Мне это не понравилось. Было похоже, что этот исполнительный истукан чувствует какую-то власть надо мной.
— Мистер Гюнтер, мне кажется, это я должна немедленно доложить о происшествии командиру, — ещё строже возразила я. — Или, может быть, вы поняли, о чём говорила мисс Сергеева?
Немец взглянул на меня сверху вниз (не от чувства превосходства, а из-за излишне высокого роста) и уступил. То есть, это я говорю, что уступил, а на самом деле он не выразил своего смирения ни словом, ни жестом, лишь слегка наклонил голову.
В рубке командира не было, а первый штурман посмотрел на часы и на меня весьма строго.
— Вы сильно задержались, мисс Павлова, — начал он, копируя манеру мистера Уэнрайта делать выговоры.
Я хотела извиниться и объяснить, почему я задержалась, но почувствовала, что восклицания Серафимы Андреевны и её ужас перед чем-то невидимым оказали на меня большее впечатление, чем я думала. Я не могла произнести ни слова, лишь молча смотрела на властное, волевое лицо мистера Форстера. Чувствовалось, что такой человек, как он, не растеряется и не потеряет дар речи ни при каких обстоятельствах. Уверенность и сила, веявшие от него, поддержали во мне угасшее было мужество, и я даже готова была говорить, но бортинженер меня опередил.
— Сэр, в столовой произошло неожиданное событие, — сообщил он. — Я должен немедленно вызвать командира.
Первый штурман сам нажал на красную кнопку.
Командир появился незамедлительно, однако не было заметно, что он бежал.
— Сэр, в столовой произошло неожиданное событие! — отрапортовал выскочка-бортинженер. — Я считаю необходимым немедленно довести об этом до вашего сведения.
Мистер Уэнрайт скользнул по мне ничего не выражающим взглядом, и я почувствовала, что если мне и суждено будет кого-нибудь убить, то этим человеком будет ненавистный немец. Сейчас командир считает, что, если бы не верность долгу мистера Гюнтера, он бы о происшествии не узнал, потому что русский штурман от него постоянно всё скрывает.
— Я знаю, — бесстрастно заметил механизм. — Мистер Георгадзе мне уже позвонил.
Я совершенно забыла, что командиру можно позвонить из любого помещения на корабле, а повар, естественно, не преминет пожаловаться, что на него напали.
— Что же там произошло конкретно, мистер Гюнтер? — спросил механизм.
Я отметила, что спрашивали у бортинженера, поэтому молча ждала, как тот разъяснит ситуацию.
— Сэр, пассажирка мисс Сергеева сильно толкнула повара, так что он чуть не упал. Потом она толкнула мисс Павлову, извинилась и ушла.
Со стороны это звучало смешно, и сейчас, когда я пишу эти строки, я улыбаюсь, однако в тот момент мне было не до забавного рапорта: кровь и мёртвые, о которых говорила Серафима Андреевна, не выходили у меня из головы, а бортинженер, поставивший меня в такое неловкое положение, вызывал ненависть.
— Как мисс Сергеева объяснила свои поступки? — спросил командир.
Бортинженер оглянулся на меня в уверенности, что я приду ему на помощь, а я злорадно смотрела на него и не приходила.
— Она что-то говорила, сэр, но я не знаю русского языка, — признался немец.
— Мисс Павлова, может, вы продолжите рассказ мистера Гюнтера? — предложил механизм.
Вот теперь настал момент для моей мести бортинженеру.
— Да, сэр, но чуть позже.
Смею думать, что мой взгляд был достаточно красноречив, потому что достиг желаемого результата. Мистер Уэнрайт, решив, вероятно, что Сергеева говорила о немце и я не хочу переводить её слова при нём, сказал:
— Мистер Гюнтер, проследите, пожалуйста, чтобы в коридор, где расположены наши каюты, не прошёл никто посторонний.
Иными словами, бортинженеру было приказано покинуть рубку.
— Есть, сэр! — чётко проговорил исполнительный немец и вышел, не выдав своего разочарования.
— Так что она сказала, мисс? — спросил механизм своим ровным голосом.
Мистер Форстер не сводил с меня внимательных глаз.
— Сэр, мистер Георгадзе проходил в кухню, а мисс Сергеева оттолкнула его от того места, где он хотел пройти, словно там что-то лежало. При этом она крикнула: "Не ходи туда! Куда ты идёшь?" А когда я двинулась туда же, то она меня остановила, говоря, что там кровь. Она была очень испугана и шептала, что везде кровь, очень много крови и… мёртвых. Потом, когда она опомнилась, она извинилась и сказала, что ей привиделась страшная картина.
Командир и первый штурман слушали меня напряжённо, боясь пропустить хоть слово, особенно заметно это было у последнего.
— Как вы думаете, мисс, что она могла увидеть? — спросил мистер Уэнрайт.
Даже сейчас, при таком необычайном разговоре, он ухитрялся сохранять бесстрастие автомата.
— Сэр, по-видимому, она видит очень странные картины, — ответила я. — Позавчера, придя в столовую, она произнесла: "Как много здесь мёртвых", а вчера, глядя на мисс Хаббард и сеньора Агирре, она мне сказала: "Они счастливы, не зная, что уже мертвы".
— Почему вы раньше об этом не рассказали, мисс? — сердито спросил первый штурман.
— Видите ли, сэр, — призналась я ему, — я и сейчас не уверена, правильно ли делаю, что рассказываю о её видениях. Всё-таки я не психолог, да и вы тоже, а её состояние можно объяснить или сумасшествием, или предвидением. В сумасшествии сначала нужно убедиться, а провидцы, я читала, обычно плохо кончают, когда их дар становится широко известен.
— Я разговаривал по этому поводу с мистером Дер-жа-ви-ным, — сказал мистер Уэнрайт. — Больше в столовой она ничего не сказала?
— Нет, сэр.
— Ни вам лично, ни мистеру Гюнтеру? — спросил мистер Форстер.
— Нет, сэр.
По-моему, для командира и первого штурмана так и осталось загадкой, почему я вынудила их отослать бортинженера, и я этому очень рада.
— Мисс Павлова, — обратился ко мне англичанин, глядя на меня спокойными серыми глазами, — наверное, теперь вы согласитесь перевести, что говорила мисс Сергеева мне, когда мы стояли недалеко от рубки.
Сказать человеку о том, что он скоро скинет маску, я никогда бы не согласилась, ни тогда, ни теперь.
— Я не знаю, о чём вы говорите, сэр, — ответила я. — Наверное, я не слышала.
— Благодарю вас, мисс, — холодно сказал англичанин. — Можете быть свободны.
Я повернулась к двери, довольная, что он решил не вытягивать из меня скрываемое, но сейчас же вернулась назад.
— Извините, сэр, но я на вахте, — напомнила я ему.
— Рад, что вы про это вспомнили, мисс, — издевательским тоном проронил первый штурман, за волнующим разговором тоже об этом забывший.
Я не стала ему отвечать.