Приплюснутые силуэты «мегаладонов» промчались мимо них, уже включив предупреждающие огни и вовсю сигналя сиренами.
— Все, я молчу, молчу… — Ди-эм, дальнобойщики прибыли. — Вижу. — Что делать?
Она знала, что пятая полоса была резервом. Что водители траков заплатили за то, чтобы проехаться по ней на скорости триста двадцать километров в час. Что им не нравится, когда их тормозят на разгоне. Что они вполне могут брякнуть дорожникам. Что они вообще не любят всю эту братию, таскающую компы в трехосных суперванах.
— Ди-эм?
Ковецкий снял «стекла».
— Ближний край, отходите.
Борт, прижимавший «чероки» слева, прибавил газу и вышел из пятого ряда. Первый трак в колонне перестал шуметь сиренами. Джип Славика резко принял влево и втиснулся в промежуток между первым и вторым траком. Второй трак залился воем сирены.
— Ешкин кот…
«Мегаладоны» уходили по пятой полосе. Втесавшийся в их ряд джип вызвал бурную волну ругани, которую Ковецкий молча слушал, подключившись к шоферской волне. Гейт-киперские борты пристроились к хвосту этой колонны, продолжая следовать за целью.
— Ближний край, отходите. — Но… — Отходите! — Ближний край, поняли.
— Что будем делать? — спросил Васильич.
— Догонять. Но чуть позже.
Ковецкий взял свою сумку с заднего сиденья. Покопавшись в ее недрах, он достал походный «карман», рассчитанный на двадцать дисков. На блестящих поверхностях закатанной в поливинил алюминиевой фольги широким черным фломастером были сделаны надписи.
— Хэвен контрол, Фидлер, здесь ди-эм-два. — Да, ди-эм. — Фидлер, мне нужна «шпага». Ориентировочное время закачки продукта сорок секунд. Подготовь расклад пятен на все протяжение трассы до Гамбурга. — Понял, что будем закачивать? — Сейчас примешь файл.
Шестьдесят лет освоения ближнего космоса имели свои далеко идущие последствия. Мобильная связь для домохозяек, служба быстрого оповещения для районов с сезонными торнадо, военные спутники слежения за террористами, шесть интернациональных орбитальных станций и две девочки, рожденные на гелиостационарной орбите. Побочным эффектом этой большой работы была куча мусора, вращавшаяся вокруг Земли. Рой искусственных спутников, размер которых колебался в широких пределах от диаметра теннисного мяча до небольшого семейного автофургона. Для большинства обитавших на поверхности этот факт мог быть поводом еще раз упомянуть об извечной человеческой привычке засорять окружающую среду. Для тех, кто на Земле имел серьезное передаточное оборудование, эти обломки научно-технического прогресса представляли собой поле самых широких возможностей.
База данных, содержавшая параметры орбит этих объектов, в свое время была зашита в папки под грифом «секретно». Имея на руках мощный передатчик и зная эти параметры, можно было отправить сигнал практически в любую точку земной поверхности. Времена изменились. База «010» стала ходовым товаром. Отраженный от какого-нибудь обрывка обшивки или солнечной батареи сигнал возвращался на Землю пятном с заданным размером. Это называлось «шпаговой передачей сигнала» или просто «шпагой».
Карман с дисками исчез в сумке Ковецкого. В его руках остался один диск, который он отдал Васильичу.
На диске черным фломастером было небрежно написано два слова латиницей.
Time Stop.
Васильич вопросительно посмотрел на Ковецкого, но ничего не сказал.
— Вставляй диск… — Здесь база-Восток. — Здесь ди-эм-два. — Он опять топчется по нашей защите. Что у вас там произошло? — Ничего особенного. Непредвиденные обстоятельства. — Какие-то изменения? — Нет, все идет по старому распорядку. Фидлер, сканируй шоферскую волну. Вряд ли дальнобойщики позволят ему долго отсиживаться в их колонне. — Здесь база-Восток. Он возобновил атаку. — Сколько у нас есть? — Не больше часа.
— Через час он будет в Гамбурге.
— Через час ему уже будет не нужен кремний в затылке.
— Здесь «платформа». Есть новости. Мы просчитали югов. Это [Ниск]. — Мирослав? — Да, отморозки. — Плохие новости. — Плохие новости в том, что точка пересечения югов и Тенсинга будет через минут тридцать — тридцать пять. Они выкатываются на трассу Берлин — Гамбург через В-16. Если, конечно, мы что-нибудь не предпримем. — Дальний край, здесь ди-эм-два. Что у вас с перехватом? — Плохо. Они идут по второстепенной. Перехватить мы их сможем только на основной примерно в той же точке. — Черт… Фидлер, что с закачкой продукта в стек? — Еще совсем немного…
Time Stop. Заказчиком этого нейрофага был Пентагон. Во времена второй афганской кампании американские военные заказали гейткиперским бустерам софт, который ускорял процедуру кибернетического клонирования до сорока минут. Цифровые копии должны были сниматься со смертельно раненных солдат. Вместе с цинковыми гробами, которые привозили самолеты транспортной авиации на базу в Сан-Диего, родственникам передавали диск с копией и генетический материал. Для восстановления «основы сознания» Пентагон основал специальный фонд.
Rippers, британские спецназовцы, проводившие операции против IRA, Ирландской республиканской армии, использовали нейрофаг менее гуманным образом. Негласной традицией подразделения было то, что пленных они не брали. Все террористы уничтожались во время операции. F6 использовался для снятия информации с коры все еще теплых «повстанцев». Нейрофаг поставлялся с катетером, который подрубался к мозгу «цели». Первые версии нейрофага обеспечивали скорость сканирования от сорока минут до получаса. Это было в пятнадцать раз быстрее, чем обычная процедура. Более поздние версии, самой удачной из которых являлась революционная 5.16, довели время до семи минут. «Гробовщики» использовали варварский метод «съема», введение нейрокатетера в полевых условиях уже было равнозначно смерти. Более «цивилизованные» версии использовали интерфейс стандартного «штыря». Но это все равно не снимало проблемы побочных эффектов при процедуре ускоренного киберклонирования. Версия 5.16, названная Time Stop, оставляла те же шансы на выживание, что и все остальные, — пятьдесят на пятьдесят.
— Здесь база-Восток. Все, ребята, третий файерволл лег. — Здесь ди-эм-два, понял. — Здесь Фидлер. Продукт в стеке, готов к передаче. Подготовлена цепь пятен. Вступаем в зону через полторы минуты. — Активизируй «жука» на стволе связи его «чероки». Закачка через второй канал. — Витя, если он поймет, в чем дело, он тут же слезет со «штыря». — Для того чтобы понять, у него будет минуты две. Вряд ли он сообразит так быстро. Фидлер, не забудь пустить за нейрофагом диагностический софт. Мне нужно знать, какое у него давление. — Понял, ди-эм-два. — Какие у него шансы? — Какие у всех. Пятьдесят на пятьдесят. Отслеживай его состояние. — Понял. — Здесь Фидлер. Count down. Ten, nine, eight…
Вначале Славик подумал, что это глюкнул софт, но таких сбоев не могло быть по определению.
Граница между консолью и графикой Си-Джея поплыла. Многоцветная палитра начала проваливаться в черно-белую половину экрана, сливаясь с буквами. Буквы стекали как капли по стеклу, так, как будто начался дождь. Сначала одна, потом другая — и все, за струями воды уже не видно реальности. Которая осталась там, снаружи. Но тут все было наоборот. Струи из белых букв текли наверх, смывая с монитора изображение кластера. Что-то было не так, что-то было совсем не так. Он поднял руку, чтобы выдернуть «штырь» из разъема, но рука поднималась медленно, слишком медленно. Он услышал, как отключился автопилот джипа. Грудь сдавило. Тяжелая, тупая, пульсирующая боль началась где-то в самой середине тела, поднялась выше и остановилась плотным комком, мешающим дышать.
— У него повысилось давление. — Это нормально. — Сто восемьдесят на сто двадцать — это уже не нормально. — Это нормальный побочный эффект. Фидлер, что у нас с «жуками» на борту? — Сигнал нормальный. Закачка ровная. — Отлично. — Темно-зеленая полоса статуса закачки перевалила за половину. — Давай, давай… — Витя, давление не падает. — Понял тебя, товарисч шуруп…
Ковецкий надел «стекла». Перед глазами опять появилась голограмма внутренностей кабины «чероки».
— Я уже в седле. Что у него? — Все по-прежнему. Сто двадцать на сто восемьдесят. — Ну дай бог…
Статус закачки приблизился к трем четвертым.
Консоль разъела графику Си-Джея, превратившись в сплошное серое пятно. Славик увидел, что дорога впереди пропала. Осталась серая пустота, глухо бьющая внутри тела тяжелым неровным пульсом.
— Витя, он теряет сознание. — Вижу… — Две клавиши под пальцами левой руки. Лич активизировал интерфейс управления. Голограмма перестала быть прозрачной.
Машина резко вильнула вправо, Катя видела это. Потом ей показалось, что джип сбавил скорость. Она два раза щелкнула рукавицей. Да, зеленый индикатор скорости, появившийся на мониторе рядом с джипом, показывал снижение скорости. Машина перестроилась в третий ряд.
— Все, он в отключке. — Давление? — У него приступ. — Фидлер, что с югами? — Минут двадцать. Может быть… — Мало… Они не успеют. — Даже если успеют, то вряд ли поймут, что делать. — Что будем мы делать? — Пока тормозить. Ближний край, обгоняйте его и уходите на пересечение с Е-67. Все, встретимся там. Ближний край, конец связи. — Конец связи, ди-эм-два.
Джип перешел во второй ряд. «Ирокезы» догнали его, и ей на мгновение показалось, что сейчас они начнут ту игру, которую уже вели с ним. Но они обошли его и ушли дальше, а «чероки» ушел в первый ряд и притормозил на обочине.
Индикатор статуса закачки остановился.
— Где у тебя аптека?
— Под твоим сиденьем.
Ковецкий остановил «чероки».
— Тормози.
«Ирокез» Васильича остановился, не доехав до «чероки» полсотни метров.
— Здесь все? — спросил лич, показывая на черный чемоданчик.
— Да, не тяни…
Ковецкий открыл кейс. Потертый «пульверизатор» для внутренних инъекций, ряды пластиковых ампул, наноустановка с набором катетеров. Ртутный градусник и два бинта. Он закрыл кейс и вышел из машины.
Она видела, как одинокий «ирокез» притормозил невдалеке от остановившегося джипа. Из него вышел человек. Она увеличила изображение по максимуму.
Ковецкий надел «стекла» и вставил микрофон в ухо.