— Что тебя настораживает в айконах?
— Само их присутствие и их число. Принцип работы внешних и внутренних айконов полностью повторяет принцип работы текста и подтекста. То, о чем я говорил, помнишь? Мощно организованный подтекст. Заметь: последовательность внешних знаков, той или иной магии или использования артефактов для тех, кто не знает ни одного своего знака, работают одинаково. Для тебя и для меня они работают одинаково, а для парней они работали по-разному. Действия отличаются — чем больше знаков знает человек, тем больше действий он может совершать. Тем он сильнее. Что делает автор, когда пишет книгу? Если он не журналист и не хроникер, которому важно дать простую информацию о том, что произошло, он организует текст и подтекст. Пятьдесят на пятьдесят. Теперь берем двух человек. Того, кто видит только буквы, и того, кто может раскодировать подтекст. В обоих случаях воздействие будет отличаться, если они оба будут использовать полученную информацию в качестве руководства к действию. Понял? То же происходит в Brothehood. Играющий получает не просто знаки, он получает алфавит, с помощью которого повторяет работу писателя, философа или борзописца из «Киевских ведомостей», только его действие на окружающих имеет более выраженный эффект. Он может создавать, уничтожать и преобразовывать. Практически неограниченно.
— А при чем тут число?
— Максимальное число айконов, которое может раскрыть в себе играющий, — одиннадцать. Это больше, чем число заповедей и пальцев на руках. Это меньше, чем число месяцев, апостолов и чертова дюжина. Оно плохо расшифровывается в сторону семи мудрецов, Троицы, четырех истин Будды. Оно больше, чем число цифр, и слишком мало для любого из существующих алфавитов. Оно нечетное, а значит, асимметричное, его нельзя поделить на два без остатка. Число-урод. Число-еретик. Оно призвано вселять беспокойство, потому что не принадлежит ни богу, ни дьяволу. Понимаешь? Его нельзя обоснованно соотнести ни с одной из распространенных знаковых систем. Число «11» уводит от поисков аналогий в существующих культурах.
Макс помешал мелко порубленные куски мяса и лука. Отложив в сторону лопатку, он достал из навесного шкафа банку с консервированными томатами.
— Так ты будешь есть или нет? — Миша кивнул головой. Макс открыл баночку и, ничтоже сумняшеся, бухнул в глубокую сковородку все содержимое.
— Виртуальность на сегодняшний день обладает грандиозными возможностями для контроля и манипулирования действиями человека. Айконы в этом процессе — индикаторы прогресса, того, как и куда двигается человек и как нужно корректировать действия.
— Это как-то обосновано или просто твоя очередная гипотеза?
— Я наблюдал нескольких ребят. После «прозрения» айкона менялось не только облачение, «лицо», менялся характер игры. Игрок начинал совершать поступки, отличные от того, что он делал раньше. Знаешь, похоже на то, когда влюбленный понимает, что чувство взаимно и ему простят все его недостатки. Где-то появлялся отвяз, где-то игрок начинал осторожничать. Там куча мелочей, я проанализировал несколько участков игры, так что с любым психологом могу поспарринговать. Во всех трех случаях с разной степенью интенсивности и индивидуальной окраски наблюдалась одна и та же тенденция. Эти ребята слишком шустро рванули.
— Давай я попробую. — Миша надел очки и пододвинул стул. — Игрок переживает эмоциональный подъем, первый, второй, третий раз, а потом чувствует, что больше так не может, и здесь возможен срыв.
— Нет. Принципиально не так… — Макс наклонился над сковородкой и втянул медленно клубившийся пар. — Ты думаешь, как тот, кому нечего больше хотеть. Здесь не стоит задача порабощения. Вообще ни в каком виде. Нет цели переживания перехода на новую ступень. Новый айкон — это новое ощущение реальности. Не только виртуального пространства. Человек испытывает подъем, не только находясь в виртуальном пространстве.
— Но сам момент…
— Спорить не буду, что-то вроде интеллектуального оргазма человек переживает. — Он подошел к кухонному шкафу и вытащил пару тарелок. — Возьми хлеб… Когда через тебя идет огромное количество структурированной информации, начинаешь находить ответы на давние вопросы, причем не на один, а на много сразу. Ты чувствуешь что-то вроде истины откровения. Но все дело в том, что дело касается не только адреналина в крови. Меняется мировоззрение.
— Не совсем…
— Черт… — Он затушил огонь и натянул на правую руку толстую варежку. — Простая аналогия: интеллект — это умение играть в игру по правилам — дважды два четыре, действие равно противодействию, знание того, где игру можно нарушить с минимальными потерями. Мировоззрение ограничивает пространство площадки. То есть можно хорошо играть в настольный теннис и не видеть дальше. — Он взял сковородку. — Тебе сколько? Нормально?.. Высоколобый, который хорошо разбирается в макроэкономике, обязательно проколется, если не будет понимать особенности национального характера. Никакой интеллект не спасет. У американцев никогда не приживется система пожизненного найма, как у японцев. Наши бригадные никогда не будут работать так, как это делает якудза. Brotherhood дает человеку новое мировоззрение, и вследствие этого кайф длится не пару минут, не один час, а до следующего прозрения, по затухающей. В зависимость тут никто не впадает. — Макс присел за стол и взял вилку.
— Так что же, по-твоему, произошло? — Миша медленно начал жевать мясо.
— Расширение границ, даже если это происходит медленно, всегда подразумевает их крушение или по меньшей мере какой-то их части. Человек на какое-то время остается открытым, что-то внутри становится зыбким… короче, начинается дрейф. Он оказывается перед необходимостью формировать новую систему, новые объяснительные принципы. В идеологическом плане такой человек — болото. Безвременье. Идет процесс осмысления свежих идей, восприятия их не просто рассудком, а, грубо говоря, шкурой. Рецепторы начинают работать по-другому, появляются новые установки, отношение к людям, вещам, к собственному прошлому, к планам. Переоценка ценностей. Рассудочные построения ломаются от нашествия извне. Только что они защищали, а теперь плоть оголяется и нужно срочно строить новую защиту. Срабатывает инстинкт самосохранения. Есть, как я думаю, два выхода из положения. Первый: процесс проходит быстро, происходит закрепление новых границ. Безвременье заканчивается безболезненно и с минимальными потерями для нервных клеток. Во втором случае все затягивается. По ощущениям это напоминает дрейф без особого направления, просто ощущаешь движение, а куда — бог его знает. Есть такой термин — «переживание бездны». Извне идет информация, которая попадает на незащищенную рассудочными построениями плоть. Ну зубы тебе лечили? Электрошок на оголенный нерв. Человек не в состоянии отфильтровать информацию. System overflow. Кранты. Или человек уходит и спивается, или полный финиш.
— Мясо стынет. Так что, имеет место второй вариант?
— Вероятнее всего. — Макс наколол кусок мяса, прожевал и продолжил: — …Но и в первом возможна другая ситуация. В новой системе происходит закрепление идей, которые работают на самоотрицание и отрицание всей системы. Конкретно это может колебаться от легкого недоверия ко всему, что движется и разговаривает, до открытой агрессии в себя и вовне. Система стабилизируется на какое-то время. Появляются мысли, которые не работают как источники внутренней коррозии. В дрейфе можно чувствовать различное отношение к предметам в одно и то же время. «Это» может быть и тем, и тем, и этим. «Троянский конь» оставляет один из вариантов. Система стабилизируется. Простой пример — нигилизм. Мог быть и такой вариант. Кто-то из них вышел из сессии откровения с психологическим «троянским конем». Долго такое в себе таскать нельзя. Нужно либо нейтрализовать, либо уничтожить, иначе может снова начаться дрейф…
— У них есть механизмы, с помощью которых они могут организовать дрейф и «троянского коня»?
— Есть вещи, которые так или иначе выводят человека из равновесия и приводят либо к новому ощущению жизни, либо к деградации. Эти ребята работают с парадоксальностью, которая иногда перерастает в активную интервенцию. Прозрение раскрывает творческие способности, но за это человек платит риском потерять целостность мироощущения. У них есть эти рычаги. Виртуальность позволяет им организовать парадокс, который станет для тебя откровением.
*** Архив Диспетчера
Файл Two ways to go.doc
«Парадоксальность. Мастера-дзен практиковали парадоксальность поведения, когда объясняли своим ученикам, что такое сатори. Даже если принять во внимание, что, кроме анекдотов, от этого немногое осталось, в этой методике был свой смысл. Они пытались расширить рамки сознания тем, что показывали парадоксальность явления, сосуществования противоречий в одном неделимом. Чем больше сторон явления ты способен увидеть, тем больше возможностей развития дальнейших событий ты можешь предположить, тем полнее твое представление о мире. Тем меньше остается ситуаций, которые являются для тебя тупиком, если переводить разговор в плоскость управленческих дел — тем меньше ситуаций, которые ты не можешь разрешить. Парадоксальность ломает твои старые представления, которые включали не все черты, характеризующие явления, или ломает те логические системы, которые не предполагали такой ход развития событий. Она позволяет действовать более гибко. Она может быть легкой, но тогда ты так и остаешься в тупике. Или разрушаешься как личность. Как говорится, либо это сделает тебя, либо поломает. Чем «тяжелее» парадокс, который ты воспринимаешь разумом, тем шире может стать твой взгляд на жизнь. Или тем глубже будет твоя травма. Есть предел для каждого. Предательство близкого друга или любимой — парадокс. Ты верил ей, а она сделала то, что никак не совмещалось с твоим о ней мнением. Но есть и более глубокие парадоксы. После какого-то момента деформация становится необратимой.
Парадокс — явление, которое существует, факт, который также необъясним, как и неоспорим, поступок, последствия которого не прогнозируются. Парадокс тормозит принятие решения. Подчас он ставит в тупик очень надолго, заставляя человека возвращаться к размышлениям раз за разом. Зачастую это обусловлено не действительным состоянием дел, а той знаковой системой, которой пользуется человек, осмысляя явление.
Идеология или теория содержит набор стандартных ситуаций, описаний фактов. Но есть группа фактов и событий, которая не объяснена знаковой системой. Развитие теории или идеологии определяется этим необъясненным, знак стремится описать все, но ситуация в общем всегда одна и та же — есть граница между известным и непознанным. Парадоксы лежат по ту сторону знаковой системы. В другой знаковой системе те же события не являются парадоксами. Следствие — парадоксы искусственны. «Это было», и все наши рассуждения о том, почему это произошло, никак не изменят прошлого.
Отказ от догм — то, что называется свободой мышления. Приверженность догмам и безграничное фантазирование — две крайности, которые могут привести к одному и тому же результату. К неверному решению. К сбою в цепи. Умение балансировать между следованием догмам и полетом фантазии. Пример: есть причина и есть следствие, которое для нас составляет проблему. Следствие явное, причины не ясны. Часто подход к решению проблемы начинается с поиска причин и объяснения их. Но не всегда знание причин может помочь нам в решении проблемы. В этом случае есть смысл вовремя отказаться от попыток найти корень. Имеем ситуацию и можем сделать прогноз ситуации. И действуем, исходя из условий, которые есть, а не из причин, которые к ним привели. Ударение перемещается с предыдущего звена цепи на то, которое непосредственно и есть проблема. Ответ на вопрос «откуда мы здесь?» еще не есть гарант того, что мы пойдем туда, куда нужно. Всем давно известно, что война — это кровь и грязь, но тем не менее войны продолжаются и жестокости в них не меньше, чем это было три века назад. Есть моменты, которые перевешивают наше знание о предмете и заставляют действовать совершенно по-другому.
Мы можем знать, но семя нашего знания падает на почву нашей природы, реакций, которые отлаживались миллионами лет, наших характеров, слабостей и неспособности владеть собой. «Обстоятельства сильнее нас». Какие обстоятельства? Не те ли, что внутри нас? А, ребята? Единицы могут доходить до вещей, которые позволят нам изменить положение дел. Но эти тексты тиражируются в ежедневных газетах. Они вызывают реакции, спектр которых колеблется от разрушения всего, что лежит вокруг, до полного бездействия.
Мозаика. Рисунок характера. Ум, терпение, твердые моральные убеждения. На всем этом можно поставить жирный крест, если нет умения разговаривать с людьми и понимать их поступки. Выпадение всего лишь одного-двух элементов, качеств может свести на нет все благие порывы и знание о корнях.
Можно призывать и доказывать о необходимости. И вопрос не в том, верны эти постулаты или нет. Даже если это истина, которую все так долго ждали. Все будут кивать головами, а потом разойдутся по углам и будут продолжать делать так, как делали до этого.
Расширение рамок. Уменьшение количества фактов, которые являются парадоксами, тормозящими действие. Расширение мировоззрения. Пустыня парадоксов не так страшна, как это может показаться с той высоты, где мы стоим сейчас. Она кажется пустыней, пока мы стоим на этой башне и боимся построить другую.
Октябрь 1999 года. Киев
Дмитрий плавно затормозил на перекрестке.
— К чему это может быть привязано? Не знаю, Дима. Одно дело — просто научить человека каким-то вещам, дать ему представление о предмете, навыки. И качественно другое, когда практикуется активная интервенция в сознание, регулярная встреча с парадоксальными ситуациями и событиями. Они делают и то и другое. Но если первое у них стоит на уровне пассивного контроля, они просто дают возможность человеку что-то сделать и смотрят, что получится, то второе предполагает целенаправленность.
— Как насчет предположений?
— Плюс-минус бесконечность. В том, что идет нечто, напоминающее ролевое кодирование, я уверен. Кастовая система общества, военачальники-стратеги, исполнители всех Уровней. Человек может не воевать, он может организовать хозяйство и заниматься мирной торговлей или бродить по царствам, созерцая красоту графического движка. Из этих кубиков можно составить все что угодно. В момент истины, когда они прозревают следующий айкон, идет закрепление сценария поведения. Человек говорит себе: «это я делаю хорошо, а это плохо». Чем дальше, тем лучше усваивается урок. И хочешь не хочешь, а, возвратившись в реальность, ты будешь стараться делать то, что у тебя получалось хорошо там. Вплоть до смены места работы и образа жизни.
Загорелся зеленый и BMW также плавно тронулся по проспекту.
— И когда ты ожидаешь результатов?
— Каких результатов? Я ничего не ожидаю. Трудно сказать, но скорее всего мы столкнулись с долгосрочным проектом. Они не предсказывали конца света в этот август, они не повышают тарифы за сетевую игру, они не занимаются политической пропагандой. Три года они уже крутят это дело. Трудно сказать что-либо определенное, когда даже не знаешь, на каком железе работает Innercycle. Каков уровень контроля за реакцией игрока? Новая конфессия, политическая идеология, прорыв на рынке? Если бы знать состав и уровни играющих… Они могут комбинировать будущие команды уже сейчас, оценивая общий уровень коллективной игры. Потом свести этих восемь-десять человек вместе и дать катализатор. Для такого дела много людей не надо.
— В смысле?
— В смысле… Нескольких человек достаточно для того, чтобы начать дело. Более того, достаточно дать одному условия для диалога. Если бы не было «Аквариума», не было бы и Гребенщикова. Может, был бы еще один хороший бард-песенник, но не было бы культовой фигуры для целого поколения. У человека была возможность для диалога. Он толкал идеи, остальные откликались, дорабатывались детали — и пошло. Шел постоянный резонанс со средой. Если бы не было толпы вокруг самого «Аквариума», то они не протянули бы долго. Одиночки долго не выдерживают. Говорить с самим собой на протяжении нескольких лет — можно закончить в психушке. Вспомни Doors и Queen. Умер Моррисон, умер Меркюри — и все, тема накрылась. Ушел человек, которому была нужна среда. Такие образования стабильнее, чем, например, Beatles, где по крайней мере трое были лидерами. — Макс усмехнулся. — Апостолов было всего двенадцать, а посмотри на последствия…
— Кто, по-твоему, занимается этим?
— Не знаю. Не могу понять, кто может использовать такой инструмент.
— То есть?
— В любом случае идеология использует диалог. Изменился лишь его характер и качество. Раньше адепты могли применять статичный канон, не менявшийся с годами, и индивидуальную работу. Популярность философской системы или учения зависела оттого, насколько хорошо отец-основатель мог совместить в тексте общие вещи и детали, которые могли привлечь людей больше, чем громкие декларации. Чем более «всеохватным» был текст, тем больше людей он мог заинтересовать, но терялось качество и точность описания. Общий характер текста уже предполагает то, что часть информации будет искажена. Отсюда источники ересей. Популяризация учения, особенно во времена, когда еще не было книгопечатания, происходила по длинной коммуникативной цепи — от адептов через менеджеров среднего звена в виде настоятелей и проповедников до паствы. На каждом участке цепи происходило искажение информации. Отсюда требования к чистоте учения и неприкосновенности канонического текста. В любом случае мы имеем первое: искажение первоначального текста, второе — медленная скорость диалога и третье: необходимость учитывать особенности каждого. Чтобы корректировать искажения передачи, нужно было ускорять обмен. Вместе с этим нужно было говорить человеку те слова, которые он мог бы услышать и воспринять. Чье-то воображение поражает Страшный суд, чье-то — страдания Иова. Где-то надо усилить эффект, где-то сместить акцент. Понимаешь? Библия каждый раз должна переписываться заново. Искажение канона недопустимо, потому что прогнозировать влияние изменений было невозможно. Вожжи выпали бы из рук. Коррекция искажений занимала в лучшем случае часы, обычно дни и недели. В общем, дилемма: либо качество и малая популярность, либо количество, но повышенная склонность паствы к ересям и отступлениям. В Innercycle решили проблему скорости диалога и индивидуализации текста.
— Ну и что? Почему бы тем же католикам или англиканам не заняться этим делом?
— Да очень просто. Высокая сложность контроля.
— В смысле?
— Главный камень преткновения любой идеологии — это личный опыт человека. Если отбросить высокие слова об идеалах и ценностях, которыми пользуется учение, то в конечном счете ее цель сводится к воспитанию не только послушного члена общества. Он должен знать и уметь. Занимать место в иерархии. Он должен работать на общество. Общество дает ему, он дает обществу. Колебания в кристаллической решетке должны быть сведены к минимуму. Личный опыт и поток информации, который идет извне, — это агрессия на традицию идеологии. Десять лет назад здесь было много глупцов, которые кричали о давно ушедшем тоталитаризме. Так вот — любая идеология тоталитарна. Одна из первых задач любой идеологии — обесценить личный опыт. Твой разум — это наполовину те вещи, которыми тебя загрузили, когда ты был мал и глуп, вторая половина — то, что в тебя попало в течение сознательной жизни. Задача любой идеологии состоит в том, чтобы убедить тебя, что твои двадцать девять лет — просто мусор. Из праха пришел — в прах уйдешь. Ни одна из действующих мировых религий не работала и не работает с гибким каноном, который может быстро подстраиваться под индивидуальность.