— В Кале, на ежегодный турнир лучников! — отзывается парень из-за кустов.
Вот что значит Европа, все тут у них рядом. Надо на турнир — едут на турнир. А пройдет еще пять столетий, будут за один уикенд поспевать и покататься на горных лыжах, и понежиться на песочке на Лазурном берегу. Я хмыкаю и качаю головой, и тут что-то тревожно цепляет за самый краешек сознания, словно требуя все бросить…
— В чем дело? — спрашивает Кер, я вскидываю руку, изо всех сил вслушиваясь в шелест деревьев. Показалось, или и в самом деле голос нашего спасителя как-то странно оборвался, и сейчас с той стороны доносится непонятный шум?
Я подхватываю с травы меч Жака и ужом ввинчиваюсь в заросли. Кусты мигом ощетиниваются колючками, намертво цепляясь за одежду. Я дергаюсь изо всех сил, что-то трещит, уступая. И поспеваю как раз вовремя, так что изодранная пола куртки пострадала недаром. На маленькой поляне трое. Уже знакомый бородач что-то мычит, держась за разбитую голову. Из раны хлещет кровь, он пытается было встать, но ноги не держат и разбойник грузно плюхается наземь.
Еще двое кружат в безостановочном танце, намертво сцепившись взглядами. У юного Леона сквозь прорез в безрукавке льется кровь. Парень крепко сжимает обеими руками древко лука, держа его наподобие боевого посоха, и я машинально замечаю, что тетива порвана. Его противник, тот самый ублюдок, что чуть было не прикончил Кера, то и дело пробует достать юношу уколами копья. Глаза пылают ненавистью, гнилые зубы оскалены в угрожающей гримасе. Барахтающийся в траве бандит, собрав все силы, ухватывает топор, горящие глаза, устремленные на юного шотландца, сужаются. Бородач привстает на одно колено…
Ухватив все одним взглядом, я врываюсь на поляну и походя, на бегу, распарываю встающему шею. Спору нет, срубить голову одним ударом намного эффектнее. Да еще так, чтобы она, вращаясь, долго летела по воздуху, бессильно завывая, пуча глаза и клацая зубами… В жизни все происходит гораздо будничнее и скучнее.
Вскрикнув, разбойник начинает заваливаться на спину, кровь из рассеченного горла щедро орошает поляну. К этому времени я оказываюсь рядом с мечником, и клинок мой, продолжая плавное движение, рассекает ему переносицу. Наполовину развалив череп, в нем и застревает, обиженно скрежетнув.
Я подхватываю из рук убитого выпавший меч, ну и гадость, мало того, что железо барахло, из такого только гвозди делать, так он еще и не точен толком! С той стороны откуда я пришел доносится усиливающийся треск кустов, и на поляну врывается Жак, размахивая дубиной давешнего здоровяка. Юноша обводит нас непонимающим взглядом, глаза его закатываются и он падает на траву, как подкошенный.
Кер зашатавшись, опускается туда же, из-под наложенной мною повязки течет кровь. Я, помянув разбойников недобрым словом, присаживаюсь рядом. Сердце бьется, как заведенное, пересохший рот жадно глотает воздух. Месть — это для благородных. А смердам негоже устраивать засады, не по чину им будет!
Вон они, эти любителей вендетты, лежат себе на траве, уставив невидящие глаза в небо. А мне из-за них придется возиться не с одним, а с двумя ранеными, как будто иных дел не хватало. Одно утешает, мне удалось вернуть долг сразу. С другой стороны, юноша пострадал из-за нас, так что опять мы, выходит ему должны. Пожав плечами, я начинаю перевязывать раненых. Что толку забивать голову всякой ерундой, земля круглая, и мы с Леоном как-нибудь да сочтемся.
В конце концов все устроилось как нельзя лучше. Пускай мы и лишились лошадей, но зато остались живы, а до Кале добрались на телеге Мак-Грегора-старшего. Остаток пути мы преодолели нескоро. По забитой дороге сильно не разгонишься, к тому же повозку изрядно потряхивало на многочисленных выбоинах, и Дуг, отец нашего спасителя, как мог берег раненых. Жак с Леоном стоически терпели тряску, лишь изредка покряхтывая сквозь сцепленные зубы.
Ну а коренастый шотландец, черный и кудрявый как цыган, ехал, довольно улыбаясь. А уж болтал Дуг просто без остановки. Безо всяких вопросов я узнал, что МакГрегоры — одно из сотен крестьянских семейств, что по указу герцога Бедфорда переселились во Францию, получив здесь надел земли. Разумно, ничего не скажешь. Ведь заселить северные провинции выходцами из Британии — значит надолго, если не навечно привязать эти земли к острову.
— Сын проявил себя настоящим мужчиной, будет чем похвастаться перед соседями, — заявил Дуг. — А что заработал пару шрамов — так это пустяк, девки сильнее любить будут.
Я улыбнулся и поведал пару историй о задорных марсельских девчатах. МакГрегор-старший, отсмеявшись, выдал неприличную историю о некоем охотнике из недружественного клана МакАлистеров, проявлявшем нездоровый интерес к диким животным. Да, тот охальник за ними охотился, но вот с какой целью… Рассказывал Дуг так увлеченно, что наши раненые позабыли обо всем, и внимали ему с раскрытыми ртами. Угомонился говорун только поздно вечером. Ну а назавтра еще до полудня мы въехали в Кале.
Издавна повелось, что люди убивают друг друга. Привыкли мы разрешать конфликты подобным образом, и ничего тут не поделаешь, как ни старайся. Выдумай хоть трижды по десять заповедей — толку не будет, так уж устроена жизнь. А потому тем, кто убивает людей профессионально, приходится внимательно изучать богатое наследие предков, чтобы, творчески переработав, использовать это знание в настоящем.
Дураку понятно, что самый удобный способ убить — сделать это на расстоянии. А уж подручных средств придумано с избытком: тут тебе и луки с арбалетами, и дротики с копьями. Опять-таки не надо сбрасывать со счетов яды: безопасно и не оставляет следов. В пятнадцатом веке обитают настоящие виртуозы, какие ставят различные химические соединения выше прочих орудий смертоубийства, вместе взятых.
И они безусловно правы, ведь одним граммом полония, если правильно распылить, можно столько людей уморить, что если бы просто резал им глотки, захекался бы еще на первом десятке тысяч. Все средства хороши, коли производимое душегубство — чистый бизнес, и ты не имеешь против жертвы ничего личного.
Но вот как быть, коли при одном упоминании вражьего имени вскипает кровь, и ладонь сама падает на рукоять кинжала? Ведь истинное наслаждение местью — увидеть кровь врага на лезвии клинка, любоваться его предсмертной агонией, видеть, как жизнь оставляет полные ярости и страха глаза, и те медленно стекленеют.
Мне доводилось убивать много раз, и я всегда старался не смешивать личное с работой. Но сегодня тот особый случай, когда оба эти понятия слились. Тома де Энен! Как много говорит мне это имя, тысячи раз шептал я себе три этих слова. Простой английский дворянин, один из многих, избравший путь воина.
Меткий стрелок, что мог бы на равных поспорить с легендарным Робином из Локсли. Личный враг Жанны д'Арк, поклявшийся всем святым отомстить ей за нанесенное оскорбление. Человек, что опасно ранил девушку при штурме крепости Турель, а затем захватил ее в плен под Компьеном. Мой личный враг. Добавлю больше: кровник.
Я, как человек интеллигентный, с крепкими корнями из народа, с пониманием отношусь к тому, что в глубине души каждый мужчина — волк. И убить врага для нас так же естественно, как дышать. А недруги появляются у любого, достигшего в жизни хоть каких-то высот, и это так же неизбежно, как весенние дожди и осенние туманы.
А потому лично я никогда не видел в существования врагов какой-то особой проблемы. Ну есть они и есть, убьешь этих, появятся другие, не хуже, но и не лучше. При случае, понятно, я старался уменьшить их количество, отправляя души в чистилище, а то и прямиком в ад, но никогда я не делал из обычного процесса жизни какой-то вендетты. Просто потому, что иначе на остальное не останется времени. Но бывают особые случаи…
— Не пропустите! Сегодня начало ежегодных состязаний по стрельбе из длинного лука и арбалета! — надрывается глашатай.
Высокий помост вкусно пахнет свежесрубленным деревом, в паре шагов перед ним застыли двое стражников. Работа у них не пыльная, знай следи себе, чтобы не пропадали вывешенные для ознакомления горожан указы, да никуда не девались вывешенные флаги и штандарты.
Упаси боже, да никакие там французские патриоты их не срывают, отроду в славном городе Кале этакой дряни не водилось! А вот любителей унести все, что плохо прибито — этого добра тут предостаточно. Вот и гоняют славные воины вездесущих мальчишек, что так и норовят забраться на помост и покорчить оттуда рожи, да приглядывают за теми, кто постарше.
— Приглашаются все желающие попробовать силы и показать удаль молодецкую! — голосит вестник.
Привлеченный его воплями, я оставляю в покое лавку оружейника и подхожу поближе. Глашатай разодет так ярко и вызывающе, что тропический попугай ему и в подметки не годится. Цвета словно нарочно подобрали так, что сами в глаза бросаются. Лицо крикуна побагровело от натуги, глаза выпучил по-рачьи, грудь раздулась, как у тетерева на току, по лбу ползут струйки пота. Трудно перекричать толпу, собравшуюся на площади перед ратушей, но кому сейчас легко? Наконец, добившись всеобщего внимания, мужчина зычно продолжает:
— Главный приз — кубок, наполненный золотыми монетами! По окончании состязаний сам капитан-комендант нашего славного города Кале вручит его победителю! А еще лорд Сириус Фэршем даст бал в его честь! Десятерых лучших стрелков его светлость примет к себе на службу! Всем желающим участвовать в состязаниях вход бесплатный!
— Попробовать сходить что ли? — задумчиво чешет затылок сосед по толпе, невысокий и кряжистый. Губы поджал, на лбу собрались глубокие морщины.
— Для участия в состязаниях в наш славный Кале специально приехал знаменитый стрелок Тома де Энен, также известный как пленитель злобной французской ведьмы Жанны д'Арк! — зычно объявляет глашатай. — Начало состязаний в два часа пополудни на Северном поле!
Жак дергает меня за рукав, поторапливая, я бреду следом, медленно переставляя ноги.
— Когда, говоришь, отправляется наше судно? — задумчиво спрашиваю я.
— На рассвете, — отрывисто бросает Жак.
— Нам надо разделиться, — говорю я, останавливаясь. — Хочу прогуляться по городу, красотами полюбоваться.
— Что за самодеятельность, — хмурится Кер, — что это ты задумал?
— Давненько я не бывал на разных состязаниях, желаю поставить пару монет на победителя.
Несколько мгновений Жак непонимающе смотрит на меня, затем его глаза расширяются.
— Только не это! — произносит он категорично.
Я равнодушно молчу.
— Я запрещаю тебе!
Я гляжу в сторону.
— Ты провалишь все дело!
— А ты привлекаешь внимание, — цежу я сквозь сомкнутые зубы. — Чего ты разорался? Эта сволочь наверняка выиграет какой-нибудь приз, а уж я позабочусь, чтобы все выглядело как ограбление.
Несколько секунд мы ломаем друг друга взглядами. Мой спутник сильная личность, так ведь и я не лыком шит. Буркнув себе что-то под нос, Жак отворачивается, в голосе досада:
— За час до рассвета жду тебя на пирсе. Судно «Феникс», шкипер — мэтр Шарль Дюпре.
Я молча гляжу, как уходит мой спутник, нервно дергая плечами и мотая головой, словно продолжая спор. Раненую руку прижимает к груди, оберегая от проталкивающихся во всех направлениях людей. Наконец вокруг него смыкается толпа, и лишь тогда я позволяю себе тяжелый вздох. Нехорошо, когда путешествие начинается с размолвки, а то и с прямого неподчинения, но мы ведь не в армии, не так ли?
— Да, я могу поставить под угрозу наше задание, — говорю я тихо, словно Жак еще может меня услышать. — Но ведь ты совсем его не знаешь, друг. Ты не видел его глаз, это настоящий фанатик, больной на всю голову. А когда я освобожу Жанну, то не желаю жить в постоянном страхе, зная, что в один прекрасный день откуда-то издалека прилетит тяжелая стрела, чтобы пробить ей сердце!
— Где я его буду потом искать, и что толку в запоздалой мести? Хороший враг — мертвый враг, и пусть у меня ничего не выйдет с освобождением Жанны, ведь я смертен точно так же, как и прочие, но уж этого-то мерзавца я не упущу!
В ноздри бьет густым смрадом, повернув голову я обнаруживаю совсем рядом десяток виселиц с болтающимися покойниками, непременный атрибут любого из захваченных британцами городов. Рассевшиеся на верхней перекладине вороны встречают мой взгляд тусклым блеском маленьких черных глаз. Вожак, здоровенный словно индюк, звонко щелкает громадным клювом, будто предупреждая: лапы прочь от нашей добычи. Я успокаивающе вскидываю руку. Не беспокойся, пожиратель падали, мне чужого не надо, я этих трупов сам сколько хочешь могу наделать. Вот прямо сегодня ночью и займусь, не откладывая в долгий ящик. Этой ночи Тома де Энену не пережить!