— Каинар!
Тот вздохнул.
— Кай, не уходи!
На конюшню влетела женщина, худенькая и болезненная. Очень светлые льняные прядки выбивались из высокой прически, падали на лицо. Длинное пышное бархатное платье зеленого цвета могло бы быть роскошным, если бы не потертости и пара заплат, поставленных, правда, так, что отличить их было почти невозможно. В больших серо-зеленых глазах плескался страх, под ними залегли черные тени.
— Кай, ну он вспылил, ну с кем не бывает!..
— Что-то слишком часто у него это бывает последнее время, — хмуро буркнул молодой чародей, забрасывая потник и седло на спину лошади.
— Но это же не значит, что надо…
— Надо, мама, — Каинар привесил к седлу сумки. — Потому что иначе я не удержусь и его прокляну в один прекрасный день. Потом буду расплачиваться.
Айрис Сериоли шагнула к сыну и умоляюще взяла его за плечо.
— Ну а на что ты будешь жить? Как, где? А если с тобой что-то случится?
Каинар мягко сжал руку матери, потом снял ее с плеча.
— На что и где жить у меня есть, — ответил он. — А случиться со мной ничего не может, просто потому, что никому нет охоты устраивать ради моего убийства конец света.
Он последний раз проверил лошадиную амуницию, подтянул стремена и подпругу, поднялся в седло и направил лошадь к выходу. Айрис, вконец отчаявшись, уже снаружи выпалила:
— Он сказал, что лишит тебя наследства!
Юноша раздраженно фыркнул. Потом молча показал матери на юг, туда где в небе, господствуя над всем окружающим, высились девять белых бесконечных стержней, из-за дальности казавшихся тонкими.
— Не бойся, мама, я тебе буду писать.
Наклонившись, молодой человек поцеловал мать в щеку и пришпорил коня, выезжая за ворота.
Путь до Сердца Мира на резвой хорошей лошади занимал чуть больше недели, но Каинар не спешил. Это было уже второе путешествие к Колоннам за это лето — куда торопиться? Он проехал через деревеньку возле замка, пересек каменный мост через ущелье, на дне которого бежала быстрая речка, по извилистой тропинке спустился с предгорий в собственно владение своего отца — долину Мелфьёрн.
Тропинка расширилась, превратилась в утоптанную широкую немощеную дорогу, ведущую к ближайшей деревне. Стоял конец лета, а точнее, месяц Лесного Волка. В садах уже снимали урожаи, приближалась пора свадеб и больших осенних костров. Признаться, молодой дворянин куда как больше любил общество деревенских с его простой, строгой, но одновременно веселой ясностью нравов и представлений, со все еще таящимися от церкви древними верованиями, привычными ему, как магу Колонн, нежели навязываемый отцом и тут же им самим нарушаемый "дворянский этикет" и вечное нытье служителей Мелетиды. Он запросто заехал в ближайшую деревушку, прикупил там и провизии на дорогу себе, и овса для лошади.
Нет, размышлял молодой человек, дворянами, служилыми людьми, тоже кому-то быть надо. Крестьяне ведь непривычны к оружию и войне, их дело хлеб сеять… Но я-то выбран вовсе не для этого!
Взгляд невольно скользнул к пропадающим в необозримом далеке и высоке сверкающим белым стержням Колонн. По спине пробежали мурашки, как всегда было при взгляде на это чудо. И тут же Хранитель приметил четыре или пять крылатых фигур, быстро летящих на северо-запад четким строем. Они теперь часто пролетали… Иногда по двое-трое, иногда целыми стаями. И всегда строго на северо-запад. Как-то Каинару удалось разговорить Равена Каариса, Хранителя Воздуха. Пожилой Крылатый, похожий на большого взъерошенного ворона, хозяин и симбиот Воздушного Змея Юдара, рассказал, что вемпари покинули последний Небесный Город, чтобы переселиться в более тихое и менее заметное место. Почему — Равен-эрхе говорить отказался.
На второй день пути, проезжая мимо Арки — резного каменного сооружения из черного оникса, покрытого золотыми узорами, Каинар задумался: воспользоваться ею и за три минуты перенестись в лесок неподалеку от Колонн, или же продолжить путь своим ходом? В конце концов, выбор оказался за Аркой. И еда, и лошадиные копыта, и свое время целее будут.
Молодой человек повернул кобылу в рощицу, прикрывающую каменные врата от посторонних взглядов. Проехав пару сотен шагов, он спешился, привязал свою лошадь к ближайшему дереву и подошел к Арке.
На поросшем мхом каменном основании стояла изящная высокая тонкая дуга, в свете пасмурного дня мягко поблескивали полированный камень и металл. По обе стороны от нее пристроились два небольших резных столбика с углублениями. В правом переливалась нежным опаловым свечением хрустальная сфера, в левом лежала небольшая круглая золотая пластинка, покрытая десятками выбитых на ее поверхности значков. Кто-то может спросить: почему к столь ценному сооружению мог свободно подойти всякий, а довольно увесистый кусок золота лежал себе цел-целехонек? Да потому что, стоило Каинару подойти к левому столбику, как из ближайших кустов выскочил небольшой зверек, странная на вид помесь юркой ящерки и куницы. Не стоило даже пытаться взять драгоценный диск с его законного места — маленький охранник моментально откусил бы горе-вору руку. Семейства таких зверюшек обитали возле каждой Арки с тех самых пор, как они были построены и даже не думали выводиться.
Здешнему стражу достался заготовленный заранее кусок пирога с мясом, и только после того, как животное удовлетворенно зафыркало, не спеша, впрочем, удаляться к себе в нору, чародей занялся Аркой. Склонившись над пластиной, молодой человек пробежался пальцами по ее поверхности, выбирая нужный символ, потом с тремя легкими щелчками повернул пластинку, выставляя символы в нужном порядке.
Легкое приятное гудение прошло по камню ворот, заставило их слегка задрожать. С громким треском в округлом проеме проскочил разряд, потом еще один, и Арку заполнило светящееся молочно-белое с опаловыми проблесками марево. Каинар удовлетворенно кивнул сам себе, вернулся к лошади, перепроверил сумки и конскую сбрую, поднялся в седло и шагом пустил кобылу в сияние портала.
Глава вторая
Оборот Колеса
Из дневника Равена Каариса
Год 20 867 от Становления Колонн,
Месяц Белого Льва, день 16
М
еня зовут Равен Каарис. Я — Вемпари, Хранитель Колонны Воздуха. А с недавнего времени — приемный отец химеры по имени Каинар, будущего Владыки мира… В чем я сомневаюсь. Пятую ночь не смыкаю глаз, поэтому решил записать все это, пока воспоминания свежи, как только что нанесенная рана. И сомневаюсь, что вообще когда-нибудь смогу это забыть. Пишу в его комнате, закрывая лампу крылом… потому что без меня он не может спать по ночам. Эти сны… На третью ночь я влетел на дикий крик — а он забился мне под крыло, вылезать напрочь отказался, а у самого глаза как две плошки и горят в темноте желтым. Так и уснул у меня под перьями до утра. Дожили — четвертый ребенок. Хорошо, что днем его память почти полностью спит. Но, увы, днем он кидается на окружающих. Наверное, пройдет. Но я боюсь подпускать к нему Яноса, хотя не мешало бы подлечить это тощее костлявое изуродованное нечто. А был ведь крепкий ладный парень… Больше всего меня пугает необходимость почти каждый день давать ему несколько объемистых фляг с кровью и видеть, как он пьет и урчит от удовольствия. И ведь не нежить же. Ох, Янос, Янос, ты хоть понимаешь, что мы наделали?..
…Ну вот, опять. Еле успокоил, но он хотя бы согласился обойтись одеялом вместо моего крыла. Спи, чадо мое, спи, не бойся. Теуш Одрон утверждал, что ты станешь величайшим из полководцев и правителей. Но пока я вижу ребенка с телом взрослого мужа… И обижать его не дам. Спи.
… А с чего все началось? Да с войны этой треклятой. Последней войны с Хир-эн-Алден, Хильден, как их люди называют. Она закончилась лет пятнадцать назад. Нас осталось всего семь или восемь сотен, если считать женщин и детей. И это из тринадцатитысячного населения всего Города Серебряных Облаков… Последнего Небесного Города. Зеленые все никак смириться не могут с тем, что им здесь больше не жить. Как оказалось, ящероподобные сумели извлечь выгоду из своего нынешнего положения и взять на вооружение то, что дала им их тюрьма — место, лишенное законов логики и почти непригодное для жизни.
Нам удалось увести все бои в сторону от континентов, на безлюдные морские просторы, удалось захлопнуть порталы и истребить большую часть прорвавшихся Хир-эн-Алден. Мы утопили их в горниле ураганов, но заплатили за это высокую цену — чешуйчатые сообразили, как пробивать и ломать броневые перья наших крыльев, и мы умылись кровью.
После той победы, больше похожей на поражение, у нас не было ни сил, ни желания оставаться в городе, где все напоминало о тех, кто погиб. Молодой Янос Одрон предложил бросить Серебряные Облака и поселиться в месте более тихом и спокойном… Я его поддержал, и мы выбрали кряж Нар-Эрири на северо-западе Назготианского материка. Туда и отправились.
Двумя часами позже
Боги, ну что за ночь!.. Пишу почти в темноте, сидя на постели. Тетрадь на колене, чернильница на полу. Каинар сопит под крылом. Уткнулся головой мне в бок и, кажется, даже урчит тихонько. Эх, дите-дите… Во что ты превратился из-за нас. А ведь я мог этому помешать… Не стал. Теперь только и остается, что гладить тебя по белой стриженной, исполосованной шрамами голове, пока ты спишь, и вспоминать.
Лет двести назад, незадолго до смерти, Теуш Одрон, тогдашний наш Вождь и отец молодого Яноса, смог в очередной раз увидеть будущее. Не каждому из нас дано видеть плетения Колеса Судьбы, но уж если мы видим, то видим его четко. В тот раз Теушу показали два пути.
Беда наша в том, что мы вымираем. Еще несколько поколений — и от былой вемпарийской славы и мощи не останется даже следа. Великие Духи давно уже выбирают себе в служители по большей части людей, но это — тупик. Век человека слишком короток, даже несмотря на то, что служение Хранителя увеличивает его почти втрое. Сознание мага-носителя почти никогда не успевает достичь единения с его Элементалем… Исчезни мы — и мир постепенно опустится в болото разложения и медленного умирания.
Но был и другой путь. Нужно было оставить вместо себя иной бессмертный род, представители которого способны жить тысячелетиями.
"Прародитель нового Народа будет Хранителем Равновесия", — сказал тогда Теуш. "Я вижу воина с мечом черного пламени. Волосы его белы, как снег, а глаза горят солнечным золотом. Не человек он, но и не Крылатый — порождение рук отступника! Братом и Наследником Крылатых назовут воителя. Дважды родится и умрет дважды, пройдя через страх, отчаяние и боль, чтобы стать Владыкой мира".
Тот самый меч — двуручный фламберг вороненой стали — стоит, прислоненный к стенке в углу. Янос хороший кузнец. И замечательный чародей.
День семнадцатый месяца Белого Льва
Еще одна ночь… Мне удается иногда поспать днем, поэтому пишу снова, сидя возле его постели. Сегодня он, слава всем Богам, вел себя чуть поспокойнее, даже давал себя накормить, а сейчас крепко спит, закопавшись в одеяла и подушки. Я разрешаю ему не вставать и спать, сколько сам захочет — пусть отлеживается после пещер и горных морозов. Но он по-прежнему почти не говорит и не признает никого кроме меня. Сердце кровью обливается, когда вижу, как он отощал и насколько отвык от нормальной пищи… Когда я нашел его, он почти умирал. Он и сейчас еще жестоко простужен и жалуется иногда на боль в костях. Хотя, я склонен думать, что последнее — следствие остаточных метаморфоз в его организме. Не уверен, я не целитель.
Смотрит на меня снова своими совсем человеческими золотисто-янтарными глазами. Доверчиво так. Чувствую себя скотиной… Спи, спи, чадо. Все хорошо.
Все это… мерзко. Я узнал его, едва он только, совсем еще юнцом, первый раз пришел к Колоннам, как наследник прежнего Хранителя Равновесия. Невозможно было не признать эти слегка растрепанные, абсолютно белые лохмы и зеленые как трава, нездешние глаза при том, что большинство людей Назгота темноволосы и темноглазы. Относиться к нему иначе как к своему собственному ребенку я не мог. Тем более, что Теуш предупреждал — воспитывать будущего Отца Отцов придется мне.
Каинар учился у нас с какой-то остервенелой серьезностью и рвением — как будто это было единственным, чего он хотел в жизни. Или что у него оставалось. Терпеть не мог заговаривать о семье.