Тимоти молча думал. Уэллес выкурил три сигареты, ему очень хотелось пройтись по комнате, но он боялся шевельнуться.
- Как бы это выглядело? - спросил Тим наконец.
- Ты рассказал бы мне о себе. Что помнишь. О своем детстве так, как это делает твоя бабушка, когда говорит о тебе.
- Она выпроваживает меня из комнаты. Мне не полагается считать себя умным, - сказал Тим с одной из своих редких усмешек.
- И тебе не полагается знать, как хорошо она воспитывает тебя?
- Она делает это отлично, - сказал Тим. - Она научила меня всем мудрейшим вещам, которые я когда-либо знал.
- Например?
- Например, заткнуться. Не говорить всего того, что знаешь. Не высовываться.
- Понимаю, что ты имеешь в виду, - сказал Уэллес. - Слышал ли ты историю святого Фомы Аквинского?
- Нет.
- Когда он учился в Париже, он никогда не выступал на занятиях, и другие студенты считали его глупым. Один из них любезно вызвался помочь ему и очень терпеливо прошел с ним всю работу, чтобы заставить его ее понять.
Затем однажды они пришли в одно место, где другой студент все перемешал и притворился, что он ничего не понимает. Тогда Фома предложил решение и оно оказалось верным. Он все время знал больше, чем любой из них; а они прозвали его Тупой Бык.
Тим серьезно кивнул.
- А когда он вырос? - спросил мальчуган.
- Он стал величайшим философом всех времен, - ответил Уэллес. Суперум четырнадцатого века. Он создал больше незаурядных работ, чем десять других великих людей, и умер он молодым.
После этого дело сдвинулось.
- Как же мне начать? - спросил Тим.
- Начни лучше с начала. Расскажи мне все, что ты можешь вспомнить о своем раннем детстве, прежде чем ты пошел в школу.
Тим решил следующим образом.
- Мне придется много раз забегать вперед и возвращаться назад, сказал он. - Я не могу расставить все по порядку.
- Хорошо. Так, расскажи мне сегодня все, что ты можешь вспомнить о том периоде своей жизни. На следующей неделе ты вспомнишь больше. По мере того, как мы перейдем к более поздним отрезкам твоей жизни, ты можешь вспомнить то, что принадлежит к раннему времени; расскажешь это потом. И мы как-то упорядочим все это.
Уэллес слушал откровения мальчугана со все возрастающим волнением. Ему было трудно оставаться внешне спокойным.
- Когда ты начал читать? - спросил Уэллес.
- Я не знаю, когда это началось. Бабушка читала мне какие-то сказки, и как-то я получил представление о словах. Но когда я попытался сказать ей, что мог читать, она отшлепала меня. Она твердила, что я не мог читать, а я твердил, что мог до тех пор, пока она не отшлепала меня. Некоторое время было ужасно, потому что я не знал ни одного слова, которого она не читала мне, - думаю, что я сидел возле нее и следил, или же я запоминал, а затем проходил его сразу же сам. Должно быть, я научился, как только понял, что каждая группа букв на странице была словом.
- Метод словесных блоков, - прокомментировал Уэллес. - Большинство выучившихся самостоятельно любителей чтения научились читать именно так.
- Да, я прочитал об этом после. И Маколи мог читать, когда ему было три года, но только вверх ногами, потому что он стоял напротив своего отца, который читал своему семейству библию.
- Существует много случаев, когда дети учились читать так, как ты, и поражали своих родителей. Ну? Как же ты преуспел?
- Однажды я заметил, что два слова выглядели почти одинаково и звучали почти одинаково. Это были бок и бог. Я помню, как я в изумлении смотрел на них, и тогда как будто что-то чудесное забурлило во мне. Я начал внимательно приглядываться к словам, ужасно волнуясь. Долго я пребывал в этом состоянии, потому что, когда я отложил книгу и попытался встать, я был весь деревянный. Но зато я понял, и после этого было совсем нетрудно понять почти любое слово. Самыми трудными были часто употребляемые слова, которые все время встречаются в книгах для детей младшего возраста. Другие слова произносятся так, как пишутся.
- И никто не знал, что ты мог читать?
- Нет. Бабушка запретила мне говорить о том, что я могу читать, и я не говорил. Она часто читала мне и это помогало. У нас было громадное количество книг. И конечно, мне нравились книжки с картинками. Один раз или два меня заставали с книжкой без картинок, ее забирали у меня и говорили: "Найдем книжку для маленького мальчика".
- Ты помнишь, какие книги тебе нравились тогда?
- Помню, книги о животных. И по географии. Было забавно читать о животных...
Раз Тимоти начал рассказывать, подумал Уэллес, было нетрудно заставлять его продолжать.
- Однажды я был в зоопарке, продолжил Тим, - и был возле клеток один.
Бабушка отдыхала на скамейке, и мне было разрешено погулять самостоятельно. Люди говорили о животных и я начал рассказывать им все, что я знал. Должно быть, это было забавно в известной степени, потому что я читал много слов, правильно произнести которые я не мог, потому что я никогда не слышал их произнесенными. Меня слушали и задавали вопросы, и я думал, что я был точно как мой дедушка, поучая их так, как он иногда поучал меня. А затем они позвали еще одного посетителя и сказали: "Послушай этого малыша, он просто умора!". И я увидел, что все они смеялись надо мной. Лицо Тимоти стало розовее обычного и он попытался улыбнуться, когда добавил:
- Сейчас я могу понять, как должно быть это звучало забавно. И довольно неожиданно, что очень важно в юморе. Однако мое маленькое самолюбие было так ужасно уязвлено, что я с плачем побежал обратно к бабуле, которая никак не могла понять, отчего мои слезы. И это послужило мне уроком моего неповиновения ей. Она всегда твердила мне, чтобы я ничего не рассказывал другим, она говорила, что ребенку нечему учить людей старше себя.
- Может быть, не таким образом. И в том возрасте.
- Но, честно говоря, некоторые взрослые многого не знают, - заметил Тим. - Когда мы ехали в поезде в прошлом году, одна женщина подошла ко мне, уселась рядом и начала рассказывать мне то, что дети должны знать о Калифорнии. Я сказал ей, что жил здесь всю свою жизнь, и я думаю, что она даже и не знала, что все это мы изучаем в школе, и пыталась рассказать мне все это, и почти все было неправильно.
- Например, что? - поинтересовался Уэллес, который также пострадал от туристов.
- Ну... она говорила так много... вот это, я думаю, было самым смешным: Она сказала, что все храмы миссионеров были такими старыми и интересными, и я сказал да, и она сказала: "Ты знаешь, они все были построены задолго до того, как Колумб открыл Америку", и я подумал, что она шутит, и поэтому засмеялся. Вид у нее был очень серьезный, она произнесла: "Да, все эти люди пришли сюда из Мексики". Я полагаю, что она думала, что это были храмы ацтеков.
Трясясь от смеха, Уэллес не мог не согласиться с тем, что у многих взрослых напрочь отсутствовали элементарные знания, и это было просто ужасно.
- После случая в зоопарке и еще нескольких, подобных этому, я поумнел, - продолжил Тим. - Тот, кто знал что к чему, совсем не хотел вновь услышать это от меня, а тот, кто не знал, просто не желал, чтобы его поучал какой-то четырехлетний малыш. Думаю, что мне было четыре, когда я начал писать.
- Как?
- О, я просто решил, что если я не смогу кому-нибудь что-нибудь рассказать в любое время, я просто лопну. Поэтому я начал записывать слова - печатными буквами, как в книгах. Затем я узнал, что существует письменная форма, у нас завалялось несколько устаревших учебников, которые учили, как писать. Я левша. Когда я пошел в школу, мне пришлось пользоваться правой рукой. Но к тому времени я уже научился притворяться, что я не знаю что к чему. Я следил за другими и делал так, как они. Бабушка сказала мне делать так.
- Интересно, почему она сказала так, - удивился Уэллес.
- Она знала, что я не привык общаться с другими ребятами, она сказала, что впервые оставила меня еще чей-то заботе. Поэтому она сказала мне поступать так, как поступали другие, и делать так, как велят учителя, - просто объяснил Тим, - и я точно следовал ее совету. Я делал вид, что ни в чем не разбираюсь до тех пор, пока другие тоже не начинали в этом разбираться. К счастью, я очень стеснителен. А учиться было чему, в этом нет сомнения. Вы знаете, когда я первый раз пришел в школу, я был разочарован, потому что учительница была одета так, как другие женщины. Единственные картинки с учительницами, которые я видел, были картинки в старой книжке Матушки Гусыни [воображаемый автор детских стишков и песенок; первый сборник был выпущен в Лондоне в 1760 году], поэтому я думал, что все учительницы носят юбки с кринолином. Но как только я увидел ее, оправившись от удивления, я понял, что это было глупо, и никогда об этом не говорил.
Психиатр и мальчуган вместе рассмеялись.
- Мы играли в игры. Я научился играть с детьми и не удивлялся, когда они шлепали меня или толкали. Только я никак не мог понять, почему они делали это или что хорошего получали от этого. А если это было неожиданностью для меня, я говорил: "Фу!" и удивлял их немного спустя, и если они бесились от того, что я взял мяч или еще что-нибудь, что они хотели, я играл с ними.
- Кто-нибудь пытался тебя бить?