надо мечей! – взмолилась она, поднеся дрожащие ладони к самому лицу и в ужасе глядя, как стекает по пальцам кровь. В голове ее помутилось…
… - Как зовут тебя? – услышала она низкий, хрипловатый и властный голос.
Пления-Лиэлла назвалась, смущаясь и не зная как вести себя в обществе великой жрицы. Та смотрела на нее с низкого ложа, поглаживая черно-белую кошку, что сверлила гостью свирепыми синими глазами. Хефнет какое-то время молчала, лаская серебристый мех любимицы, под черной мордочкой которой поблескивал массивный золотой ошейник. «Даже у первых модниц Дэнгора нет таких роскошных украшений», - подумала Пления-Лиэлла с невольной завистью и тут же испугалась, заметив, как растянулись в недоброй улыбке красные губы жрицы.
- Я знаю, о чем мечтаешь ты, - кивнув, проговорила Хефнет. Она поднялась и подошла к гостье. Та сжалась и как зачарованная смотрела в блестящие, как у змеи, глаза. Лицо жрицы казалось черепом, обтянутым тонкой, бледной до голубизны кожей. Огромные, запавшие, подведенные черной краской глаза усиливая сходство хозяйки Улхура с покойницей. Худое, изможденное тело она кутала в блестяще-черное платье, длинный подол которого волочился за ней подобно хвосту ящера. Впалую грудь украшал драгоценный амулет в виде паука.
- Я вижу душу твою, дева Брогома, - вновь заговорила она завораживающим голосом. – Душа твоя полна страстей и земных желаний. Тобой владеют дух алчности. Ты покорна демону похоти.
Пления-Лиэлла задохнулась, как от пощечины. Хефнет продолжила:
- Ты, не боясь, открыла им сердце, но твоя душа, созданная светлым духом, страдает. Ты сама пришла ко мне. Не каждая иноверка способна на такое. Я ценю смелость. Говори, чего ты хочешь.
Гостья молчала в смятении, не в силах произнести ни слова.
- Ты хочешь сердце Ормонда, – сказала за нее Хефнет. – Но сердце его стоит дорого. Чем может заплатить за это сокровище бедная брогомская дева? Назначь свою цену, но пусть плата будет достойной.
- Возьми самое дорогое, - чуть слышно выговорила Пления-Лиэлла. – Возьми мою душу…
Казалось, даже время приостановило нескончаемый бег свой, так тихо стало в покоях великой Хефнет. Все замерло. Даже огонь в чашах словно застыл на миг. И только демоническим светом горели глаза улхурской госпожи.
- Я призываю Вепуфа, покровителя душ умерших, в свидетели, - вновь зазвучал ее голос. – Услышь меня, грозный страж Загробного мира.
Покои наполнились шорохами и шелестом. Бледные тени заскользили вокруг, и мрак сгустился под темными сводами.
- Отныне душа этой девушки принадлежит великой Хефнет, верховной жрице Нижнего Улхура и храма Арахна-Кэух. Да будет так. … Служи мне! Отрекись от бога. Отрекись от храма и светлого духа, что обитает в нем.
Перед околдованным взором девушки разверзлись небеса.
- Отрекись…
Слово это пронзило ее душу невыразимой болью.
- Отрекаюсь…
Черной мглой наполнилось небо, и из самой глубины раздался стон, полный великой скорби. Мрак поглотил все вокруг. И из тьмы этой выступил бледный, ужасный лик. Открылись страшные глаза.
Почти лишенная чувств, несчастная упала на колени перед госпожой своей души, с ужасом глядя на стекающую по ее пальцам горячую кровь…
Воздух в ущелье стал ледяным. Прах под ногами странников будто ожил, зашевелился, и, клубясь, собирался в колеблющиеся фигуры.
- Там, впереди, кто-то есть, – сообщил послушник.
Тмехт заспешил к нему, от волнения путаясь в длинных полах плаща.
- Нам надо вернуться, - проговорил он севшим голосом и оглянулся на принца.
- Нет! – сдавленно крикнул тот. Он боялся, но ни за что не признался бы в этом. – Мы пойдем вперед. Пусть эта сумасшедшая останется здесь, - он зло взглянул на Локту. – Пусть взывает к своим демонам и просит их о пощаде. Мне не страшны ни призраки, ни духи!
Туман стал быстро рассеиваться. Клубы его, сворачиваясь, растекались и таяли у черных скал. Пространство перед людьми очистилось. И им открылось страшное видение – оживший кошмар.
- О, святая сила, помоги нам…
Дорогу преграждали чудовищные создания.
Впереди, развернув перепончатые крылья, стоял мертвый рабис, сжимая тяжелую дубину. За ним виднелись фигуры еще троих, стоявших плечом к плечу. Тела, сотканные из тлена, обрели человеческий облик. Страшный свет горел в пустых глазницах.
- Дубины и копья вполне реальны, – заметил Гродвиг, подходя к Ларенару.
- Тихо, – попросил тмехт. – Мертвого убить нельзя. Спрячьте оружие.
- Ничего другого нам не остается, господин Ва-Йерк, - ответил барон, - взгляните в их лица, призраки-убийцы готовы к атаке.
- И мы принимаем бой, – подхватил послушник, поднимая меч.
- Нет, воины, нет! – воскликнул Ог Оджа. – Опустите мечи. Смотрите!
За спиной Пурфа и его сыновей вставали тени. Рождаясь из пыли и праха, собиралось войско.
- Они не пропустят нас. Их будет много. Зло порождает зло. Погасите жажду смерти в сердцах, воины, или мы не уйдем из ущелья, и наши растерзанные тела тоже станут прахом! Мы вечно будем стражами скал, и наши души не узнают успокоения!
- Что же нам делать, господин? – негромко спросил Ларенар, понимая, что тмехт прав.
- Пустить в сердца наши мир.
- Этот «мир» остановит их дубины?
Свет в ущелье померк. Но зыбкое зеленоватое сияние высвечивало страшные силуэты.
Ва-Йерк молчал.
Налетел ветер, поднимая в воздух столбы пыли.
Призрак Пурфа закинул лохматую голову и издал жуткий воинственный клич. Затрепетали крылья. Сжались на древках мертвые пальцы. Вождь рабисов размахнулся, и нанес в пустоту мощный удар, от чего дубина его вонзилась в землю.
- Остановись, призрак! – пав на колени, взмолился тмехт, вытягивая руки, словно пытаясь слабыми ладонями удержать демонических созданий. – Именем златокрылой богини, заклинаю тебя, исчадье бездны, остановись! О, Могущественная и Защищающая, я называю имя твое: Эморх. Я заклинаю устами своими злых духов, бегущих от тебя. Я стал устами твоими, повелевающими ветром и заключающими небеса. Я говорю им: повинуйтесь.
Ветер стих. Неподвижно стояли рабисы. Их мертвые глаза были закрыты.
- О, Повелительница света, дающего жизнь, пылающая вечным огнем, которая приказывает отпустить тех, кто страдает от одержимости духами ярости и смерти. Я призываю тебя! Я становлюсь устами твоими. Я повелеваю: да не будет причинено мне зло бесами Бебаи… - Ва-Йерк остановился.
Сияние в ущелье стало слабеть.
Но в наступившей тишине раздался женский вопль, полный страха, тоски и угрозы.
- Замолчи, мхар! – взмолилась Локта на древнем языке Маакора. – Слова твои ножами вонзаются в меня! – она задыхалась, пытаясь освободиться от чего-то, что стягивало шею, опаляло кожу, мучило ее. И, наконец, освободилась, сорвав с себя амулет Арахна. Перед глазами обезумевшей ведьмы дрожала пульсирующая жгучей болью пелена. Она снова слышала голос великой Хефнет: «Ты являешься теперь частью магической силы. И сама можешь управлять ею. Но берегись! Эта сила защищает тебя через амулет. Не разлучайся с ним. И не призывай имя Невыразимого, пользуясь властью амулета. Никогда! Помни».
- Что с тобой? Что с тобой? – забормотал насмерть перепуганный Ормонд, встряхивая за плечи корчившуюся Локту. Но она с силой оттолкнула его и яростно зашипела. Лицо её стало плавиться, меняя черты. Она была ужасна! Скаля зубы, роняя с посиневших губ капли окровавленной пенной слюны, существо, в котором трудно было признать человека, забормотало оградительные слова:
- О, властелина моя, чей лик покрыт извечным мраком! Имя тебе: Кэух. Я призываю тебя, защити меня! Я вооружена силою магического слова. Ты та, кто сокрушает души, кто обездвиживает тела … - глаза Локты закатились. Она ощутила на губах вкус крови, потоком хлынувшей изо рта, и не смогла произнести до конца заклятья. Преодолевая приступ сильных конвульсий, чуть отдышавшись, она ухватилась за всплывающие в памяти слова, что произносила когда-то в черном храме:
- Колдовство, сотворенное богиней Орх, сотворившее образ человека из того, что образа не имеет, разрушается от слов той, которой дана Сила, они придут ко мне от неё, быстрее света, скорее тени…
Что-то изменилось. Сгустился воздух. Открылись вновь мертвые глаза призраков. Рабисы встряхнулись, как ото сна, и стали медленно поворачивать головы, вслушиваясь. Тела их содрогались. Душераздирающий крик пронесся по ущелью и обрушился на него черный смерч. Его жернова сотрясли камни, смяли человеческие тела, смешали прах с прахом. Силуэты призрачных воинов растянулись, распадаясь. Истошный визг их вторил грохоту ветра. Воины Пурфа гибли, снова приняв удар злобной силы, однажды отнявшей их жизни и теперь разметающей их прах. Какое-то время длилась эта пляска смерти, затем все стихло. Ветер спал. Очистился воздух.
Первым очнулся Гродвиг. Он с удивлением увидел, как легкий туман вновь наполняет ущелье. Лежащий невдалеке послушник тоже пошевелился. Тмехта нигде не было видно.
- Господин Ва-Йерк! – позвал барон встревожено.
- Я здесь, – отозвался тот, выбираясь из-за камней, занесенных темно-бурой пылью.
- Все, что осталось от рабисов, - произнес он с сожалением в голосе. – Где принц и женщина, Гродвиг?
- Я поищу их…
Ущелье казалось пустым. Всюду лежала красноватая пыль. Барон с некоторой опаской заметил, что она легко передвигается по его следу.
- Этот мертвый прах вечно будет стремиться к жизни.
Пройдя еще немного, он заметил Ормонда, который, стоя на коленях, склонялся над распростертой Локтой.
- Принц!
Тот не ответил и не пошевелился.
- Сюда, Ларенар! Ва-Йерк, скорее! Я нашел их.
- Что с ней? – поинтересовался он осторожно, приближаясь к наследнику и опуская руку на его плечо.
Ормонд вздрогнул и тихо ответил:
- Я не знаю…
Если бы Гродвиг чуть меньше знал кузена, то подумал бы, что тот плачет, так неестественно прозвучал его голос.
- Что случилось? – взволнованно спросил подошедший тмехта.
- Она … с Локтой что-то не так… - барон отступил.
Он медленно сходил с ума от того, что старая ведьма казалась ему его возлюбленной Лиэллой. Теперь бред его ожил. Но Гродвиг отдал бы многое, лишь бы та, что неподвижно лежала сейчас у ног Ормонда не оказалась ею.
- Что с ней? – Ва-Йерк с озабоченным видом опустился рядом с наследником. И тоже замер, с изумлением и невольным страхом глядя на ту, что называла себя брогомской ведьмой. Перед ним лежала юная девушка. Через пыльные лохмотья старого платья проглядывало тело с нежно-молочной кожей. По бурой земле разметались блестящие вьющиеся локоны. Лицо прикрывала безобразная кожаная маска. Дрожа, Ог Оджа взял девушку за руку и заметил странные порезы. Рука была холодной и тяжелой, а из глубоких ранок сочилась черная жидкость.
- Она мертва.
Ормонд покачал головой, посмотрев на него непонимающими глазами.
- Да, ваше высочество.
Гродвиг повернулся и пошел прочь, стуча мечом по камням.
Принц осторожно взял руку Локты, но тут же опустил её. Рука соскользнула, стукнувшись о землю. И этот глухой, тяжелый звук убедил его больше, чем слова тмехта. Та, которая любила его так преданно, теперь была мертва. Не понимая, зачем, он сдернул с неё маску. Ему вдруг нестерпимо захотелось еще раз взглянуть в ее милое лицо…
Но то, что увидел принц, оказалось уродливее самой страшной маски. Глаза Локты были открыты, но, вместо изумрудных, оказались они кроваво-черными. Красивые черты до неузнаваемости искажала гримаса ужаса. Искусанные до крови приоткрытые губы обнажали раздробленные зубы. Ормонд с омерзением отвел глаза. И посмотрел вновь. Так притягателен бывает для живого человека вид мертвеца, его разрушенная оболочка, еще совсем недавно полная жизни, и хранившая в себе самую главную ее загадку, самую древнюю из тайн – тайну смерти…
- Нужно идти.
- Что? – принц обернулся и отрешенно посмотрел на тмехта, окликнувшего его.
- Нужно идти, – с печалью в голосе повторил Ва-Йерк. – Нас ждут в Улхуре, выше высочество. Уже рассвет, вы видите?
Над ущельем разгоралось малиновое зарево.
Ормонд с трудом поднялся, оглядываясь, словно очнувшись от кошмарного сна.
- Что произошло?
- Мы провели очень беспокойную ночь, – вздохнул тмехт. – Вы так долго не позволяли нам подойти к Локте, бросаясь, как одержимый, на каждого, кто приближался.
- Я любил эту женщину.
- Я понимаю. Но мы лишь хотели отнести ее тело к обозам, чтобы отвезти в Улхур.
- Улхур? Какой Улхур! Мы возвращаемся, чтобы похоронить мою возлюбленную.
Ва-Йерк снова вздохнул. Слова высокородного господина казались ему издевательскими, или безумными, как те, что выкрикивал он этой ночью. Причин его безумия тмехт не понимал, как не мог поверить в искренность слов принца о любви к несчастной Плении-Лиэлле.
- О ней позаботятся, ваше высочество.
- Кто? Паучихи из подземелий? Я скорее умру, чем…
- Перестаньте. У каждого из нас, после этой кошмарной ночи, очень тяжело на душе…
- Тяжело? У вас? Какое мне дело до чужих страданий? Убирайся к демону в глотку, тмехт, со своими увещеваниями! А я возвращаюсь.
Ог Оджа недобро улыбнулся.
- Вы забываете, принц, что замок вашего батюшки, где вы могли повелевать, внушая трепет своим подданным – далеко. Мы на чужой земле. И если возникнет необходимость, - он прищурился, - вас свяжут, и как тюк с соломой доставят в Улхур. К невесте.
Ормонд заметно сник. То лихорадочное состояние, что придавало ему сил, прошло. Теперь он чувствовал сильнейшую слабость, и, снова осмотревшись, тихо пробормотал:
- Я пойду к Немферис сам. Только, … - принц опустился на колени перед бездыханным телом девицы Манпор-Вак. – Я возьму на память о ней вот эту подвеску.
И быстро сняв с покойной амулет, завернутый в тряпицу, Ормонд поднялся, и распорядился вполне обычным голосом:
- Надеюсь, тмехт, ты знаешь, что делаешь.
- Итак, мой господин, продолжим путь в Улхур? Я вижу, подъезжают наши обозы.
- Да, – ответил Ормонд. – Улхур ждет нас …