Однако, пока дома меня ждал обиженный химереныш. Когда я, не раздевшись с мороза, влетел к нему, он так и лежал ко мне спиной, даже не повернув головы. Он обиделся за то, что я не пришел, и решил меня наказать — по-своему. Так что, я с полчаса уговаривал его вначале хотя бы повернуться ко мне, а потом поесть. Скажете, бросить, раз не хочет? Да вы что!
Поэтому, я его все-таки уговорил на меня не обижаться, накормил и даже соблазнил флягой с кровью — после того, как пообещал, что буду проводить все время с ним. Придется исполнять… У Колонн назревала буря, но его она ни в коем случае не должна коснуться — по крайней мере, до тех пор, пока химеренок не превратится во взрослого достаточно умного химера…
Так дни и потекли. Ночью я берег его сны и взялся за дневник, днем часами рассказывал ему что-нибудь — так, чтобы он мог слушать и понимать, о чем речь. Увы, его разум был смутен и навряд ли готов к серьезным урокам и беседам, так что я ограничивался сказками и притчами из тех, которые у нас рассказывают детям… Но зато отрадно было видеть, как золотистый взгляд становится внимательным и цепким, хотя пока он просто запоминал то, что слышал, как птенец пригревшись у меня под крылом. А то, что память у него осталась тренированной памятью мага, я не сомневался. Вместо подозрительности просыпалась ласковость, как у поверившего котенка, он потихоньку отъедался на простой и сытной пище — Инайя кормила щедро, от души, и казалось, ей доставляло удовольствие делать это с ложки — в какой-то момент он подпустил ее к себе. Вот только по-прежнему еле шевелился и почти не говорил — отступник схалтурил, и лицевые мышцы перекосило. А еще он постоянно ручейками тянул из нас силу, сам того не понимая, неосознанно, но, тем не менее, с непроходящим упорством. Потом я научу его следить за собой, но пока ему это было жизненно важно — в отличие от него, я видел, как то, что он брал, плотными витками ложится вокруг уже не столь жутко тощего тела и образует основу кокона Силы. Такого, какой сплел бы опытный маг, владеющий приемом не первый год. Глубины его разума все помнили… а это давало надежду. Он будет воспитан, как вемпари и сможет дать нашей культуре вторую жизнь. Я надеюсь.
А когда к концу второй недели, наконец, отступила простуда, и он стал следом за мной выбираться из своего убежища и робко и коряво бродить по дому, наблюдая за нашими делами и впитывая, как губка, все, что видел и слышал, я решил, что пора звать Яноса.
Ранним утром, пока еще не показалось солнце, Равен сидел на пороге дома, вяло рисуя прутиком на свежевыпавшем снегу. Это были те редкие минуты, когда можно было отойти от спящего Каинара и побыть наедине с собой. Хоть немного подумать о том, как быть дальше.
Солнце, наконец, показало тонкую кромку на горизонте, бросая на белоснежные сугробы алые отблески, заставляя снег блестеть и переливаться словно бриллианты. Равен плотнее закутался с меховой плащ, поднимая взгляд вверх, где только он мог увидеть в потоках воздуха своего Элементаля. Юдар свистнул и мгновенно оказался внизу, подняв снежную пыль и обсыпав ею Хранителя:
— Юдар! Прекра… — прикрикнул было Равен, но осекся, поняв, что может кого-нибудь разбудить.
В ответ Элементаль коротко зафыркал — смеялся. Однако через мгновение резко поднял мохнатую голову и открыл пасть с тихим шипением, указывая, что сюда кто-то летит.
— Наконец-то, — буркнул Равен, вставая и отряхиваясь.
Сверху спускался Янос Одрон собственной персоной. Выглядел он несколько комично — в простых теплых штанах и куртке на меху, и с золотой короной на взлохмаченных волосах. Что поделать, традиция. Вождь плюхнулся наземь, подняв крыльями тучу снега, водрузил корону на свои патлы как надо и двинулся к Равену.
— Доброе утро… — кивнул он, махнув ладонью Юдару, свивающему кольца над домом. — Где он?
— Пойдем.
Равен впустил гостя в спящий дом, и тихонько провел Яноса в комнату Каинара. Там царил утренний полумрак, а сам химер мирно спал, вольно раскинувшись на постели. Только когти чуть подрагивали, то втягиваясь, то выползая. Янос шумно выдохнул, поняв, что забыл дышать. То, что представало ему в видениях ни в какое сравнение не шло с изуродованным тощим существом, каким был сейчас Каинар. Да и четких картин никогда не бывало…
— Боги… И это… тот, кого целый народ будет называть Владыкой? Поистине, никогда не знаешь, как повернется Колесо…
Равен в ответ только фыркнул.
От звука чужого голоса спящий зашевелился, по-звериному заворчал, потянулся, явно ленясь вылезать из-под теплого одеяла, но потом все-таки открыл глаза и приподнялся. На Яноса внимательно и настороженно уставились два светящихся золотых огонька. В их взгляде к чужаку никакого доверия не было.
Янос мимолетно глянул на Равена и почти беззвучно спросил:
— Насколько все серьезно?
— Живого места нет. Одни шрамы и швы, — хмуро отозвался Хранитель, подходя ближе к Каинару.
Желтые глаза продолжали следить за чужаком, уши развернулись, ловя звук шагов Равена. Химер на секунду оскалился, давая понять, что слишком близко лучше не подходить.
Равен вздохнул и опустился на колено, чтобы заглянуть приемышу в глаза.
— Каинар, это Янос… он пришел, чтобы тебя подлечить. Он поможет тебе…
Янос же так и стоял у порога, предпочитая не провоцировать хищника на нападение. Однако, светящиеся глаза уперлись прямо в него, чуть сузились и в них зажегся вызов. Химер вполне себе осознанно начал подтягивать к себе стекающие с кокона Яноса в окружающее пространство излишки силы, и начал подбираться к самому кокону. Мол, что ты на это ответишь, чужак?
Минуты три Вождь молча наблюдал за этой наглостью, а потом плеснул в направлении Каинара толстым потоком чистой силы — бери, не жалко! Тот, не ожидав такого и не успев толком среагировать, задохнулся и свалился на бок.
— Поч-чхему я долж-жен верить… он чужой!
Химер редко заговаривал вслух, и голос у него был почти непригодный для речи — низкий, рычащий, сдавленный. Вдобавок, челюсти повиновались с трудом.
— Может, потому что он хочет стать своим? — Равен встал так, чтобы звереныш почувствовал себя защищенным.
Янос чуть шагнул вперед, ментально почти полностью открываясь — "была не была". Пусть ударит, если хочет. Пусть проверит, если боится.
Тут же звереныш зарычал угрожающе, скаля жуткие острющие клыки, донельзя нелепо выглядевшие на изуродованном человеческом лице. Увернулся от рук Равена и почти прыгнул, по-кошачьи норовя ударить. Где-то он смутно понимал, что за убийство — а он мог убить даже сейчас — по головке его не погладят и он навсегда лишится Доброго и Теплого. Поэтому страшные крючья метили не в лицо, а всего лишь в складки одежды — напугать, заставить отшагнуть. Ну, может, выдрать несколько перьев, чтоб знал.
Янос не пошевелился, продолжая смотреть спокойными и чуть уставшими темно-карими глазами. Когти свистнули рядом, цепляя одежду и вроде где-то порвав-таки кожу, но вемпари только поднял руку:
— Хочешь укусить?
Химер подался назад, рычание затихло от неожиданности, потом снова набрало силу. "Я тебя не боюсь!" — отчаянно старался он показать всем своим видом. "Бойся ты меня!"
Янос, думай, что предлагаешь, — мысленно вмешался Равен. Он при мне перекусил металлическую ложку пополам. Лишишься руки.
— Да верю я тебе, верю… — отозвался тот, мягко улыбнувшись и глядя в глаза химереныша, — Но лечить-то тебя надо? Шрамы перестанут болеть, спать будет спокойней…
Желтые глаза, не мигая, смотрели в карие, ища подвох. Разум, дикий, но от этого не менее напористый, старался понять, где чужак врет. И не находил лжи. Чужак верил. Чужак хотел помочь. И было еще что-то, чего звереныш не понимал…
Медленно, очень медленно, то и дело вздрагивая и озираясь, Каинар лег. Но так сжал когти на краях одеяла, что послышался треск ткани.
Янос так же медленно, держа руки на виду, шагнул к кровати:
— Никаких настоев и прочей гадости… я тебя буду лечить по-другому. Равен, ну подойди же, пусть перестанет нервничать.
Старший крылатый шагнул к изголовью и мягко опустил руку, погладив перепуганного до остолбенелого состояния звереныша по голове, а потом привычным уже жестом переместив пальцы за ухо.
— Каинар, я здесь. При мне ты согласен доверять Яносу?
Химереныш слабо муркнул горлом в ответ, что, наверное, означало «да».
Вождь тихо хмыкнул, вспоминая, как обычно приходиться лечить детей, и присел на край кровати.
— Так… давай посмотрим, что у тебя тут…
Теплая ладонь коснулась плеча химера, другая рука остановилась над сердцем, словно отслеживая неровный ритм.
Тот удивленно замер. Руки непонятного чужака были теплыми, даже горячими и, несомненно, наполненными Силой. Силу он всегда чувствовал хорошо. Довериться еще кому-то было сложно и страшно, а с другой стороны…
— Эт-то вс-се не м-мое… Кости н-ноют… Ф-фсе пере… путалось…
— Ничего… придется привыкать, — вздохнул Янос, аккуратно протягивая тоненькие жгутики силы к болезненным связкам, начиная их выравнивать, вытягивая боль. Руки медленно прошлись по исполосованным груди и животу, оценивая сложность предстоящей работы. М-да. С одновременным устранением всех недостатков придет и полное срастание всех частей и превращение его в единый и почти совершенный организм… Способный выжить почти в любой передряге.
Химер постепенно успокоился и лежал более менее смирно, даже лапы разжались. Он пристально вглядывался в лицо склонившегося над ним вемпари — увы, Яносу придется потерпеть, ибо разум химереныша с невероятной скоростью впитывал всех и все, что его окружало, чтобы заново заполнить дыры, пробитые некромантом…
Равен же так и стоял осуждающим столпом, поглаживая голову своего приемыша. А Янос продолжал нащупывать черные сгустки чужеродной магии, разгоняя застоявшуюся кровь, и вытягивая боль кончиками пальцев. Изредка он тихо вздыхал, что-то бормоча под нос на вемпарийском, поднимая голову и встречаясь взглядом с Каинаром. Ему случалось уже видеть эти золотистые глаза, когда на него накатывали видения — не круглые, полные перемешанного с полудетским страхом вызова от постоянного ожидания удара и гадости, как сейчас, а спокойные, уверенные и мудрые глаза существа, живущего не первую тысячу лет. Что бы там ни бурчал себе Равен по поводу чужой сломанной жизни, а этого властителя мир запомнит навсегда — в этом Янос готов был поклясться на Колесе.