— Вам лучше, мисс Павлова? — спросил мистер Форстер.
— Да, сэр. Где вы нашли мистера Георгадзе?
— В столовой. На том самом месте, которое так ужаснуло мисс Сергееву.
Это известие оказало на меня самое страшное действие. Значит, Серафима Андреевна увидела в столовой тело повара в море крови и оттолкнула его от этого места, по которому он чуть было не прошёл. "Не ходи туда! Глупец, куда ты идёшь?!" Она могла бы сказать, что он сейчас наступит на свой будущий труп. Счастье, что человек не знает своей судьбы. Какие муки испытывал бы мистер Георгадзе, работая в кухне и сотни раз проходя по месту своей гибели, если бы знал, что в строго определённый час здесь его убьют. А он ещё так рассердился на меня за то, что я объяснила поведение Сергеевой беспорядком, будто бы ей привидевшимся. Знал бы он, какой это будет беспорядок!
— Может, вы всё-таки покажетесь доктору, мисс Павлова? — спросил командир.
На обычном языке это означало: "Я приказываю вам показаться доктору".
— Да, сэр.
Странное выражение "показаться доктору". В некоторых случаях оно имеет смысл, но наш доктор — это электронная машина, а её, вроде бы, можно использовать, а не показываться ей. Но, если не придираться к словам, то мистер Уэнрайт, кем бы он ни был, сейчас говорил правду: мне, действительно, надо было показаться доктору. К счастью, меня проводил мистер Форстер, поэтому я была спокойна всё время сеанса. Я удобно полулежала в кресле, а осторожные гибкие щупальца исследовали мою больную голову и массировали рану на лбу, заживляя её и уничтожая все следы и последствия удара и падения.
— Мисс Павлова, — в раздумье заговорил первый штурман, — я обеспокоен этим нападением. Мне непонятно, кто мог это сделать и остаться незамеченным. Едва я услышал сигнал, я приказал мистеру Гюнтеру не уходить из столовой, а сам сразу побежал в рубку, так что мимо меня никто не мог проскочить. Мистер Уэнрайт ходил в это время в камеру для мёртвых, чтобы приготовить место для повара… Извините, мисс, я вижу, что вам неприятно слушать такие подробности.
— Ничего, сэр.
Меня от этих подробностей стал пробирать леденящий холод. В камере, которая имелась на всех кораблях, но о существовании которой говорить было непринято, уже лежали Серафима Андреевна, Салли Хаббард, Мигель Агирре, Стефан Кондор, Ева Яниковская и Дора Босева. Сегодня к ним присоединился Реваз Георгадзе. Командир приготовил для него место, а затем он, первый штурман и бортинженер перенесли его туда. Мне и мистеру Форстеру тоже предсказали смерть. Неужели нас убьёт мистер Уэнрайт, а потом хладнокровно приготовит для нас места среди мёртвых и перенесёт туда, взяв в помощники бравого немца. Может, вот сейчас, когда я сижу в удобном кресле и ощущаю ласковую заботу прибора, а мистер Форстер, расположившись в другом не менее удобном кресле, рассуждает о нападении на меня убийцы-командира, сам мистер Уэнрайт стоит неподалёку и слушает наш разговор. Мистер Уэнрайт или его двойник. Сейчас резким движением откроет дверь и убьёт нас обоих, а все будут думать, что мы пали жертвой маньяка, в свою очередь ставшего жертвой планеты.
— Вот я и думаю, мисс, что у человека, который на вас напал, не было путей отступления. Он мог забежать только в лабораторию, потому что все другие помещения надёжно заперты и ключи от них есть лишь у командира, а в лаборатории, как выяснил мистер Уэнрайт, никого не было. Куда же он делся?
Теперь мистер Форстер будет считать меня сумасшедшей, и надоумил его не кто иной, как командир. А что ещё про меня можно подумать? Был преступник и вдруг испарился. Неужели в многоумной голове этого гордеца не возникнет даже тени подозрения о причастности командира к нападению?
— Если бы вы хотя бы приблизительно описали мне вашего убийцу, мисс, мне было бы легче выяснить истину. Что вы видели в первый раз и что видели сегодня?
— В первый раз я увидела прежде всего нож и ни на что другое уже не могла смотреть, — объяснила я. — Нож могу описать во всех подробностях, но, к сожалению, не того, кто его держал. А сегодня я вообще ничего не видела, сэр. Кто-то подошёл и ударил меня по голове. Не помню даже, когда я успела нажать на кнопки.
— Очень странно, мисс, — подытожил мистер Форстер. — Командир не мог проглядеть спрятавшегося в лаборатории человека.
— Наверное, сэр, — только и могла сказать я.
Какое счастье чувствовать себя здоровой! Никакой головной боли, ни малейшей усталости, я стала совсем другим человеком. Хорошо, что не все электронные приборы, действующие по принципу роботов, признаны опасными. Но единственным недостатком нашего доктора было полное невнимание к причёске. Пока он работал над моей больной головой, он привёл волосы в состояние полного хаоса, так что мне пришлось сходить в свою каюту, чтобы привести себя в порядок. Мистер Форстер решил не оставлять меня одну на пути в рубку, договорился, что я выйду через пять минут, и скрылся в своей каюте. Вот тут я совершила ошибку. Я увидела, что он лишь прикрыл дверь и, по его примеру, не стала запираться. Да и что могло произойти за эти пять минут?
Я вышла из ванной и как раз смотрела на часы, зная пунктуальность первого штурмана и отсчитывая секунды, когда дверь тихо открылась и в каюту заглянул мистер Уэнрайт, держа нож наготове. Увидев, что я смотрю прямо на него, готовая нажать на кнопку вызова командира (хотя смысла в этом, вроде, и не было), а то и закричать, он отпрянул и резко захлопнул дверь, оставив меня одну. Я сразу же заперлась на задвижку. Ручаться не могу, но мне кажется, что глаза его не были серыми. Я опять не обратила внимание на цвет и лишь отметила, что они были не такими, какими я привыкла их видеть у командира, когда он не был расположен убивать. Да и лицо его мне показалось каким-то странным.
— Мисс Павлова! — позвал мистер Форстер.
Я ещё не отошла от страха, однако надо было решить, что делать: говорить ему о появлении убийцы или не говорить.
— Иду, сэр, — сказала я, выходя и запирая дверь.
— Вы сейчас не выходили в коридор, мисс? — озадаченно спросил мистер Форстер. — Мне показалось, что хлопнула дверь.
— Нет, сэр.
— Вы бледны, мисс. Что-нибудь случилось?
Мне не давал покоя цвет глаз командира. И кроме того, мне показалось странным, что мистер Уэнрайт выскочил вон, едва я протянула руку к кнопке. Чего он испугался? Что я вызову его же? Или он надеялся застать меня врасплох, а увидев, что я его заметила, побоялся моего крика? А может, всё-таки существует двойник мистера Уэнрайта?
— Нет, сэр, ничего. Пойдёмте, командир нас уже давно ждёт.
У мистера Форстера был озадаченный вид, да и немудрено: пять минут назад он расстался с бодрой и спокойной женщиной, а сейчас видит её бледной и взволнованной.
Мистер Уэнрайт велел нам идти завтракать, а у меня при виде его спокойного лица возникло подозрение, не показался ли он мне в моей каюте специально с целью меня напугать. Он решил, что я вновь нажму на кнопку, закричу, переполошу всех и окончательно распишусь в своём сумасшествии. И тогда, какой бы бред про него я ни несла, ни одна живая душа мне не поверит. Этот способ заткнуть мне рот ещё лучше, чем убийство. Но у меня появилась и надежда на мистера Форстера, потому что первый штурман стал, наконец, о чём-то догадываться. Возможно, он пока и сам не отдаёт себе отчёта в своих подозрениях, но я заметила, что его недоумённый взгляд остановился на командире, а потом перенёсся на меня. Если это не означает начала каких-то догадок, то, значит, я вообще ничего не понимаю ни в людях, ни в жизни.
В столовой у меня чуть не закружилась голова, когда я взглянула на место, указанное Серафимой Андреевной, где сегодня нашли тело мистера Георгадзе. Наверное, нервы у меня сильно подпорчены за эти дни, потому что я сама чувствую, как трудно мне не выдавать владевших мною чувств.
— Мистер Форстер, разве эту дверь не запирают на ночь? — спросила я, кивнув на дверь столовой.
— Запирают, мисс.
— А как же убийца сюда вошёл?
— Наверное, ему открыл дверь повар. У него был ключ.
Боюсь, что я начинаю приписывать все совершённые преступления прежде всего командиру, потом уже сознавая, что неправа. Я подумала, что мистер Уэнрайт мог вызвать повара сюда, велеть открыть дверь, а потом его убить, но сразу отмела обвинение из-за способа, которым был убит повар. Не мог человек, гоняющийся за мной с ножом, загрызть мистера Георгадзе. Повар пошёл сюда на зов знакомой мне таинственной силы. Он сам открыл дверь столовой, а потом был убит. У меня не было ключа, поэтому я была бы убита за углом, где нашла свою смерть рыжеволосая Яниковская.
Бортинженер выглянул из кухни и помахал нам рукой. Удивительно, как этот немец хорошо владеет собой. Он видел растерзанный труп, сам помогал его уносить, а теперь, будто ни в чём ни бывало, занимается поварским делом. Мисс Фелисити, несмотря на рост, мощную фигуру и мужеподобное лицо, была с несравнимо более нежной душой, на что указывали покрасневшие и припухшие глаза.
Мне кусок не лез в горло, и завтрак показался совершенно несъедобным, а мистер Форстер отдал ему должное. Уверена, что и командир, как заведённый автомат, отлично позавтракал, не терзаясь угрызениями совести, не мучаясь сознанием, что один за другим гибнут люди.
Накормив завтраком нас и учёных, бортинженер заглянул в рубку за дальнейшими указаниями. Я ожидала, что мистер Уэнрайт поручит мне хозяйничать вместе с мисс Фелисити в кухне и столовой, но ошиблась. Он поручил это мистеру Гюнтеру. И вообще за весь день командир не позволил себе ни единого ледяного взгляда, направленного в мою сторону, ни разу не обратился ко мне сухим тоном, который прорывался в последнее время. Он совершенно ясно показывает, что считает меня страдающей манией преследования. А может, правда, считает? Может, он не виновен и даже не подозревает о своём двойнике-убийце?
Этот день омрачился новыми трагедиями: Соня Лунге и Армен Карушанов заболели паническим страхом, а китаец Дин Гэн изолирован, потому что приборы выявили критическое состояние его психики. Не знаю, что хотят определить учёные для своего отчёта, но если так пойдёт дальше, сам отчёт писать будет уже некому. Командир или мыслил примерно так же, или принятое им решение отвечало его планам, но он объявил, что восемнадцатого февраля в девять часов утра мы улетаем.
— Сэр, это противоречит поставленной перед нами задаче, — возразил первый штурман.
— Гибнут люди, — ответил мистер Уэнрайт. — Я не могу допустить, чтобы поставленная перед нами задача решалась таким образом. Я дал учёным два дня, а это при данных обстоятельствах слишком большой срок. Если влияние планеты на их психику будет усиливаться, я сокращу это время до необходимого для сборов.
Хотелось бы мне знать, как восприняли эту новость учёные. Если они далеки от разгадки проблемы, то они должны согласиться с командиром, но, если решение кажется им близким, известие о прекращении эксперимента будет для них тяжёлым ударом.
16 февраля
Меня беспокоит командир. Как я могу рассчитывать на проникновение в его тайну, если ничего не предпринимаю? Я жду, когда события сами приоткроют передо мной завесу, но ведь я могу погибнуть раньше, чем познаю истину. Я вчера долго не спала и всё думала о странном поведении мистера Уэнрайта. Во время своих трёх появлений он мог бы меня убить, но почему-то не убил. В первый раз он мог пырнуть меня ножом, пока убегал, ведь на это не нужно много времени. Во второй раз, если ножа у него не было, он мог бы меня ударить посильнее: или кулаком или об угол стола. В третий… На счёт третьего раза я судить не берусь, потому что он мог побояться, что из каюты напротив выскочит мистер Форстер и застанет его на месте преступления. Почему же он меня не убил в первые два раза? Хотел обставить дело так, будто преступление совершил человек-зверь, но на это не было времени? Или он хочет выставить меня сумасшедшей, пугая меня и показывая, что никто не мог на меня напасть? Всё очень странно и тревожно. От усиленных размышлений у меня началось даже что-то типа быстропроходящей мозговой горячки, потому что в памяти стали всплывать фрагменты из книг и фильмов и дошло до того, что я всерьёз задумалась, а не оказался ли автор нелепейших книг о Фантомасе (я их выискала в каком-то букинистическом магазине) провидцем. Может, мистер Уэнрайт и есть какое-то подобие Фантомаса, который надевает на себя чужие лица. Автор сам, кажется, не знал, кто такой Фантомас. А я в ночном дремотном бреду явственно ответила себе, что Фантомас — это наш командир, недаром Серафима Андреевна сказала, что скоро он снимет маску.
Так вот, чтобы не доходить вновь до этих глупостей, рассеявшихся с утренним пробуждением, я должна что-то предпринять. Проникнуть в каюту командира и посмотреть, что он там хранит и нет ли у него пресловутой книги, я не могу, а запастись каким-нибудь оружием и применить его при новом нападении вполне в моих силах.
Вчера вечером я вновь ждала, что к моей двери подойдёт неизвестный. Я стояла совсем близко и со страхом услышала совсем тихие, иногда останавливающиеся шаги, проследовавшие по коридору между каютами. Ручку двери тронули, нажали и, убедившись в крепости запора, отпустили. Раздался шорох, а потом шаги тихо удалились и быстро смолкли у каюты командира. Больше я их не слышала. От ужаса меня охватила дрожь и, наверное, этим объясняется сумятица в мозгах, которая была у меня ночью. К страху нельзя привыкнуть. Ужас не способен притупиться. Он вспыхивает с новой силой, едва очередное происшествие даёт для него повод. Это состояние невыносимо, поэтому я понимаю, какой мучительной смертью умерла Дора Босева и очень жалею мисс Лунге и мистера Карушанова.
Для защиты от командира я запаслась складным перочинным ножом. Если я не успею его открыть, то буду действовать им как кастетом, потому что вес его для такой небольшой вещицы внушителен. Подпущу ничего не подозревающего убийцу поближе и ударю по голове.
Когда я вышла из каюты и встретилась с бортинженером, я поняла, что командир достиг успеха в попытке выставить меня сумасшедшей. Конечно, мистер Гюнтер прямо не говорил, кем меня считает, но особая заботливость и даже деликатность, проскальзывавшие в обращении ко мне, ясно на это указывали. Если бы такое отношение друг к другу было общепринято между людьми, то жить на свете стало бы легко и приятно, но поскольку чуткость принято проявлять лишь к больным, то мне, понятно, это не понравилось.
— Как вы себя чувствуете, мисс? — спросил мистер Уэнрайт, следуя своей тактике.