— Виктор, ты свое мнение уже высказал, и все мы его слышали. Все, что ты хочешь добавить, это уже эмоции, и они ни к чему нам всем. Сейчас я хочу высказать и тебе, и сыну свое мнение и, надеюсь, прежде чем начать что-то обсуждать дальше вы оба примете его к сведению. Я всю свою жизнь посвятила вам обоим. Ради вас двоих я бросила карьеру, интересную работу…
— Но Ника, — начал было Виктор Алексеевич.
— Не перебивай, дай мне сказать. Я не так часто что-то говорю, поэтому будь любезен, выслушай. Спорить будешь потом, — Ника нахмурилась, потом помолчала немного и, видя, что муж более не делает попыток ее перебить, продолжила, — Так вот, исходя из моего собственного жизненного опыта, я не нахожу, что наличие высшего образования и кандидатской степени, как у меня, служат основанием семейного благополучия. Основанием должны служить чувства… и кроме чувства любви, которое считается первоочередным в деле основания семьи, еще обязательным должно быть чувство уважения друг к другу. Вот если есть, ребят, у вас есть это чувство друг к другу, и чувствуете вы, что готовы жертвовать чем-то один ради другого, вот тогда основа для создания семьи есть. Нет, соответственно и семья у вас не сложится. Фикция будет, а не семья. Подумайте об этом на досуге и только потом принимайте решение. Это и тебя касается, Лия. Дэн не самый лучший муж, уж поверь мне, и если ты, как подозревает мой супруг, решаешься на такой шаг исключительно из-за нежелания возвращаться на родину, скажи. Я лично решу все твои проблемы. Я куплю тебе квартиру, и ты будешь свободна и независима. Подумай над этим. Ты Дэн тоже подумай, ты не комп себе покупаешь, который надоел и можно на новый сменить, ты спутницу всей своей жизни приобретаешь. Сможешь ты, не стыдясь, представлять ее на любом уровне как свою половину? Сможешь в случае неудач поплакаться ей на плече, а в случае радости разделить ее именно с ней? Захочется тебе это делать всю жизнь? Сможешь и ее невзгоды и радости разделить как свои? Готов ты к этому? Если да, то я полностью на вашей стороне. Но только в этом случае. А теперь по поводу жилья. Я, Виктор, как уже сказала, оставила все свои интересы ради тебя и сына. Если ты решишь лишить меня его общества, я этого не переживу, так и знай. Вот… пожалуй я сказала все… А вот теперь можете продолжать дальше…
Ника, взявшись рукой за сердце, тяжело опустилась на стул.
Виктор Алексеевич тут же метнулся к жене:
— Никуш, тебе плохо? Ты не нервничай так. Все будет хорошо… я обещаю, только не нервничай… у тебя сердце слабое, тебе нельзя, ты же знаешь, тебе врачи запретили… — он подхватил ее на руки и быстро вышел из гостиной.
После памятного разговора в гостиной Ника едва не попала в больницу. Вызванный сразу после его окончания Виктором Алексеевичем врач подтвердил, что у нее прединфарктное состояние, и наш дом на несколько недель наводнился медсестрами и врачами, постоянно приходившими к Нике. Ника пыталась протестовать, говоря, что Виктор Алексеевич перестраховывается, и она чувствует себя хорошо. Но врачи были на стороне ее супруга, поэтому Нике пришлось смириться и со строгим постельным режимом, и с их частыми визитами.
И я, и Дэн, и даже Виктор Алексеевич делали все, чтобы не тревожить и не нервировать Нику, активно демонстрируя взаимное дружелюбие и отсутствие конфликтной ситуации. Хотя, только увидев меня, Виктор Алексеевич начинал хмуриться и недовольно кривить губы. Однако вслух недовольство он не высказывал, и я перестала с его появлением сразу уходить к себе в комнату, оставаясь рядом с Никой до тех пор, пока не возвращался домой Дэн или Ника сама мягко не намекала мне, что хочет отдохнуть.
Мои долгие добровольные дежурства рядом с ее кроватью сблизили нас. Она оказалась чудной собеседницей и прекрасной наставницей. С легкой иронией, просто и доступно она рассказывала мне о культуре и истории, о последних достижениях науки и техники, о модных тенденциях в искусстве, и о политическом устройстве их мира, не подозревая, что просвещает не малообразованную провинциалку, а гостью из совсем другого мира.
— Лия, в городском музее проходит выставка, посвященная шумерам. Ты что-то знаешь о шумерах? — с вопроса подобного этому Ника начинала любой свой рассказ.
— Слышала как-то, но мало, что помню, — отзывалась я, чтобы тут же выслушать интереснейший рассказ об одной из древнейших цивилизаций их мира, которой приписывалось множество изобретений, таких, как колесо, письменность, ирригационная система, сельскохозяйственные орудия, гончарный круг, и даже пивоварение.
Я слушала, затаив дыхание. Ника настолько увлекательно умела рассказывать, что я забывала обо всем на свете. К тому же я уже знала, что через некоторое время Ника обязательно выберет момент, что бы вскользь задать вопрос, на который можно будет ответить, лишь досконально разобравшись в том, о чем она говорила и посетив упомянутую ей выставку. И если я отвечу правильно, Ника ласково обнимет меня и с нежностью скажет, что я умница и так радую ее разносторонностью своих интересов, логическим мышлением и прекрасной памятью, что весь вечер после этого меня не будет покидать чувство тихой радости и гордости.
Таким образом, благодаря Нике я стала намного более осведомленной во многих вопросах и посетила достаточно большое количество выставок и музеев.
Как-то возвращаясь из музея, я увидела скромный рекламный плакатик, надпись на котором гласила: "Курсы телохранителей. Обучение боевой упреждающей стрельбе. Программы курсов разработаны в соответствии с учетом тактико-технических возможностей боевого и служебного оружия и подготовленности обучаемых". Сердце запрыгало у меня в груди словно бешенное. Вот оно, то, что я так долго искала — оружие этого мира может стать мне подвластным.
Дома я сказала, что хочу записаться на курсы кройки и шитья, про которые тоже недавно прочла рекламное объявление. Моя идея была поддержана всеми, и в первую очередь, как ни странно, Виктором Алексеевичем, который пообещал оплатить эти или любые другие курсы. Похоже, он надеялся, что в этом случае я буду поменьше находиться дома.
С Дэном у нас тем временем отношения стали более нежные и доверительные. И как ни удивительно важную роль в этом сыграла болезнь Ники. Дэн видел, как я старательно ухаживаю за его матерью, и не скрывал, что очень мне за это благодарен. Было заметно, что он сильно привязан к Нике, но совсем не умел ни заботиться, ни ухаживать за ней. Видя мать в столь беспомощном состоянии, он терялся, не знал как себя вести и что делать. Он привык, что это она всегда ухаживает за ним, и когда оказался в ситуации, где потребовалась уже ей его помощь, впал в ступор. Когда же он понял, что заботиться о Нике могу я, то с радостью взял на себя обязанности контроля надо мной, посчитав это вполне достойной миссией для себя в данной ситуации.
Каждый вечер, забежав к матери, он, склонившись к постели, целовал ее и участливо осведомлялся:
— Как себя чувствуешь, мамуль? Получше? Как тут Лия без меня, хорошо ухаживает за тобой? Ты всем довольна? Тебе еще что-то нужно? Ты только скажи, мы все сделаем.
А вечером, ласково обняв меня, нежно шептал на ушко, — Ну чтоб я делал без тебя, зайка моя? Ты не очень устала? Какая же ты у меня умница.
За такие слова я могла ему простить что угодно: и поздние возвращения, и то, что он порой всю ночь мог просидеть за компьютером, отлаживая какие-то непонятные программы и не обращая на меня ни малейшего внимания, и то, что мог забыть купить в магазине продукты, и при этом только переступив порог, заявить, что голодный как собака и хочет есть. Хотя отдать ему должное, лекарства для Ники он не забыл купить ни разу. И если я звонила и говорила, что врач выписал новые препараты, бросал все, чтобы съездить и купить.
Вообще-то больше всего меня злило, когда он, придя и нанеся визит к матери, тут же хватался за свой компьютер, бросив мне при этом:
— Ты не принесешь, что-нибудь пожевать, зай, а то умираю, как хочу есть, — и утыкался в экран.
Когда я приносила ужин, он съедался моментально, но при этом было заметно, что Дэн даже не замечает что ест. На мой вопрос:
— Тебе понравилось?
Следовал моментальный ответ: — Да, зай. Спасибо. Все очень вкусно.
При этом он даже не отрывал взгляд от экрана.
Однажды я не выдержала:
— Дэн, а что было вкусно?
— Все, зайка… все было вкусно…
— Ну а все-таки. Вот что ты сейчас съел, можешь сказать?
— Зай, не мешай. Я не могу сосредоточиться, когда ты задаешь такие бестолковые вопросы.
— Почему бестолковые? Я два часа провела у плиты, а ты даже не можешь сказать, что ты ел.
Я конечно преувеличила. Котлеты пожарила Поля, да и картошку отварила она, я лишь подогрела все и порезала овощи, красиво уложив их на тарелку.
— Зай, — Дэн наконец оторвался от экрана и повернулся ко мне, — ну что ты ко мне прицепилась? Ты что не видишь, что я занят? Мне завтра программу сдавать, а она виснет у меня постоянно на отладчике… Я только-только мысль ухватил, как мне последний блок из цикла вывести, а тут ты со своими глупостями… Ну что тебе надо от меня? Тебе поругаться хочется? И пожаловаться какая ты бедная, что два часа у плиты стояла? Ну давай ругайся и жалуйся, я послушаю. Только недолго, а то мне к утру не успеть, — он замер, в упор глядя на меня.
У меня навернулись слезы на глаза и я, выбежав из комнаты, закрылась в ванной, намереваясь вволю поплакать.
— Зай, прекращай, — дверь ванной комнаты дернулась, — ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты плачешь. Ну чем я тебя обидел? Ну работа у меня такая… вот не выйдешь сейчас же, брошу программу и не буду ее сдавать, а тебя заставлю идти и у моего отца деньги клянчить, раз мне не даешь их зарабатывать.
Слезы у меня мгновенно высохли, и я тут же открыла дверь, — Дэн, зачем ты меня так пугаешь?
— А, испугалась! Так тебе и надо, — Дэн с улыбкой подхватил меня на руки, — Ну что ты капризничаешь? Беременная что ли?
— Нет. С чего ты взял? — я удивленно посмотрела на него.
— Только беременные могут рыдать из-за таких пустяков. А раз ты пока к ним не относишься, то больше плакать не смей! А то действительно брошу работу и скажу отцу, что из-за тебя.
— Не надо, Дэн. Я больше не буду плакать… ты же знаешь, как я его боюсь, — я уткнулась ему в плечо.
Он отнес меня к нам в спальню и, усадив на кровать, ласково погладил по волосам, — Хорошо. Только если пообещаешь сидеть тихо как мышка и больше мне не мешать.
— А ты меня поцелуешь? — я потянулась к нему.
— Вот закончу программу, тогда и поцелую, и обниму… а пока сиди тихо и жди! — он отстранился и быстро ушел к себе в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
Я забралась с ногами на кровать и свернулась калачиком в изголовье. Я бы конечно с большим удовольствием пошла бы к Нике и поболтала бы с ней, но домой уже вернулся Виктор Алексеевич, а при нем заходить к Нике мне не хотелось.
Я лежала, перебирая в памяти воспоминания последних дней, и незаметно для себя провалилась в сон.
Проснулась я оттого, что меня подхватили на руки. Дэн, улыбаясь, кружил меня по комнате:
— Зайка, у меня все получилось! Ты не представляешь, какая бестолковая ошибка была… всего одна опечатка, а какие фатальные последствия… но я выловил эту замаскировавшуюся гадину, прячущуюся в дебрях программы…
— Я так рада, — я тоже улыбнулась и обвила его шею руками, — Ты такой молодец.