— Ленусик, ну что за пустяки! — возмутился Генка. — У вас сейчас трудный период, и я чем могу… Эх, Владька, знать бы, какая шмуциг швайн на тебя настучала… Да ты чего, не в духе что ли?
— С чего ты взял? — хмуро ответил Влад.
— Не в духе, не в духе. Ну ладно, ребята, вы поболтайте, а я в машине посижу.
И он ушел к "волге", обиженный и притихший.
— Как тебе не стыдно! — набросилась Лена на Влада. — Гена такой замечательный друг! Почему ты с ним держишься букой?
— Потому что это бестактно — возить мою жену на "волге", пока я тут машу метлой, — не выдержал Влад.
Голубые Ленины глаза изумленно округлились.
— Что-о?! Ты нас в чем-то подозреваешь? Да он, между прочим, возит твою дочь! Или я должна с Анюткой толкаться в троллейбусе ради твоих амбиций?
Нет, подумал Влад. Генка возит не дочь, а мать — хорошенькую блондинку, которая слишком ярко красится в последнее время. И которая — кто ж спорит? — отлично смотрится в кожаном салоне. Генка просто бессовестно пользуется ситуацией. Они с Леной сейчас зависят от него. И если он будет любезничать с Леной более, чем положено другу семьи, она из благодарности стерпит. А может, благодарность уже ни при чем?
А может, Генка просто хороший друг, а у него самого паранойя, подумал вдруг Влад. Лена смотрела на него кристальным взглядом. Может, она ни о чем таком и не думала, а он подал ей идею… К тому же… Кто сам без греха, пусть первым бросит камень, так ведь?
— Прости дурака, — сказал он, наклоняясь к ее губам. Она не ответила на поцелуй, но и не отстранилась. Потом спросила все еще обиженным голосом:
— Обедать придешь? В холодильнике гороховый суп и котлеты. Будешь разогревать — не сожги сковородку. Да, слушай, тебя сегодня спрашивал кто-то.
— Кто? — удивился Влад.
— Понятия не имею. Может, с работы? Видный такой мужчинка, в костюме. Он не представился. Узнал, что тебя дома нет, и сразу ушел. Ну ладно, — заторопилась она. — Нам пора. Береги себя.
Привстав на цыпочки, Лена обхватила Влада за шею. И тут из соседнего подъезда вышла женщина. Увидев целующуюся пару, она застыла на месте. Влад встретился с ней глазами — это была Ульяна.
Невозможно все время жить в раздвоении. Мысли и чувства Влада-2 определялись соответственно Реальностью-2. Этой Реальностью была Лена. Несмотря на ссору, несмотря на Генку — дорогая до дрожи в руках. Обрушившаяся крыша, удивленные зеленые глаза, дождь за окном — в Реальности-2 все это было сном. И с этим сном Влад-2 сейчас встретился лицом к лицу.
Ульяна опомнилась первой. Потупившись, она быстро зашагала к остановке. Клетчатый пиджак сидел на ней мешком, а черная монашеская юбка едва не касалась асфальта.
Лена проводила ее цепким взглядом. Потом сгребла мужа за воротник.
— Кто эта женщина?
— Не знаю, — солгал Влад.
— Не ври! Она-то тебя знает. Она смотрела на нас, как голодная кошка. Это твоя прежняя сотрудница? Она, конечно, не замужем? Еще бы, такой крокодил. Она в тебя влюблена? — Лена хихикнула. — Ну скажи, Владька, бедненький, она что, в тебя влюблена?
Влад был готов провалиться сквозь землю. Что бы он сейчас ни ответил, это станет предательством по отношению к обеим женщинам. Но тут его спас Генка. Он посигналил. Лена, чмокнув Влада в нос и погрозив ему пальцем, убежала.
Влад хмуро посмотрел вслед отъезжающей "волге". "Она что, в тебя влюблена?" Лене и в голову не пришло, что ее муж сам может быть влюблен в такую, как Ульяна. На мгновение он увидел Ульяну Лениными глазами, почувствовал себя законченной сволочью и с ожесточением схватился за метлу.
Шорх. Шорх.
Метла с силой скребла по тротуару. Поэтому Влад не услышал, как на место зеленой "волги" подъехала серебристая десятка со служебными номерами. Оттуда вышло двое крепких мужчин в серых пиджаках.
— Верижников Владлен Никитич? — негромко окликнули его.
У Влада на размышление было всего несколько секунд. За это время в голове замкнулась и вспыхнула электричеством цепь: увольнение — человек из Первого отдела — странный визит, о котором говорила Лена, — и вот, нате вам.
Влад-2 готов был нагнуть выю, как жертвенная корова. Но Владу-1 была противна эта подлая, трусливая покорность. Даром что ли он, как и все его поколение, изживал в себе окаянную азиатчину и учился верить западной демократии? Врёте! Не возьмете! А если возьмете — то сперва вам придется побегать. И Влад что есть дури сиганул через двор.
Такого финта от своей жертвы службисты не ожидали. Они приехали не преступника матерого брать, на это опера есть, а какого-то лоха чилийского сопроводить в Большой дом. Обычно их подопечные краснели, бледнели, бормотали что-то вроде: "В чем дело? Это какая-то ошибка! Я ни в чем не виноват!" На это полагалось цедить сквозь зубы: "Там разберутся!" Услышав зловещее "там", жертва теряла волю к сопротивлению. Срабатывал врожденный рефлекс. Так же теряли волю их родители, слыхом не слыхивавшие о правах человека и западной демократии. И никто не пытался бежать!
Кроссовки Влада упруго шлепали по асфальту. Он петлял среди гаражей. Спасибо секции легкой атлетики, которую Влад посещал в обеих Реальностях! Все тише раздавался позади слаженный стук форменных каблуков…
И все же Влад был обречен. Эта обреченность по-заячьи гулко билась в грудной клетке и соленым спазмом вставала в горле. Даже если удастся выбежать на улицу незамеченным, впрыгнуть в трамвай, соскочить на ближайшей остановке и снова бежать, путать след… Что дальше? Лесами — в Финляндию?
Рыжий пекинес бросился ему под ноги с остервенелым лаем. Черт, черт! Сейчас они вывернут из-за угла, еще раз ему не оторваться!
Влад метнулся к помойке. Проходившая мимо красотка с опаской покосилась на придурка, скорчившегося за мусорным баком. Старшеклассница: синий школьный пиджак и короткая черная юбка. Влад сделал умоляющее лицо и приложил палец к губам. Красотка надменно повела носиком, поправила наушники плеера и поцокала дальше. От помойки воняло гнилью, под ногами у Влада растекалась маслянистая лужа. Спину царапала ржавая стенка бака.
— В голубой куртке? — послышался звонкий девичий голос. — Да вон он, на помойке прячется. А что случилось?
Потом было еще несколько секунд тишины. Потом…
— Верижников! — тихо и весело окликнули Влада. — Выходи, падла! Рыпнешься — стреляю без предупреждения.
Асфальт не разверзся под ногами у Влада и не укрыл его от преследователей. Его под микитки потащили через двор, предварительно двинув кулаком в солнечное сплетение. Пытаясь вздохнуть, Влад проводил взглядом девушку, сдавшую его так между прочим. Танцующей походкой она поднялась на школьное крыльцо.
Влада впихнули на заднее сидение "десятки". Один службист сел вместе с ним, другой — рядом с водителем. Ехали молча. На языке у Влада вертелись всевозможные: "В чем дело?" и "Это какая-то ошибка!" — но унижаться он не стал.
Через двадцать минут оказались на Литейном, возле Большого дома. У Влада-1 это здание вызвало странные, совсем не подходящие случаю ассоциации. Жаркое солнце, ужасный акцент гида-египтянина и храм Хатшепсут — колонны, высеченные из каменного монолита.
Большой дом тоже был залит солнцем — чахоточным солнцем ленинградской весны. Он давил, он шел в непрерывную психологическую атаку. Он олицетворял мощь государства, с которой оно катком проходится по человеческой жизни. Оставь надежду, всяк сюда входящий. Почувствуй себя заранее, уже на пороге, винтиком в бесперебойной государственной машине, щепкой, летящей из-под бензопилы "Дружба".
Была служебная дверь и лифт. Был коридор и, наконец, дверь и кабинет, куда Влада аккуратно втолкнули.
Хозяин кабинета сосредоточенно работал за компьютером. Он был очень светловолос, его интересное, удлиненное лицо не портила даже заурядная щеточка белесых усов. Над его креслом висел дежурный портрет Дзержинского.
— Садитесь, — сказал светлоусый, уставившись в монитор.
Влад опустился на стул, не придвинутый к столу, но и не выставленный посреди ковра — а так, символически отодвинутый от стола. За окном весело прозвонил трамвай. Шумел весенний проспект. Светлоусый встал, раздраженно захлопнул форточку и снова вернулся к работе. В кабинете повисла ватная тишина.
Влад едва сдерживался, чтобы не заёрзать на стуле. Сейчас он больше всего боялся повести себя недостойно. Он не раз видел в кино ситуацию, в которой оказался сам. И отрицательные персонажи всегда ёрзали на стуле. А положительный герой презрительно щурил глаза, готовил смачный плевок, дерзил или оскорбительно хохотал — короче, не терял лица, присутствия духа и чувства юмора.
Пауза лишала Влада последнего мужества. Чтобы стать хозяином ситуации, надо заговорить первым, решил он и громко спросил:
— Надеюсь, мне полагается адвокат? Без него я не скажу ни слова.
Получилось слишком громко и немного сипло. Хорошо еще, что не пустил петуха. Но светлоусый словно не расслышал. Его длинные пальцы бегали по клавиатуре, как по роялю.
Влад не выдержал и завертелся. На противоположной стене он увидел портрет товарища Тропининой. Генсек изображалась в полный рост, в длинном белом пальто на фоне первомайской Красной площади. Мягкую женственность всесоюзной бабушки подчеркивал пояс, завязанный почти под грудью. Прикрыв глаза козырьком ладони, Тропинина следила за трогательной гирляндой шаров, улетающей в розоватое небо.