- Теплым молоком. И проверь его пальцем, оно должно быть немного выше температуры тела. И я достану тебе немного галет для щенков; думаю, у нас осталось немного, - сказал Джей, который пополнил запас в преддверии этого события.
На этот раз щенок пошел за Фредом, немного неуверенно, сделав несколько шагов; но когда Фред продолжал идти, щенок сел и начал скулить. Фред остановился, вернулся и взял щенка.
- Не понимаю, что тут такого забавного, - сказал он, - просто у меня раньше никогда не было собаки.
- Если ты будешь хорошо о ней заботиться, ты, вероятно, узнаешь, почему люди любят собак, - сказал Джей.
- Ты имеешь в виду всю эту чепуху, если ты работаешь для кого-нибудь, ты его потом полюбишь? - презрительно спросил Фред. - Должно быть что-то еще, кроме этого.
- Должно быть, - сказал Джей.
Тим и доктор Уэллес, и Джей уже проинструктировали всех. Хотя все всегда готовы дать совет, никто не помогал заботиться о щенке, кормить или ласкать его. Мягко, но твердо все отталкивали щенка и звали Фреда.
Фред покорно кормил щенка и готовил в коробке для него постель. Когда щенок скулил и жалобно тявкал ночью, именно Фред сонно подходил неслышными шагами и, когда не помогало ничего, в отчаянии брал щенка к себе в постель. И это был Фред, который в мрачном молчании мыл за щенком...
- Она приучена, - объяснял Фред, - но она еще ужасно маленькая, и ты должен ее часто выводить, особенно в такую дождливую погоду.
И это был Фред, кто говорил: "Нет, нет! и "Эй", когда щенок, становясь все резвее и увереннее, жевал что-нибудь, что можно было жевать, прыгал в кресла, пытаясь лизать лица и дурачился с вечерней газетой. И это был Фред, кто наказывал его за это скверное поведение, согласно указаниям Джея, сложенной газетой - пробуя сначала на своей собственной руке, чтобы убедиться, что это не очень больно.
И это был Фред, за кем ходил щенок, и именно на его колени он хотел забраться, у его ног он всегда желал спать, кладя свою голову на его ботинок; и именно тапочки и носки Фреда он предпочитал жевать. Он следил за ним яркими карими глазами и скулил, когда он его оставлял, пока Фред, в раздражении, не спросил Джея, будет ли это продолжаться вечно.
- Он ведь только еще щенок, - успокаивал Джей. - Он еще так мало у тебя; он еще не уверен в тебе.
- Эй! - сердито закричал Фред, и щенок бросил карандаш, который жевал, и бросился в другой конец комнаты, тревожно оглядываясь назад, а затем он быстро к нему, прыгал на колени и лизал в лицо. Фред сбрасывал его, но он запрыгивал снова. Он спускал его и гладил.
- Успокойся, Пап-Дог, - сказал он. - Ну конечно, я все еще люблю тебя... когда бываешь хорошей девочкой. Жуй свою резиновую крысу.
- Э... узнал ты, почему люди любят собак? - спросил Джей, немного неуверенно.
- Я не знаю, почему ты любишь своих. Но эта маленькая язва, эта подлизывающаяся зануда начинает мне нравиться.
- Это потому, что она льстит твоему это тем, что любит тебя?
- Нет, - сказал Фред. Мне бы больше нравилось, если бы меня любил кто-нибудь с большей разборчивостью. Но когда я ругаю ее за что-нибудь, она сразу же перестает это делать и бросается мне навстречу так, словно говорит: "Ты на самом деле ведь не сердишься на меня, так ведь? Сделала я что-то такое, за что ты не можешь простить меня? Ты все еще любишь меня, правда?" И если голос у меня действительно сердитый или я не глажу ее, она выглядит такой несчастной. Она так сильно старается угодить мне и быть хорошим щенком... Конечно, у нее немного здравого смысла, но она учится так быстро, как может. Она так ужасно нуждается в ком-то, чтобы ее любили, и чтобы что-бы она могла довериться кому-нибудь. Так ведь, Пап-Дог? Никого нет в мире кроме старины Фреда, вот такая она дурашка, и если Фред не будет ее любить, то кто же будет?
Щенок катался по полу в порыве восторга от того, что к нему обращаются таким ласковым голосом, и Фред тыкнул пальцем в его розовый животик.
- Собираешься оставить ее?
- Думаю, что должен, - сказал Фред.
- Ты мог бы отправить ее обратно в загон.
- Тогда они убьют ее, - сказал Фред. - Я должен оставить ее. Что еще могу я сделать? Я точно не хочу ее - на нее уходит больше времени, чем она того стоит. Но она нуждается во мне и она доверяет мне, и поэтому я должен оставить ее.
- Не потому, что она любит тебя, а потому, что она заставляет тебя любить ее?
- Да, это так.
- Ну, должен я сказать Тиму, что ты закончил это упражнение?
Фред усмехнулся.
- Я забыл это. Я так сильно старался быть хорошей нянькой для щенка, что забыл, зачем я это делал. Вот здорово, думаю, что моя душа поживает совсем неплохо. Послушай, а что случилось с тем правилом, что всех щенков надо держать в клетке?
- Мы временно исключили его, потому что этот щенок был таким маленьким, чтобы его сажать в клетку без мамы. Ты можешь посадить ее в клетку в любое время, когда захочешь.
- Пап-Догу клетка совсем не по нраву, - сказал Фред. Если она будет хорошей, мы не посадим ее в клетку, вряд ли. Может быть, посадить меня в одну так, чтобы она не добралась до меня и не сжевала все мои пальцы.
А когда Джей сообщил обо всем этом своим старшим, Питер Уэллес прокомментировал: "Вы должны оставить это Фреду, то, что он обязуется сделать, он сделает!
Этот вечер начался так же, как и любой другой вечер. Одна группа детей, которую Роза вызвала назвать восемнадцать видов млекопитающих, или животных - типичных представителей от каждого вида, потерпела неудачу ужасно, потому что, несмотря на свою обширную начитанность, которая включала в себя много из естествознания, никто официально не изучал зоологию.
- Хочешь ли ты сказать мне, что тюлени и моржи принадлежат к тому же виду, что и собаки, кошки, лисы? - вскричал Фред.
- Я всегда считала кроликов грызунами, - с воплем сказала Элис.
- Что ставит меня в тупик, - признался Тим. - Так это то, что покрытые иглами муравьеды, покрытые чешуей муравьеды и муравьеды а Южно-Африканской Республике принадлежат, заметь, к четырем разным видам!
- Никто как раз и не получил больше шестнадцати, - с удовлетворением сказала Роза. - Я так рада. Все, что я получила - это четырнадцать, и я думала, что я, должно быть, слишком тупая, чтобы существовать.
Как раз после этого в зал вошла тетя Стеллы и, поскольку она редко делала это, дети прекратили свои разговоры, чтобы приветствовать ее.
- Я пришла узнать, можно ли посмотреть по телевидению Томми Манди, доктор Уэллес, сказала она. - Я могла бы услышать его по радио, но мне хотелось бы посмотреть на него, если вы не против, в виде исключения.
- Конечно, миссис Уэллес, - сказал Питер, предлагая ей стул. - Он начинает в восемь, не так ли?
- Да... в сегодняшних утренних газетах было объявление. В нем говорилось, что он собирался этим вечером сообщить что-то особенно важное, и, поскольку я никогда раньше не слышала его, я подумала, что это была бы неплохая возможность.
Питер Уэллес нахмурился, нажимая кнопки телевизора. Растущее умение Томми Манди добиваться гласности было одной из сторон современной жизни, которую он находил трудной для понимания.
- Кто такой Томми Манди? - спросила Стелла, чье очень большое безразличие к звездам радио, телевидения и кино было таким крайним, что она действительно не слышала имен большинства из них.
- Он - что-то вроде проповедника профессий, - объяснила миссис Уотерс. - Я на самом деле не знаю о нем многое, но он очень популярен.
- Я слышал, что он учился, чтобы стать священником, - сказал Джей. Он не очень молод - он посещал одну из тех духовных семинарий по запоздалым склонностям. Но бросил; некоторые говорят, что его исключили. Как бы то ни было, он ушел из семинарии несколько лет назад, и с тех пор он проповедовал самостоятельно, распространяя свои неортодоксальные идеи. Он имеет сенсации. В церкви нас предупредили, что у него нет полномочий, чтобы проповедовать.
- Был он отлучен от церкви? - спросила Элис. - Нет... это бы придало ему слишком уж большое значение. Может быть ему удалось остаться как раз в определенных пределах. Вы не можете считать его на самом деле католиком, он так явно независим от церкви, и у него много некатолических последователей. Нам не запрещали слушать его; я слушал его один раз и он утомил меня, но я могу понять, где он мог взволновать определенного рода людей, которые всю свою жизнь живут на уровне переживания, и им удается обойтись без логики.
Большая волна органной музыки из телевизионного приемника возвестила программу. Доктор Уэллес отметил, что музыка, смутно напоминая несколько хорошо известных пьес духовной музыки, была на самом деле топорно состряпанной мешаниной.
На экране показался тусклого цвета занавес, искусно освещенный, чтобы подчеркнуть вертикальные тени его складок. Как только началась программа, камера стала двигаться вперед, сосредотачиваясь на самой глубокой впадине самой большой складки. Доктор Уэллес улыбнулся. Если это программа определенного рода, то тогда в любой момент он мог ожидать прожектор.
И он появился, луч, направленный немного сверху, чтобы тени заполнили глазные впадины и заострили черты маленького и сильного человека, который стоял без движения, вытянувшись во весь рост, ясно видимый для своей аудитории. Огромная волна звуков прокатилась через зрителей в зал и одновременно угасла, и Томми Манди начал говорить.
- Сегодня вечером, - сказал он, сначала с осторожной сдержанностью, я прерываю мою обычную серию бесед, чтобы сказать вам что-то чрезвычайно важное для общества.