Еще разогнали какую-то шваль в деревне, оказавшейся по пути. Сначала оттуда стреляли из пулеметов и даже чего-то похожего на наши сорокапукалки, но стоило самоходкам дать пару залпов, как огонь прекратился даже раньше чем наши танки туда ворвались, мы прочесали там все и обнаружили пару сотен французов, они задирали руки и что-то вопили по-своему, ну что с ними делать — разоружили и отправили под конвоем по дороге назад.
Второй раз нас попытались остановить возле самого города. За деревней дорога круто поворачивала на север, вправо, а через пару верст еще вправо, огибая край холмистой гряды. И навстречу нам вышло десятка два танков, мелких и угловатых, похожих на наши довоенные, за ними бежали цепи пехоты, от Канева по нам стала стрелять артиллерия, с холмов ударили пулеметы. Здесь пришлось уже драться всерьез, идти в атаку под пулями и шрапнелью, к нашему удивлению, подходы совершенно не были укреплены, мин нет вообще, проволока в один ряд у самых их траншей. Поначалу французики держались стойко, их танки сблизились с нами так, что двух мы сожгли из «Рысей», не бронепрожигающими, мало их было, решили поберечь, а зажигательными — ого, действие как от целой связки бутылок КС! Из тех танков не ушел ни один, французскую броню легко пробивали даже «барбосы». Шаромыжники не выдержали, побежали, и мы ворвались в Канев, у них на плечах.
Бой здесь был и до нас, морская пехота атаковала южную окраину, пройдя через холмы, с нашего берега работала артиллерия. Наш удар с юго-запада, в тыл лягушечникам, оказался решающим. Мы вошли в город, действуя четко по уставу, как на тренировках, вдоль улицы пара танков или самоходок, перед ними по взводу, прижимаясь к стенам домов, еще по взводу идут дворами, слева и справа, оживающие огневые точки расстреливали танками, выжигали «рысями», да и просто забрасывали гранатами. За нас было то, что в отличие от немцев, шаромыжники были нестойки, еще могли стрелять издали, пулеметов у них было много, причем станкачей, но когда доходило до ближнего боя и гранат, то сразу или бежали, или поднимали руки, хотя бы их было заметно больше чем нас, и еще они сразу оставляли позиции, заметив наш обход с фланга или тыла. К вечеру город был наш, бежать французам было некуда, с востока Днепр, с севера и запада открытые поля, путь в холмы с лесом перекрывала очень злая морская пехота.
В городе еще шла стрельба, это гоняли по дворам уцелевшую шваль, вытаскивали из подвалов и с чердаков — а на Днепре уже строили переправу, понтоны собирали в длинные плети у нашего берега, и разворачивали поперек. А мы шли из Канева на запад, с радостью победы. Первый день наступления, и Днепр уже позади! Неужели теперь без передышки до границы дойдем?
Вот ведь бывает… Вчера, после напутствия отца Сергия, спать не хотелось, и Скляр из первой батареи гитару достал. И среди прочего, такое спел, что особист после подскочил и стал допытываться, что за пораженческие слова, откуда слышал? Ну а Скляр ему отвечает, у морпехов позавчера посидел, там их главный самолично исполнил, при всем личном составе. И никакая она не пораженческая — так мы в сорок первом воевали, и выстояли после всего, сейчас немцев бьем, но не забудем, как было, и не простим. Особист лишь рукой махнул и ушел, наверное к морпехам, разбираться. А песня привязалась, в голове крутится — и едва сегодня так не случилось, как в ней.
Мы вообще-то не должны были там быть. По первоначальному плану нас на тот берег хотели, когда уже мост наведут. Затем переиграли, что по броду, но когда уже танки пройдут все, обе бригады. Первая прошла, все шестьдесят пять машин, затем заминка какая-то вышла, а мы как раз боезапас загрузили, и рядом стоим. И тут нам по радио, «Кедр, я Дуб, приказываю…». Выдвинулись, пошли.
Нет, я точно к флотской службе был бы непригоден! Страшно, плещется близко совсем, вот ухнешь туда, и все. Земля, она не подведет, укроет, а отсюда хрен выплывешь. Особенно водиле стремно, ему же люк пришлось наглухо закрыть, и резиной уплотнить, чтобы водой не захлестнуло. Я на башне сижу, весь наружу, лишнее все сбросил, чтобы плыть было легче, если что, из соседнего люка Пашка Рябко в таком же виде, в пулемет вцепился, противовоздушную оборону изображает. И мехводу ору — чуть вправо, влево, так, хорошо — мне-то сверху вешки лучше видны. Прошли, слава те господи, не иначе отец Сергий небесного покровителя попросил приглядеть…
Как на землю выползли, сразу рассредоточиться. У берега столпотворение, сейчас артналетом накроют, и привет. Командование однако бдит — не так как в сорок первом, когда выгрузили, дальше сам разбирайся, никто ничего не знает, что, где! — сразу вводные, постановка задачи, и вперед. Днепр здесь течет с северо-запада на юго-восток, и выше по течению город Канев, но напрямик туда не попасть, не иначе черт порезвился когда-то, холмы высотой метров двести-триста, берег в воду уходит почти отвесно, и все это пересечено глубокими оврагами и заросло лесом, такой танконедоступный район, в поперечнике километров пять. С юга река Рось, хоть фланг прикроет, и между ней и холмами дорога в обход, там еще одна речка Россава, также проход с километр шириной между ней и холмами, уже с юга на север, мимо деревни Яблонов. Затем снова поворот направо, на северо-восток, и вот он, Канев.
Мы как раз в стыке обороны противника, от нас и южнее вдоль Днепра 17я пехотная дивизия французов, Канев и выше, это уже 9я пехотная. Боеспособность точно неизвестна, все ж не зима, когда нам под гусеницы кидали совсем мясо, могли уже чем-то научиться. Но вот с противотанковыми средствами у них хуже, чем у немцев, ну что такое 25-миллиметровая противотанковая, смешно! В составе каждой дивизии по штату положен танковый батальон, Рено-35 или Гочкис-35, более тяжелые Сомуа или В-1 вряд ли, их немцы себе забрали. Предположительно также наличие в Каневе частей СС, для придания стойкости французам, но не в большом количестве. Но если нас тут запечатают, в воду скинуть кишка тонка, но и нам дальше наступать будет очень дорого стоить. Значит задача — обходным маршем, атаковать и взять Канев, где уже дерутся наши морпехи. Бой они завязали успешно, но сами взять город вряд ли смогут, французов там дивизия против четырех батальонов.
Ясно, медлить нельзя. Пока танкисты пехоту на броню сажали, мы вперед. Перед нами лишь разведгруппа, два ленд-лизовских «скаута», за ней мой командирский Т-54, в главе всех четырех батарей, к нам в хвост пятьдесятчетверки с десантом на броне, и полк «барбосов» — сила, если на простор выйти. К Каневу железная дорога подходит, с нашей стороны Днепра, значит переправу наладить легче, и хоть танковую армию на правый берег переводи, и местность дальше открытая, распаханные поля, вот где развернуться, хоть на запад, на Фастов или Белую Церковь, хоть на север, к Киеву. Но это если мы не оплошаем, не промедлим, не успеют немцы нас запереть.
Дорога вправо загибает, да еще и эти отроги холмов, и заросли. Стрельба впереди, наша разведка нарвалась? Скорее вперед, я после на Шемета, комбата-один орал, как вышло, что от меня до следующего в колонне метров сто оказалось? В бою это целых несколько секунд! Правда, мехвод у меня первоклассный, Лешка Черных из Перми, новую машину освоил в совершенстве. А каждый танкист знает, любая машина свою особенность имеет, и водила непременно ее учитывать должен.
У поселка в аккурат
Обнаружили колонну
Передали есть контакт
Сбили гусли головному
Но калибр мелковат
Мы их в лоб не пробиваем
Эй механик сдай назад
Обнаружили, линяем (А.М.)
Целых пять «тигров». За ними еще колонна, но вроде не танки. Наш «скаут» прямо на дороге, обломками, второй в кювет ткнулся, горит. И ведь назад уже не сдать, не успею. Да и наши сейчас развернуться должны, у меня за спиной. Бью по отстрелу дымовых гранат, ору Пашке, давай бронебойный, и в радио, всем, я Кедр, танки с мотопехотой, к бою!
Попаданье под погон
Не взорвались только чудом
Зажигательный патрон
Нам не выбраться отсюда
Разгорается пожар
Волдырями красит кожу
Жми механик за амбар
Чую пронесет быть может (А.М,)
Кто-то из немцев успел раньше. Они уже в бой вступили, все на взводе. Удар по башне, танк вздрагивает, затем я соображаю, огня не видно, все вроде целы, Пашка кричит «готово», наш выстрел! Дистанция метров шестьсот, а ведь попал! Второй с головы «тигр» в сторону вильнул и встал как вкопанный, ну да, с такого расстояния наша пушка их хорошо бьет. Разрывы рядом, это они в дым лупят как в копейку, но и мы не видим ничего, Леха, дай вперед, короткая и сразу назад! Пашка уже зарядил бэбэ, без команды, и так ясно. Бросок, выстрел, и еще один, удачно фриц борт подставил, сразу дымок, горит! Рвем назад, не успеваем, снова удар, и опять вроде целы! Теперь чуть вправо, чтобы им прицел сбить, они ждут что мы тут выскочим, а не в стороне. И опять я не сдержался, удачно можно было два раза подряд влепить, и оба раза попал, еще один горит! И опять удар в броню, целы все?
И тут выстрелы совсем рядом. Наши самоходки вступили в бой, я после у Шемета спрашиваю, на повышенных тонах, чего тянули? А он оправдывается, товарищ капитан, так полминуты не прошло, и то оттого, что мы в дыму цель не видели, пока не вышли все вперед. Вышли удачно, в хвосте колонны еще «тигры» были, как раз угодили под раздачу сто двадцать вторых, из головных же четвертый «тигр» раздолбали походя, а пятый оказался просто брошен экипажем, совершенно исправным, что нам с ним желать? Ну а прочие, бывшие в колонне, даже упоминания особого не заслужили, там еще несколько «троек» оказалось, и бронетранспортеры, и грузовики, и четыре тягача с гаубицами на прицепе, что они нам могли сделать? Это лишь в их фильме немецкая пехота смело швыряет нам под гусеницы противотанковые мины, а здесь они драпанули как зайцы, и все равно мало кто ушел, хрен убежишь от танка по полю, а от осколочного снаряда калибра восемьдесят пять тем более, и наши десантники не зевали. Два грузовых «оппеля» оказались исправными, пригодятся. Сейчас дорогу от металлолома расчистим, и дальше вперед!
А я вылез, танк осматриваю. Не три, а целых четыре отметины, три на башне, одна на лобовой, это когда в нас успели еще один раз влепить? Наш Т-54 выходит, снаряд «тигра» с шестисот метров держит! Хотя все с брони снесло, скобы для десанта, ящик с ЗИПом, даже запасные траки, которые точно помогли, судя по следу, и пулемет на башенном люке искорежило — но броня цела, ничего жизненно важного не повреждено, и мы все целы. А ведь была бы тридцатьчетверка, так и с нами было бы, как в песне:
Только все напрасный труд
Саму малость не хватило
И теперь эта броня
Наша братская могила
И когда на небеса
Души тихо улетали
наши тяжи подошли
Этих гадов раскатали (А.М.)
Именно так. Это в сорок первом Т-34 мог гордиться своей броней. А сейчас снаряд «тигра» для тридцатьчетверки смертелен. Так против Т-54 теперь выходит, это немцам впору жаловаться, «мы их в лоб не пробиваем»! Десантники поймали фрица из экипажа последнего «тигра», который целым остался, и был тот лейтенантик в полувменяемом состоянии, истерил, майн гот, я два раза в русского попал, а ему ничего, это невозможно! У нас в полку выбыли двое — «двойке» из третьей батареи, там командир из новеньких, все забываю как его, в гусеницу влепило, сейчас натянем, а вот Скляр умудрился поймать снаряд в борт, слава богу вскользь, и в мотор, это уже капитально, но люди все целы. Видишь, едва не сглазил! Теперь что делать — сиди, кукуй, мы радио дали, обещали ремонтников прислать, отбуксируют.
А у немцев на машинах маркировка Ваффен СС. Больше чести нам, что таких положили. И дальше собственно фрицев нам не встретилось, одни лишь лягушатники, и такое мое мнение, драться всерьез они не умели и не хотели. В Яблонове вообще был не бой а так, недоразумение. А когда я увидел, чем нас пытаются атаковать у Канева, едва сдержал смех, это после того, как мы только что «тигров» вынесли? Шаромыжники или безумные храбрецы, или такие же глупцы, не представляют, с кем имеют дело, а может и впрямь, они с нашими в танковом бою не встречались? Мы расстреляли их как мишени на полигоне, причем я приказал своим не усердствовать, поберечь наш боекомплект на случай если снова «тигры» появятся. 122мм по легкому танку, это как топором со всей силы по фанерному ящику, а они нас своим малокалиберным короткостволом лишь поцарапать могут, даже в упор. У вас был выбор, лягушечники, сидеть в своих Европах и не приходить сюда. Земли нашей захотели — будет вам, каждому по два метра и навечно.
В Каневе мы стреляли мало, опять же берегли снаряды, ну всем хороша СУ-122, но боекомплект у такого калибра вдвое меньше, чем у танкистов. Держались позади, вступая лишь когда встречали особо упорный очаг сопротивления, и обычно одного-двух ОФ хватало. Подъехал Скляр на трофейном «тигре», хорошо еще что мы вовремя разглядели красный флажок. А где самоходка? Сдали ремонтникам, летучка подъехала, КВ-тягач. Как это вы «тигра» укротили? Так немца припахали, все объяснить, там просто совсем, а управление легкое очень, не рычаги а штурвал как на автомобиле, и двумя пальцами передачи переключаются, какая-то хитрая там коробка-автомат. Ты ври да не завирайся, вот на Т-54 много легче, чем на старых тридцатьчетверках, но все равно, с силой приходится рычаги тянуть. Так сами попробуйте! Попробовали, согласились, интересную штуку фрицы придумали, надо бы перенять. Ездил Скляр на «тигре» до вечера, когда кончился бензин. И зампотыла встал насмерть, этот фриц весь наш лимит съест, у нас он небольшой, только на автомобили, самоходки-то все на соляре. Пока искали трофейные склады, и чтобы еще не оприходованные, откуда-то появились особисты, и «тигр» конфисковали, к огорчению Скляра, который так и не успел сегодня открыть боевой счет.
А после мы шли на запад, на Фастов. Как зимой от Сталинграда — и точно так же разбегались от нас всякие там французы, как тогда румыны. Немцы встречались редко, и такое впечатление, без всякого плана и порядка, брошенные в бой по частям, кто оказался под рукой, чтобы лишь закрыть наш прорыв. После мы узнали, что почти одновременно с нами началось наступление с северного плацдарма, от Лютежа. 7 июня немцы оставили Киев, в их фронте зияла огромная дыра — и Днепровский вал начал рушиться, как снежный затор, сметаемый половодьем. Немцы поспешно отходили от Запорожья, 8 июня был освобожден Кривой Рог, 10 июня Житомир, 11 июня Кировоград. На севере взяты Выборг и Петрозаводск. После каждой сводки Совинформбюро мы спешили отметить на карте нашу землю, очищаемую от фашистской нечисти. Интересно, Гитлер и в самом деле чертей о помощи просил, как отец Сергий рассказывал? Так если и так, нам попы помогут.
Французов даже жалко, влетели как в похмелье на чужом пиру. Помню, как нас атаковали уже под Белой Церковью, впереди штрафники на «рено», чтобы значит, наши позиции прощупать, за ними «пантеры». Но наши сто двадцать два отлично достают сразу до их второй линии, когда мы огонь открыли, прилетело всем. И когда двое уцелевших увидели, что позади нет никого, они башни развернули назад, и к нам скорее, сдаются что ли? Точно, и люки у них оказались закрыты снаружи, я подошел, когда экипажи уже извлекли. Один, рожа такая лошадиная, еще и улыбается, так ему Рябко сразу в морду — ты кого сука имеешь в виду, так противно ухмыляясь? А француз лишь кровь утер, вытянулся, и рапортует, я понял лишь «капрал Фернан Котанден», и еще больше лыбится, псих что ли? Нет, тут он дальше на ломаном немецком, что если бьют, значит не расстреляют. С чего это он взял, а ну карманы выворачивай? Вот найдем сейчас фотографии, где ты наших расстреливал, отчего-то многие у них такое в бумажнике носить любили, ну а у нас за это разговор короткий, до ближайшей стенки — был вообще-то приказ, что тех кого насильно заставляли, не трогать, ну так ведь нам сейчас решать, заставляли тебя или сам с охотой шел? А этот Котанден дальше ухмыляется, и говорит, это делать, и с собой карточки носить, обязаны лишь неарийские солдаты в подразделениях вермахта, их за утерю фото в штрафники — ну а он и так штрафной, наказан за попытку дезертирства. Ну и хрен с тобой, фернанден, или как-тебя-там, живи пока, пусть особисты с тобой разбираются, виноват или нет.
Еще у них листовки были, наши пропуска в плен. С знакомыми уже нам карикатурами Кукрыниксов, подписано по-французски, так мы эти рисунки и в «Правде» видели, и на плакатах.
Первая — немец, опасливо пригибаясь, выпихивает из окопа француза — вперед камрад, за Еврорейх!
Вторая — удирающий немец, обгоняя француза, оборачивается и орет — не смей бежать, паршивый лягушатник, прикрой мое организованное отступление!
Третья — Париж, Эйфелева башня, француз на костыле ковыляет, а вокруг повсюду здоровые и веселые немцы.
Четвертая — тот же француз на костыле приходит домой. А там те же немцы, сидят за его столом, жрут и пьют, лапают его жену. И вышвыривают француза на улицу пинком под зад.