Пожав плечами, сэр Вильям махнул горнисту, тот понятливо кивнул, и труба пропела трижды. Гомон прекратился, и когда я вышел вперед, все взгляды скрестились на мне. Я с удовлетворением отметил, что даже барон Вибних оторвался от тела сына, и теперь следил за мною полными ненависти глазами.
— Так что вы хотели нам рассказать, сэр рыцарь? — нетерпеливо спросил шериф.
— Только то, — звучно произнес я, — что никакого отношения к сэру Джофруа я не имею. Нас не связывают ни вассальные, ни дружеские, ни родственные отношения. Ни с ним, ни с его супругой, леди Женевьевой. Я вообще в первый раз в жизни в этом графстве.
Губы сэра Вильяма скривились в презрительной усмешке, и без того холодный взгляд стал вовсе ледяным. Он решил, что понял меня. В толпе кто-то возмущенно охнул, по-моему это был сэр Джофруа.
— Так вот, все случилось из-за личной неприязни, которую я испытываю к тому человеку. Это всем понятно или повторить еще раз?
Я оглядел толпу и громко крикнул:
— Это мое личное дело, никто в этом не виноват, и никого это больше не касается. Даю в том слово чести, и клянусь Богородицей!
Я перекрестился на церковь, почтительно наклонив голову.
— Все меня слышали? — рявкнул я.
Сердце бешено бухало, мышцы готовы были взорваться мгновенным движением, и адреналин пел в моей крови, пьяня не хуже выдержанного кальвадоса. Толпа вокруг нестройно загудела, все недоуменно переглядывались.
— Я в толк не возьму, о чем вы говорите? — нахмурился шериф, зрачки его сузились.
Я хищно улыбнулся, и тут сэр Вильям все понял. Шериф протянул ко мне руку, собираясь то ли схватить, то ли оттолкнуть, но не успел.
— Вот об этом! — выкрикнул я.
Я молниеносно развернулся, метательный нож сам вылетел из руки. Дважды крутанувшись в воздухе, он вошел точно в правый глаз барона Вибниха.
Вскрикнув, барон повалился на спину. Стоящий рядом воин успел подхватить хозяина, тот дернулся в агонии и затих. Кто-то громко ахнул, за моей спиной грязно выругался шериф. Люди вокруг меня застыли, как громом пораженные. Нельзя было терять ни секунды, совсем скоро они очнутся, и кинутся в погоню. Расталкивая собравшихся, я в несколько гигантских прыжков достиг парня, что держал моего жеребца. Улыбка сползла с лица недавнего счастливца, и теперь на нем был написан страх.
Завизжав, конь замесил воздух копытами, и тут же полетел к городским воротам. Едва я миновал их, как сзади донесся настоящий взрыв криков. Стражники подскочили на месте, недоуменно озираясь, но я уже вырвался на свободу.
Дело было закончено, старый рыцарь и его жена находились в безопасности. Мстить им было некому, и даже к суду не привлечь, ведь я только что поклялся, что убийство барона — мое личное дело. Я ехал, испытывая странное чувство облегчения. Я словно до конца выплатил некий долг, и теперь моей душе стало легче.
— И не стыдно убивать безоружного? — полюбопытствовал внутренний голос.
— А зачем ждать пока враг вооружится? — парировал я. — Если все равно его надо убить, к чему позволять ему облачаться в латы и брать меч?
— Это по-рыцарски.
— Да нет, это по-турнирному, — возразил я. — А тут жизнь, а не олимпийские игры.
— Жизнь! Убрался бы подобру-поздорову, как предлагали, они бы сами все решили. По-своему, по-английски. Что тебе с них?
— А ведь меня неправильно учили, — прошептал я той части своей души, что так часто язвительно комментирует происходящее. — На самом деле убить одного, чтобы спасти двоих — это правильно. Я так чувствую. Может быть не могу подобрать подходящих слов, чтобы объяснить, но так оно и есть. И больше скажу, убить многих, чтобы спасти того, кто тебе дорог — тоже правильно!
— Уверен?
— Да, — сказал я как отрезал, и внутренний голос наконец заткнулся.
Загонщик дремал, опершись на копье. Если бы не резкий запах застарелого пота, насквозь пропитавший его одежду, я мог бы наткнуться прямо на него. Теперь же, предупрежденный обонянием я проскользнул буквально в паре шагов от спящего. Протяни я руку, мог бы коснуться его лица, но к чему? Пусть дремлет, я же пойду своей дорогой.
Я уже говорил, что не умею и не люблю ходить по ночному лесу, но жизнь заставила меня изменить привычки. Хорошо еще, что основная масса загонщиков с собаками остались где-то позади, и опасаться следовало только таких вот затаившихся охотников.
Небо на востоке налилось светом, вот-вот должно было взойти солнце. И тут лес наконец кончился, и передо мной расступилась зеленая равнина. Прорвался, понял я. И пусть из-за облавы я потерял пару недель, и сделал изрядный крюк к востоку, но я был жив, а это главное.
История с убийством барона Вибниха имела продолжение в виде организованной на меня облавы. Охотились за убийцей всерьез, связываясь с выставленными заставами при помощи голубиной почты. Подаренного жеребца пришлось бросить, ведь загнали меня в такие дебри, куда Макар телят не гонял, и пройти там можно было только на своих двоих. Спасло меня только то, что рядовые загонщики относились ко мне с сочувствием.
Ничем иным не могу объяснить тот случай, когда один из них прошел буквально в паре шагов от моего убежища под поваленным деревом, крепко удерживая за ошейник рвущуюся ко мне собаку, и старательно отворачивая лицо в другую сторону.
Неделю спустя, проснувшись, я обнаружил рядом с собой мешок, битком набитый хлебом, сыром и копченой колбасой. Тут же лежала объемистая фляга с пивом. Как ни искал, никаких следов я не обнаружил. Впрочем, следопыт из меня аховый. Но как бы то ни было, я все же смог вырваться.
Через пару часов прогулки по обнаружившейся на равнине дороге меня нагнал какой-то крестьянин, и я подсел в его телегу. Местность вокруг постепенно повышалась, впереди появились поросшие лесом холмы. Еще через час мы с ними поравнялись, и я обратил внимание на живописные развалины. Судя по всему, вершину холма некогда венчал рыцарский замок.
Тут я краем глаза заметил яркий блеск в руинах, и всю мою расслабленность как рукой сняло. Именно так сверкает на солнце обнаженное оружие, и по всему выходит, что наверху затаился некий человек, а то и целая группа лихих молодцов. Я прикинул расстояние от холма до дороги, на глаз вышло ярдов триста. Многовато для прицельного выстрела из лука, и уж тем более тот, кто сидит в руинах не сможет незаметно ко мне подобраться.
И тут я расхохотался, да так, что подвозивший меня крестьянин от неожиданности едва не свалился с телеги. Полно, да кого может заинтересовать ободранная повозка, или запряженная в нее полудохлая кляча? Просто из-за постоянного напряжения последних недель у меня развилась небольшая мания преследования, вот и все.
Величественные развалины скрылись за поворотом дороги, и я увидел то, о чем мечтает любой путник — деревню. Крупное такое поселение на пару сотен дворов, с церквушкой и трактиром. Со слов подвезшего меня виллана называлось оно Тремгдоном. У двухэтажного здания с претенциозной, в английском стиле, вывеской, и крышей, выстланной красной черепицей, телега остановилась. Я кинул крестьянину мелкую монету, тот бережно спрятал ее куда-то за пазуху, и мерин потопал дальше. Тяжелая дверь распахнулась, и я вошел в таверну.
— Добро пожаловать, добро пожаловать, — затараторил невысокий пузатый мужчина, окинув меня цепким взглядом, — вы не пожалеете, что выбрали мой трактир. В "Посохе Мерлина" — лучший эль отсюда и до самого Хамфордшира! Я — Джон Карпентер, владелец сего заведения.
— Сквайр Трелони, — представился я давнишним именем. — Я хотел бы остановиться на пару дней, комнаты у вас сдаются?
— Разумеется мой господин.
— Вот и славно. А пока что давайте обед.
— Осмелюсь ли я узнать, где ваш конь?
— Ногу сломал, — махнул я рукой, — вот и пришлось прирезать беднягу. Хорошо еще, что я выиграл его в кости, а не купил.
— Сочувствую, сударь, — с сомнением отозвался трактирщик, внимательно изучая мою обтрепанную одежду.
Усмехнувшись, я достал из кошеля серебряный шиллинг и кинул хозяину. Тот ловко выхватил монету из воздуха, мигом расплывшись в приветственной ухмылке.
— Коня мы вам найдем, сударь, — живо объявил он. — и не сомневайтесь. Пастбища у нас тут прекрасные, многие лошадей для конских ярмарок разводят. Можно обратиться к старому Хиксу, или же к Вильяму Блейку. А то и…
— Замечательно, — перебил я. — И еще мне понадобится привести одежду и обувь в порядок. А пока что прикажите подавать обед, мастер Карпентер. И кстати, отчего у вашего трактира такое странное название?
— Ну как же, сударь! Как можно не знать эту историю! Всего в полумиле от нас растет тот самый дуб, из ветви которого великий волшебник Мерлин сделал себе посох! Говорят, он напитал его мощью звездного света и небесного пламени. На поверхности посоха сам Хальгр, властелин подземных карликов, вырезал волшебные руны, а Эградосса, повелитель темных эльфов, пожертвовал в навершие крупнейший алмаз из своей короны! В мире не было равных тому посоху по мощи!
— Любопытная история, — кивнул я, — даже жалко, что я не собираю волшебные сказки. Кстати, скажите-ка, мастер Джон, как же тот дуб до сих пор не засох? И что же, за прошедшие века паломники не растащили волшебное дерево по щепочкам?
Пройдоха стушевался под моим испытующим взглядом, и нехотя кивнул:
— Вы конечно же правы, это его потомок. Только, умоляю, никому не слова. У меня в трактире собралась целая компания простаков, все прибыли к волшебному дубу.