— Да, спасибо.
— Он сам закрылся или вы его не открывали?
— Это старинное оружие, сэр, — объяснила я. — Называется кастет. Не знаю точно, как им пользуются, но мне он помог.
Так что я выяснила причину тихих шагов в неурочный час. Пусть я и была в безопасности, однако это не умаляет моей стойкости, победившей чужую очень сильную волю. Но как-то унизительно сознавать, что каждый мой шаг прослеживается. Отныне я буду помнить, что когда я открываю дверь, в каюте командира раздаётся сигнал, ведь не отключает же он его на день.
20 февраля
Сегодня день, можно сказать, прошёл, так что до прилёта осталось восемь полных дней, а на девятый мы приземлимся. Скорее бы миновали эти дни. На земле все, а учёные в особенности, подвергнутся самому тщательному обследованию, прежде всего психиатрическому, и тогда окончательно будут выяснены люди, нуждающиеся в изоляции и лечении. Меня вновь охватили эти тревожные мысли после неожиданной встречи. Мистер Уэнрайт провожал меня в столовую на завтрак. Мы уже подходили к открытой двери, когда навстречу шагнул мсье Рок в сопровождении мужчины восточного типа и недурной наружности, в котором я узнала турка Арифа Ходжу, мало изменившегося, разве лишь ставшего каким-то настороженным, что немудрено. Но мне не было дела до турка, потому что передо мной стоял Тома Рок. Как часто я думала о нём, представляя, что когда-нибудь мы с ним увидимся, вспоминала его живые глаза, весёлые и проницательные в одно и то же время, но теперь он застал меня врасплох. От неожиданности я остановилась, а маленький плотный француз приветствовал меня улыбкой, в которой было что-то неестественное.
— Доброе утро, мадемуазель! — поздоровался он. — Как давно мы не встречались!
— Доброе утро, мсье Рок, — растерянно отозвалась я.
От командира веяло леденящим холодом, но он вынужден был терпеть наш обмен любезностями.
Мне было не по себе в обществе мсье Рока. Весёлый жизнерадостный человек, которого я окрестила Тартареном, исчез. Передо мной стоял незнакомец, от странного взгляда которого мне становилось не по себе.
— Извините, мсье, — сказала я, торопливо проходя мимо.
— Мы с вами ещё увидимся? — галантно осведомился француз.
— Несомненно, — ответила я.
Если прежде мне доставляло удовольствие смотреть на мсье Рока, то теперь он будил во мне чувство тревоги. Что-то в нём сильно изменилось, и эта перемена отражалась во взгляде. Он не похудел, не подурнел, не казался усталым, но при внешней схожести передо мной стоял чужой, незнакомый мне человек.
Мистер Уэнрайт бросил на меня бесстрастный взгляд, и я порадовалась, что и он и бортинженер остаются прежними: он — олицетворяя собой механизм, а бортинженер — пытаясь ему подражать.
— Всё в порядке, мисс? — осведомился мой провожатый.
— Да, сэр.
Я думала, что, расставшись с мсье Роком, мы с ним ещё долго не увидимся, однако ошиблась. Когда бортинженер распрощался с мисс Фелисити, она заперла за нами дверь и мы неторопливо направились к рубке, я поглядела в сторону запретного отсека и разглядела знакомую фигуру. Мсье Рок наблюдал за нами. Казалось бы, ничего особенного это не представляло, но мне стало неприятно. Единственное моё желание — никогда больше не видеть француза. Неужели и Иван Сергеевич сильно изменился? Неужели его глаза утратили доброе, ласковое выражение и смотрят так же странно, словно… словно чья-то чужая душа глядит сквозь них.
Мы удачно осуществили поворот, пользуясь опять-таки моим методом, но это приятное событие не рассеяло моих неприятных мыслей.
После обеда я спросила у бортинженера:
— Мистер Гюнтер, вы часто видите пассажиров. Скажите, они очень изменились?
Немец задумался.
— Трудно судить, мисс. Кое-кто постарел…
— Нет, я имею в виду поведение, привычки, манеру вести разговор.
— Обстоятельства нашего полёта всех заставили измениться, мисс, — рассудительно ответил мистер Гюнтер. — Даже меня, не говоря уже о вас.
— Обо мне?
— Мне кажется, общение с мистером Форстером не прошло для вас бесследно. А нашим пассажирам пришлось общаться сразу с несколькими мистерами Форстерами, только мистерами Форстерами, чьи действия нельзя объяснить, предсказать и предотвратить. Конечно, они должны измениться, мисс.
Немец оказался очень умён. Пожалуй, при своём упорстве он многого добьётся в жизни. Однако я завела этот разговор из-за мсье Рока, и, если следовать разумным рассуждениям бортинженера, то перемена в нём должна быть закономерна, а я не могла даже понять, что нового заметила в этом человеке. Что-то настораживающее, и только.
— А как выглядит мистер Державин?
— Как обычно, мисс, только слегка поседел.
Сколько дней мы пробыли на планете? Одиннадцать? И за такой короткий срок у человека появилась седина. Прочь от этой планеты, и пусть сюда никогда не прилетают люди!
Перед сном я вновь просматриваю список изречений Серафимы Андреевны.
— "Глупая, ты боишься не того, кого надо. Но я знаю, что ты разумна".
Не знаю, кого она имела в виду, но я и её опасалась напрасно, и командира. Бояться мне следовало мистера Форстера.
— "Как много здесь мёртвых".
— Обращение к мисс Хаббард и сеньору Агирре.
— Обращение к повару.
— О двух мёртвых лицах.
— Обращение к мистеру Форстеру.
Все эти пророчества сбылись, и каждое слово приобрело смысл.
6. "Зло стремится к своему царству, а когда два зла сольются, прольётся кровь, начнутся ложь и обман".
— "Зло внутри стремится к миру зла, где оно получит силу".
Тоже верно. Я не могу вдаваться в тонкости, но, на мой взгляд, всё так и произошло.
— "Самое страшное — это зло, которое мы накопили в себе. Надо бояться зла в себе".
Этот принцип надо взять на вооружение независимо от того, на какой планете мы находимся.
— Все преступления рождены на земле, но одни осознанно, а другие — нет. Вокруг тебя пляшут какие-то лица…" (мне)
О преступлениях мы уже говорили с мистером Уэнрайтом, а лица меня, и правда, окружали. Два одинаковых лица с разными глазами.
— Обращение к бортинженеру.
Хорошее обращение.