— В чем дело? — Прутик пытался придержать ее.
— Он тут, с нами! Схватил меня! Держи его, Прутик!
В темноте каюты началась отчаянная борьба.
— Ребенок! Смотри не задень ребенка!
— Боже, о Боже, он меня поймал! Не могу двинуться. Где ты, Прутик?
— Я здесь, здесь. Прямо рядом с тобой.
— Ах, это ты, да? Слезь с меня, скотина. А где этот подлец?
— Он… Должно быть, там, в другом углу.
— Господи. А, вот ребенок. Не двигайся, Прутик, черт возьми.
— Я и не двигаюсь.
— А кто тогда двигается?
— Он, я думаю.
Кокарда завыла от беспредельного ужаса и отчаяния.
— Я же не просила, чтобы меня засунули в эту поганую лодку! — голосила она.
— Что у них там делается? — поинтересовался Горилла, когда стрельба на короткое время утихла. «Южный Крест» раскачивался в такт глухим ударам, доносившимся из каюты. По временам к шуму примешивались вопли.
— Они дерутся, — довольно отметил Тюря.
Ловцы мяса на время отложили атаку, держась наравне с лодкой, они скользили параллельно ей, вздымая лыжами серебряные перья снега «Южный Крест» заметно снизил скорость: снежные кроты устали. Маленькие лодки за кормой приблизились; видно было, как на них движутся люди; над крохотными палубами распускались огромные паруса.
— Воздушные змеи, — сказала Малышка.
— Это плохо.
Воздушные змеи, привязанные к лодкам, реяли на ветру, как хищные птицы, поднимаясь над «Южным Крестом», и опять раздались удары пуль в дерево. С безукоризненной согласованностью повели атаку лыжники, сближаясь всей массой. Лодки за кормой быстро сокращали дистанцию с помощью змеев. Снайперы, сидящие на носу каждой лодки, открыли стрельбу.
— Вперед, на нос! — крикнул Горилла. — За каюту! Это наш единственный шанс!
Пули сыпались на отступавших сверху, сзади и с обеих сторон. Пробравшись на нос, они присоединились к Моргу; тот сидел, прислонившись к каюте, с закрытыми глазами. Прижавшись к низкой деревянной переборке, защитники «Южного Креста» отсчитывали последние секунды перед тем, как лодка будет захвачена штурмом. Никто не произносил ни слова; каждый истекал кровью и мучился сознанием поражения.
Это был конец. Под градом пуль лодка заканчивала последние метры своего путешествия.
Морг открыл глаза. Горилла взглянул на него, потом взглянул еще раз, внимательнее. У Морга был вид человека, которого преследуют призраки: потерянный, несчастный взгляд, будто он соприкоснулся с самим дьяволом…
— Горилла! Смотри! — воскликнула Малышка.
Впереди, поднявшись на дыбы, к ним шли огромные белые изваяния. Их были десятки, даже сотни, выстроенные в неровную шеренгу поперек снежной пустыни. Все — с мордами, обращенными к ветру; высоко поднятые носы поворачивались из стороны в сторону, ища добычу, как обещал им незнакомый голос в их головах…
Спотыкающиеся снежные кроты протащили «Южный Крест» сквозь грозные ряды, на них не обратили внимания. Лапы пришли сюда не за этим; кроты и лодка не являлись врагами или едой. Еда ожидала чуть дальше — в центре гигантского полумесяца, образованного хищниками. Вот она — черные фигурки, которые копошатся впереди, кидаются во всех направлениях, пытаясь повернуть назад, но ветер неумолимо толкает их прямо в распахнутую лопушку…
Концы полумесяца двинулись друг к другу, и круг сомкнулся.
— Не думаю, чтобы я пожелала этого кому бы то ни было, — тихо произнесла Малышка. Экипаж «Южного Креста» стоял на крыше каюты и смотрел на начавшуюся бойню.
— А я бы пожелал, — сказал Морг.
Никто не считал дни — или недели, — пролетавшие над «Южным Крестом», устремившимся на юг. Племя поддерживало свое существование запасенными консервами, разнообразя их дичью, которую Горилла ухитрялся подстрелить по дороге: горностаями, песцами, снежными зайцами. Вкусы снежных кротов удивляли Гориллу. Они ели все что угодно, предпочитая, впрочем, мясо. Правда, от спаржи они отказывались наотрез, а за брокколи принимались, только когда больше ничего не было.
Морг предложил распрягать их раз в сутки, чтобы они сами искали себе еду, и каждый вечер сам отвязывал животных; они немедленно принимались зарываться в снег и почти мгновенно исчезали из виду. Это тревожило остальных, но Морг их успокоил, заверив, что может созвать кротов обратно в любое время. Звери теперь безотказно повиновались и мысленным, и словесным командам.
Морг так и не выяснил, что они находили под снегом; он предполагал, что некоторые виды мелких животных сумели приспособиться к жизни внизу. Однажды он видел, как Клык ел темную массу из погибших растений, которую нашел на том уровне, где лед переходил в прежнюю почву. Снежный крот размягчил это месиво теплом своего тела; Морг решил, что такой способ использовали и мелкие травоядные.
Ближе к югу кроты ни с того ни с сего отказались зарываться в снег. Они сидели кучкой, тревожно озираясь, принимали то небольшое количество пищи, которое Морг мог им выделить; но сами не делали попыток позаботиться о еде.
— Им не нравится, что там, внизу, — сказала Малышка, наблюдая за животными с носовой палубы.
— Старик, помнится, говорил про океан, — произнес Горилла. — Может, там внизу океан…
— Послушай, Горилла, — забеспокоилась Малышка, — если внизу океан, так куда же мы едем?
Достигнув твердой земли, путники не поняли, что это такое. В одно прекрасное утро местность стала менее ровной, но животные брели дальше, как обычно. Члены племени теперь проводили большую часть времени, набившись все вместе в каюту. Им было холодно и голодно, они страдали от постоянной усталости и становились все слабее телом и духом. Ветер ослабел, а потом стих совсем, и Горилла не был больше уверен, что они движутся в верном направлении, — хуже того, его это и не заботило. Может быть, такова природа вещей, думал он этим утром: мы будем продолжать странствие, пока не вымрем от голода. Странные мысли, подобные снам или галлюцинациям, возникали в его сознании; Горилла знал, что и другие испытывают то же самое.
Вчера Кокарда обвинила Тюрю, что тот смотрит на нее с голодным выражением. Это поставило на повестку дня вопрос: что делают люди, когда кончается еда? Каков установленный порядок? Последовавшая дискуссия, которая не была вполне академической, по счастью, угасла, не приведя к определенному заключению.
И вот этим утром характер движения «Южного Креста» изменился: вместо гладкого, равномерного скольжения появились рывки и толчки.
— В чем дело? — устало спросила Кокарда. — Лодка идет как-то не так. Кто-нибудь соберется выяснить, почему?
— Лед неровный, — буркнул Морг.
— Мне это не нравится. И чья-то коленка в меня уперлась.
Она брыкнула ногой, и Прутик охнул. Ребенок у нее на руках беспробудно спал.
— Я иду наружу, — сказал Горилла.
— Сиди смирно, ради Бога! Можешь ты хоть немножко считаться с остальными?
Горилла открыл люк и вышел на ют. Без всякого интереса он смотрел на неизбежный снег, который этим утром выглядел неприятнее, чем обычно: неровный, изъеденный, с проплешинами вместо равномерной белизны, к которой он привык. Большие участки были совсем голые и черные; «Южный Крест» наехал на один из них, снежные кроты продолжали бессмысленно тянуть, и полозья лодки пронзительно заскрежетали от резко возросшего трения.
Из каюты донеслись испуганные крики. Появился Морг, заморгал на свету, а следом вылезли Малышка и Тюря.
— Похоже, что… мы приехали, — неуверенно сказал Горилла.