— Хозяева! — крикнула я, чтобы предупредить вернувшихся домой людей о себе.
— Нета тута хозяев! Вот како горе, эх, — вздохнул ввалившийся в комнату небольшой мужичонка. В руках он держал банный таз и веник.
— Простите, а Вы кто? — я уставилась на неизвестного, уж больно вид у нег был необычный.
Всклокоченные седые волосы, прилипший к лицу дубовый лист, старая залатанная местами телогрейка и отсутствие переднего зуба делали образ колоритным и запоминающимся.
— Так знамо кто — банник я, девонька.
— А почему вы не в бане? — сказала первое, что пришло на ум.
— Так знамо почему: баня то сломалась, совсем крыша прохудилась, да пол местами прогнил.
— А вы тут живете? — все мечты о том, что я нашла хоть на какое-то временное пристанище, разбились в пух и прах.
— Так знамо дело, где ж еще.
— А как вас зовут?
— Так знамо дело, все банником и кличут.
— Это ваша профессия. Я, например, учусь на косметолога, а зовут меня Эльвира, можно просто Эля. А вы в бане работаете, банщиком, а зовут вас….
— Так знамо дело, девонька, не зовут меня. Я сам прихожу. А потому ночью в баню и не ходит никто, знает, что я там. Ну а коли кто придёт, ох, и намылю я тому шею…
— Хорошо, ну а друзья вас как зовут?
— Девонька, да какие уж тут друзья. Намедни у Казимира попросил пару дубочков. Говорю: баня плоха стала. Как Аграфена ушла отсель, так и все хозяйство пошло прахом. Подсоби, говорю. А он мне «нет» говорит. Вот новая хозяйка появится, так пусть сама приходит и просит. Вот и вся дружба. А бывалче придёшь, скажешь: "Казимир, веник нужен", а он в ответ: "тебе какой: березовый али дубовый, иди выбирай". Вона как, девонька, жизнь-то меняется…
Не успела я ничего ответить, как в дом ввалилась женщина. В руках у неё тоже был таз, веник и мочалка.
— Эх ты, окаянный! — набросилась она на мужчину. — Я тебе, что сказала, дурья ты башка! Совсем с Васькой последний ум пропил!
— Так я и ждал тебя, да сколько уже можно-то! Уж скоро первые петухи запоют, а ты все никак собраться не могла!
— Вы чего тут орете?
Вдруг откуда-то из-за угла вылез еще один мужичок. Невысокий, с всклокоченными волосами и спутанной бородой, он был одет в несколько жилеток, а снизу была юбка.
— Шишига, не кричи! На вот лучше, яблочком угостись, — и, задрав юбку, под которой оказались брюки с лампасами, он ловко достал из кармана красное яблоко.
— Вась, отстань! Даже не подлизывайся.
— Да хватит тебе, чего взъелась-то на мужа.
— Чего взъелась? Да кабы он у лешего по-хорошему то попросил деревьев-то, глядишь и переезжать не пришлось бы. А теперь-то все, конец! Какие мы банники без бани.
И женщина села на пол, горько расплакавшись.
Я поняла, что попала на собрание людей без определённого места жительства. За это явно говорил из внешний вид и признание женщины, что жить им больше негде. И от осознания, где и с кем я сейчас нахожусь, мне стало не по себе. Потихоньку я попыталась обойти эту компанию, чтобы выбежать на улицу, но как назло, наступив на очередную половицу, которая оказалась гнилой, моя нога ухнула вниз.
— Ох ты ж, ядрид-мадрид! Девонька, давай подсоблю! — ко мне подбежал банник. — Давай, девонька, давай, — он тянул меня за руку, и когда правая нога была на свободе, он отошёл и, вырвав из рук второго мужичка яблоко, протянул мне:
— Знамо дело, на-ка пожуй. Ну-ну, девонька, не плачь, — и он нежно погладил меня по голове.
— Какая это тебе девонька! Совсем чтоль ослеп, дурень ты старый! — вперёд вышла женщина. — Это же кикиморочка Болотная али лесавка новая, не разберу никак. Но до чего же хороша. Волосики зелёные, будто тина, а глаза, глазища-то какие! Черные, ух, прям жуть берет. А может ты ведьма новая, заместо Аграфены?
И все выжидательно уставились на меня…