- Ну... немножечко страшно...
- А могла бы ты с этим страхом бороться?
- Наверное...
Тогда Сергей резко тряхнул головой и решительно произнес, как будто что-то отбрасывая:
- Остаемся!
А повеселевшая Ветка вскочила на ноги.
- Ну и правильно! Зови Дрюню, сейчас будем обедать!
Она прямо-таки вся просияла.
Дрюня, впрочем, уже показался в гостиной и спросил - все с тем же бесконечным терпением:
- Ну что, предки, вы, наконец, помирились?
Нижняя большая губа у него была оттопырена.
- Вот что, Дрюня, - бодро сказал Сергей. - Видишь вон чемодан? Разбирай его, к чертовой матери. Вообще: сегодняшний день у тебя будет очень занят.
- Н-да?.. - с сомнением отозвался Дрюня.
- Да! - командирским голосом сказал Сергей. - Разговорчики, товарищ младший сержант. Смирно! Вольно! Отставить! Приступайте к работе!.. - Он грозно нахмурился. - Товарищ младший сержант?..
- Есть! - вздохнул Дрюня и схватился за чемоданные лямки...
Работа у них закипела. Сергей сперва отодрал рыхлый истлевший толь и безжалостно побросал его за стенку сарая, а затем они приставили лестницу: Дрюня, забираясь по ней, подавал чуть липнущие свернутые рулоны, а Сергей, распластав их по крыше, прихватывал гвоздиками. Далее он собирался класть рейки и заколачивать намертво. Но и так скаты крыши приобретали новенькую поверхность. Толь лежал опрятными черными прямоугольниками, сколы мелкой слюды блестели на солнце, с крыши открывалось пространство, обрамленное лесом, и от шири, которая не имела пределов, становилось легко на душе. Сергей даже мурлыкал иногда что-нибудь соответствующее. Впрочем, очень негромко, слух у него отсутствовал. Да и Дрюня, надо сказать, тоже повеселел, - то сначала хмурился, как будто взялся за непосильную тяжесть, и Сергей опасался, что вот сейчас он плюнет на все и уйдет, а то вдруг через какое-о время втянулся в работу и на терпеливом лице его появилось некоторое оживление. Вероятно, процесс понемногу его захватывал. Дрюня даже, как и Сергей, принялся что-то такое вполголоса напевать - не по-русски, а по-английски, временами переходя на очевидное трам-пам-пам. Угадать мелодию здесь было трудно. "Ты - давай-давай!", Покрикивал на него Сергей. На что Дрюня без промедления откликался: "За нами не заржавеет!.." Рубашку он, чтобы не выпачкать, снял, и под молодой загорелой кожей играли длинные мускулы. Дрюня будто превратился во взрослого парня. И пора бы, поглядывая на него, думал Сергей. Сколько можно, возраст уже подходящий.
Где-то, видимо, через час к ним присоединилась девочка Муся. И Сергей не заметил, когда она появилась, он лишь вдруг обратил внимание, что Дрюня тоже стучит молотком, а рулончики ему подают уже женские руки. Впрочем, против он ничего не имел. А тем более, что и Дрюня ещё сильней оживился, и теперь уже он покрикивал сверху: "Давай-давай", а спокойная девочка Муся сдержанно улыбалась. Вид у неё был несколько отрешенный. Словно думала она, работая, о чем-то своем. И однако такая её отрешенность создавала спокойствие. Сразу чувствовалось, что она не нервничает понапрасну, и что вывести её из себя - задача почти непосильная. Сергею эта её черта очень нравилась. Он даже в шутку сказал: "А что, Муся, нравится тебе с нами работать? Выходи замуж за Дрюню, примем в семью. Лично я даю отцовское благословение". На ответ он, надо сказать, не рассчитывал, ну какой там ответ: покраснеет девочка, застесняется. Но спокойную Мусю его предложение не смутило, и она сказала, подталкивая очередной рулон: "Я согласна, подождать только надо, регистрируют у нас с восемнадцатилетнего возраста". Никакого стеснения не было и в помине. А разгорячившийся Дрюня, услышавший их, грубовато и недовольно добавил: "Не встревай в это дело, отец, у нас уже все решено". И опять застучал молотком, перемещаясь по крыше. Гвоздики поблескивали у него во рту светлыми шляпками.
Сергей хотел заметить ему, что решено-то, мол, решено, да не рано ли: три года до окончания школы, и потом, неплохо бы поставить в известность родителей, но, взглянув на увлеченную физиономию Дрюни, неожиданно для себя уяснил, что, быть может, и не надо в эти отношения вмешиваться, может быть, им и в самом деле виднее, и пускай все происходит так, как оно происходит. Годы, в крайнем случае, откорректируют. Он только подумал, что с Веткой у них было совсем иначе: не так быстро и без какой-либо определенности, но с другой стороны и время сейчас иное, отплывает в прошлое целая историческая эпоха, и не стоит, наверно, использовать прежние установки. Ему представилось ясно, что их с Веткой жизнь до некоторой степени завершилась, ну, быть может, не завершилась, но перешла в иную категорию измерений, в категорию старшего родительского поколения: образуют ли Дрюня с Мусей семью, не имеет значения, может быть, и расстанутся, учиться ещё три года, но вот с Веткой они точно уже перевалили за середину, и, наверное, следует быть готовым к наступающей осени. Он представил себя седого, с замедленными движениями, как он вечером спускается в сад и вдыхает лиственную прохладу, и как Ветка, чуть горбясь, берет его под руку, и как долго смотрят они на остывшее солнце. Он, конечно, умом понимал, что будет это ещё не скоро, но одновременно и чувствовал, что это все-таки будет, и фатальная неизбежность наполнила его не грустью, а умиротворением. Словно ничего другого ему и не требовалось.
И, заколотив последний, укороченный лист, он с удовлетворением выпрямился, обозревая работу:
- Ну, ребята, я думаю, что на сегодня достаточно. Это надо же: оба ската отремонтировали. Вот, что значит работать с квалифицированными помощниками. А теперь - умываться и ужинать, как положено. Поглядим-поглядим, что нам там приготовила Виктория Александровна...
Он обернулся к дому, где в трех окнах отражался закат, Ветка в этот момент как раз появилась на заднем крыльце и махала рукой, немного поднимаясь на цыпочки:
- Давайте заканчивайте!..
В легких сумерках белел её фартук, обшитый красными петухами.
Дрюня солидно кашлянул.
- А когда будем рейками обивать? Не обить, так после первого же дождя покоробится...
Ему, видимо, нравилось чувствовать себя настоящим хозяином.
- Завтра, завтра, - ответил Сергей. - Не успеем уже сегодня, темнеет. Вообще, любое дело должно быть в охотку. - Он, напрягшись всем телом, потянулся до хруста в суставах. - Эх... сейчас навернем чего-нибудь аппетитного. Муся, ты не откажешься разделить с нами трапезу?
- Не откажусь, - с достоинством ответила Муся.
- Ну и правильно, я считаю, что ужин мы заслужили. Только дома предупреди, чтобы тебя не искали. Сбегай быстренько до родителей. Муся, ты меня слышишь?..
Муся, однако, не отвечала. Она стояла на лестнице, сильно вывернувшись назад, и смотрела куда-то в травяной переулок. Там по тропке между крапивой и лопухами, словно крадучись, передвигалась ссутуленная фигура. Человек ступал, будто ноги его проваливались по щиколотку, и уже отсюда можно было понять, что он основательно нагрузился.
Кажется, это был Евсей.
- Муся, очнись!
Девочка Муся вздрогнула и, как будто во сне, медленно оборотилась к Сергею. Серые пустые глаза казались громадными.
Она словно вдруг впала в состояние летаргии.
- Кажется, мне пора, дядя Сережа...
- Что с тобой, Муся?!. - пугаясь, крикнул Сергей. - И куда ты пойдешь? Дрюня, скажи ей: сейчас будем ужинать!..
Он воззвал к почему-то притихшему Дрюне.
Однако, Дрюня на его призыв не откликнулся, а напротив, припав к черни толя, осторожно, но в то же время и торопливо спускался по скату. Вот он зацепился руками за ободранный край, мягко свесился и спрыгнул в просвет между стенкой и деревянным заборчиком.
Сергей услышал, как зашуршала крапива.
- Куда вы, ребята?..
Ответом ему было молчание.
Евсей между тем подошел и оперся на невысокие колья ограды.
Сумрачная потертая физиономия зашевелилась.
- Николаич, спустись-ка на пару слов!.. Подойди, говорю, разговор намечается...
Рука его призывно махнула.
Сергей в три секунды оказался у задней калитки. Ему очень не хотелось связываться с Евсеем. В самом деле, наверное, на бутылку сшибает.
- Ну. Чего тебе надо?
Евсей, однако, не торопился: почесал грязь щетины и ухмыльнулся, продемонстрировав зубы. Двух передних у него не хватало.
- Невежливо разговариваешь, Николаич, - отметил он. - Ни тебе "здравствуй", ни чтобы здоровьем поинтересоваться. А здоровье, между прочим, у меня неважнецкое. Но - пришел вот, не посмотрел, что голова сегодня отваливается. Постарался, - а тут такое неуважение...