— А большая подводная лодка?
— А почему не армады несокрушимых танков, или эскадры самолетов, летающих со скоростью тысяча километров в час? Где решался исход войны, в Арктике, или под Сталинградом? Даже если эта «машина времени» как-то привязана например к магнитной широте, и работает лишь ближе к полюсу, что мешало наладить регулярный грузопоток, и кстати, зачем тогда русским были бы нужны конвои от янки и британцев?
— Это если в том будущем победили русские. А если там правит победивший Рейх, и мы имеем дело с группой какого-нибудь Сопротивления, решившего переиграть историю?
— Генрих, мы оба знаем про план «Ост». Ты веришь, что в побежденной России остались бы какие-то лаборатории, научные институты, профессора и студенты?
— Предатели и заговорщики из того Рейха?
— А зачем им это было нужно, Генрих? Ведь если в результате изменится история, то исчезнет и тот будущий мир, а значит и они. Я говорил с людьми из Аненербе, не раскрывая им, понятно, зачем. Кстати, там много шарлатанов — но есть и очень толковые люди. Так один знаток восточной философии рассказал мне, что такое «Дао». Европейцу трудно это понять, ну представь себе поток, плетение бесконечных нитей, из прошлого в будущее. Мы видим лишь одно их сечение, в момент «сейчас». А божество видит все плетение, и может менять. Как некий китайский полководец проиграл решающее сражение оттого, что был нарушен обряд его похорон.
— Опять?!! Снова этот арийский бог?
— Да, Генрих! Как он влияет на события, помогает русским? Вселяясь в солдат, делает их берсерками, а в генералов, удивительно прозорливыми? Так понятие «прозорливость» включает в себя видение будущего, ну хотя бы в ограниченных пределах, как я раньше не мог этого понять, сделать такой простой вывод! Те, кого коснулся арийский бог, становятся провидцами. Они знают наши планы раньше, чем мы сами их примем. Они знают на кого из своих можно опереться, кто надежен, талантлив, а кто нет. И еще много всего — каков цвет волос еще нерожденного ребенка, спросил философ — а какое будет военное искусство Третьей Великой войны, если эту считать второй?
— Подожди. А как же фильм? Знания передаются прямо в разум, а пленка?
— Ну, Генрих, а как на спиритических сеансах духи запечатлевают на бумаге слова? Откуда мы знаем, что доступно для Бога — может быть в его власти превратить стопку чистой бумаги в книгу или пакет чертежей? А катушку пленки, в отснятый фильм?
— Ну и что ты предлагаешь?
— Есть у меня одна мысль. У русских должна быть какая-то организация, орден посвященных. И эта организация должна возникнуть в известное нам время, где-то прошлой осенью или зимой. Или резко изменить свой статус, увеличить влияние. Ты понял, о чем я?
— Их православная Церковь?!
— Да, Генрих! С чего бы иначе русские большевики, закоренелые атеисты, вдруг так резко сменили свое отношение к ней, и именно в это время? И Сталин приблизил к себе Патриарха, вернул ему его резиденцию, а Церкви множество церковных зданий и монастырей? И православные священники стали появляться в войсках, благословляя их на бой — вот только после такого в русских солдат и офицеров стал вселяться дух берсеркеров и нечеловеческий ум? Орднунг должен быть везде, все существующее обязано для большей эффективности иметь четкую иерархию, установленную форму. Патриарх принимает Божественную Силу, и передает ее епископам, ответственным за тот или иной район, те благославляют священников, которые делятся с солдатами. И мы имеем то, что имеем сейчас! Рейх не разучился воевать, что показал Запад. Но как воевать против такого противника?
— Ну, Руди, это уже кое-что. И ты я вижу, придумал что-то, чтобы нарушить у русских этот орднунг?
— Да. Глава русской церкви носит пока титул не Патриарха, а Местоблюстителя, это ступенью ниже. Уже много лет — и вдруг Сталину, который очень не любит конкурентов по власти и влиянию, вздумалось утвердить его Патриархом, формально будет избрание их конклавом, но ясно, что это не более чем церемония. А русские начали наступление на Днепре, снова думаешь, совпадение? Если я прав, то повышение статуса главного русского священнослужителя означает усиление вмешательства Того о ком я говорю в дела этого мира! И что после будет с Германией, с немецким народом, со всеми нами?
— И мы можем как-то этому помешать?
— Да, Генрих! Отчего русские объявили во всеуслышание, церемония провозглашения Патриарха произойдет через три дня, седьмого числа, в Троице-Сергиевой Лавре, главном русском монастыре? Отчего Сталин, если уж ему так захотелось, просто не вызвал этого попа к себе и объявил, теперь ты Патриарх? Да потому что все русские верующие в это время будут молиться в своих церквях, а Тот, которого я не называю, скажет Патриарху, да пребудет с тобой моя Сила, еще больше! Я не представляю, зачем еще этот святой отец нужен Сталину, кроме как быть Голосом Его и проводником. А место где все это будет происходить, известное кстати как издревле средоточие Силы, монастырь там был уже шесть или семь столетий, идеальное для подобных обрядов — и оно находится всего в пятистах километрах от фронта! И есть надежда, что в этот вечер Он будет очень занят, а значит может просмотреть. Есть ли у тебя, Генрих, влияние на толстого Германа, чтобы он выделил пару бомбардировочных эскадрилий?
— Последствия будут… Помнишь, что началось, когда у Коха всего лишь распяли на церковных дверях какого-то священника сельской церкви?
— Плевать! Фанатизм русских не так страшен, как их непобедимость, переживем. Так можем мы быстро организовать авиаудар?
— Обижаешь, Руди. Ты сам сколько арестовал чинов люфтваффе, а толстяк не посмел возразить? СД пока может многое, даже очень. Германа я беру на себя, а вот от тебя мне потребуется помощь.
— Что я должен сделать?
— Нам очень повезло, что парни Германа и так должны были нанести русским глубокий визит. Но я полагаю, шанс повернуть войну, чтобы наш доблестный вермахт снова стал победоносным, как год или два назад, значит больше, чем Ярославль или Рыбинск? Мы нанесем удар, а вот ты проследишь на месте, нет в кабину «юнкерса» тебе не надо, возьмешь показания у всех на аэродроме. Меня интересует поведение русских, их ответные меры и реакция после. Определим опытным путем, насколько их бог, или не знаю что там еще, всемогущ и всеведущ.
— А если бы для пользы дела надо было лететь, ты бы мне приказал?
— Конечно, Руди. Мы ведь солдаты фюрера, и интересы Рейха для нас должны быть важнее, чем даже собственная жизнь?
— Герман рвет и мечет, Руди. Знал бы ты, что мне стоило его прижать. Докладывай о результате!
— Все в записке, Генрих. Со всеми подробностями, фактами, цифрами и показаниями выживших. Мне нечего добавить. Все подтвердилось.
— Ну, я хотел бы сначала услышать от тебя квинтэссенцию, экстракт? Подтвердилось что?
— Что ж, изволь. Русские знали почти обо всем. А гауптштурмфюрер Вернер, ответственный за безопасность Сещинской авиабазы — тупой надутый индюк. За два года не суметь выкорчевать русское подполье! Зато, боясь за свою шкуру, докладывал что «все в порядке», все тихо и спокойно. А партизаны чувствовали себя как дома в запретной зоне авиабазы! Глава подпольной организации работал там полицейским. Самолеты взрывались в воздухе «от неизвестных причин», экипажи гибли, а этот кретин Вернер писал докладные про заводской брак!
— Ты его арестовал, Руди? Или снял с должности?
— Под рукой не было, кем его заменить. Так что я всего лишь поговорил с ним, но так, что у него едва не случился удар. Впрочем, если ты прикажешь, Генрих, я займусь Сещинской авиабазой сам. И выловлю все подполье, у меня к ним теперь, в некотором роде, личный счет.
— Однако, перейдем к конкретным событиям.
— Слушаюсь. Итак, 4 июня на Брянско-Орловский аэроузел перебазировались девять бомбардировочных групп из семи эскадр, под общим руководством командира 1-й авиадивизии генерал-лейтенанта Бюловиуса, на аэродроме Сеща были вторая и третья группы 55й бомбардировочной эскадры «Грайф», вооруженная Не-111. По первоначальному плану удар должен был наноситься всеми боеготовыми машинами по городу Горький, чтобы нанести максимальный ущерб, используя эффект внезапности, резервными целями в этот вылет и основными в последующие удары были назначены Ярославль и Рыбинск, для фиксирования результатов была специально выделена разведывательная эскадрилья, оснащенная Дорнье-217.
Однако из-за переноса времени удара на трое суток, эскадры сидели на земле в ожидании. И русские партизаны будто взбесились, если раньше они больше ограничивались разведкой, то теперь за эти три дня были отмечены шестнадцать случаев нападения и убийства военнослужащих люфтваффе, причем старались выбирать летный состав! Апофеозом были обстрел территории аэродрома из 76-миллиметрового орудия, скрытно доставленного и замаскированного в лесу, выпущено двадцать снарядов, два самолета сгорели, шесть повреждены, убито и ранено одиннадцать человек наземного состава — и массовое отравление в летной столовой, здесь было хуже, семнадцать человек умерли, больше тридцати в госпитале, яд подсыпала официантка, которая успела скрыться, отрава действовала не сразу. А когда вечером 7 июня, в 20.00 бомбардировщики начали подниматься в воздух, уже в 20.35 была зафиксирована работа неизвестного передатчика, очень короткий кодовый сигнал.
Для каждого самолета эскадры был определен индивидуальный маршрут к цели, однако светлая ночь позволяла лететь даже в разреженном строю соединения. И еще до линии фронта машины стали вдруг взрываться, детонировали бомбы, экипаж не успевал ни выпрыгнуть, ни сообщить по рации. Погибло всего восемь бомбардировщиков, зато это весьма пагубно подействовало на моральный дух остальных, трудно идти в бой, когда знаешь что можешь также взорваться в любой момент. К подвеске бомб был привлечен весь наземный состав, включая русских и поляков из вспомогательных подразделений. Я дал приказ арестовать их всех, надеюсь Вернер разберется, хоть и дурак.
Для полета был выбран маршрут, огибающий Москву с юга. Линию фронта, отмеченную отсветами перестрелок, бомбардировщики стали пересекать в строю звеньев. И наткнулись на подготовленный рубеж ПВО — сплошное световое поле прожекторов и массированный огонь зениток. Затем появились русские ночные истребители, атаки их становились все настойчивее. Что интересно, основная ударная группа сумела выйти на Загорск в относительном порядке, с приемлемыми потерями — а вот тех, кто шел на Горький, отвлекающим ударом, ждал ад. Вернувшиеся рассказывали, что такого не встречали никогда — причем у русских были радары, и не один, это подтвердили разведчики, зафиксировавшие их излучение, они также утверждают, что согласно радиоперехвату, против нас там действовали ночные эскадрильи, отличившиеся под Сталинградом, они каким-то образом находили цели даже в темноте. Из шестидесяти трех бомбардировщиков «горьковской» группы сбито тридцать два, потери увеличивало еще то, что поврежденные вынуждены были тянуть домой через московскую зону ПВО, подвергаясь и там атакам истребителей и обстрелу, и на цель, горьковский автозавод, точно не смог выйти ни один. А вот по монастырю в Загорске бомбовый удар был нанесен точно по плану, восемьдесят шесть самолетов, внизу все горело, русские истребители стали интенсивно атаковать уже на обратном пути, из этой группы сбито девятнадцать, считая тех, кто и до цели не долетел. После чего дальнейшие вылеты на Ярославль и Рыбинск были отменены — если там нас ждало то же, что над Горьким, то результат операции явно не оправдывал потерь!
— А патриарх с малым числом прислужников оказывается, покинул лавру за час до налета, спешно отправившись в Москву. И наутро произнес по радио речь, причем вместе со Сталиным, сразу после него. Как он назвал там всех нас — черным воинством сатаны? И еще русские сумели разговорить кого-то из сбитых пилотов, что целью была именно лавра. Отчего фанатизм русских солдат на фронте возрос и без всякого арийского бога. Или все это тоже было частью его плана, если он все заранее знал?
А самой главное, старина Руди, судя по тому что творится на Днепре, вся эта операция нисколько не убавила Силы Того, о которым ты говоришь! И мне еще предстоит объясняться со взбешенным толстяком Германом, который грозит апеллировать к фюреру, кстати у меня снова лежит на тебя полдюжины доносов, и остается лишь гадать, сколько их было адресовано не мне.
И вопрос без обиды, кого назначить основным виновником, если дело дойдет до фюрера? Чья это была идея?
Впрочем тебе, Руди, не привыкать. И поверь, мне искренне жаль.
Из речи Алексия Первого (единогласно избранного Патриархом Русской Православной Церкви 7 июня 1943, альт-ист.).
..наша вера учит нас смирению и терпимости. Истинно, что в Писании сказано, когда ударят по правой щеке, сильный в вере подставит и другую. Но это сказано лишь про людей.
Люди ли те, кто отрицает все законы божьи и человеческие? Те кто пришли на нашу землю, чтобы не только истребить наш народ, но и извести нашу веру? Ибо это истина, что фашисты на оккупированной ими территории принуждают священнослужителей призывать паству к покорности богомерзким захватчикам, молиться за здравие Адольфа Гитлера и почитать слово и волю его и его прислужников выше, чем Святое Писание, то есть по сути отрекаться от нашей православной веры — а за отказ подвергают пастырей божьих мученической смерти! Мало того, стало нам ведомо, что они прямо предались власти врага рода человеческого, творя богомерзкие обряды, где наших русских людей, наших пленных приносят в жертву на черном алтаре! Так можно ли после этого назвать их людьми?
Они разрушили Троице-Сергиеву Лавру, святое место, где в тяжкое время войны был открыт госпиталь для раненых русских воинов. Они убили иноков, никогда не державших оружия в руках. Они сделали это преднамеренно, именно святое место было обозначено целью для их пилотов. Так если ли у них душа, или как это случается у самых закоренелых грешников, осознанно отринувших Бога и предавшихся злу, ее место еще при жизни занимает бес, исторгая душу в ад? Для любого православного ответ ясен.
Нет заповеди «не убий» по отношению к исчадиям ада! Вредоносное деяние к любой бездушной твари, исповедующей фашистскую веру, это благое дело, угодное Господу — а служба гитлеровской нечисти, любая помощь ей, это смертный грех! Будьте тверды в вере и помните, что лучше смерть принять, не согрешив, чем навеки погубить душу.
Я благословляю всех российских воинов, идущих на священный бой. Включая тех, кто не верит в Бога — ибо дела праведные Ему более угодны, чем молитвы. И если кто из иноков пожелает присоединиться к святому воинству нашему, как Пересвет и Ослябя, я даю на то свое пастырское благословение. Ибо не мир должно нести, но меч, когда служащие дьяволу приходят на землю!
А фашистские твари да будут прокляты навеки! Без различия, какой они крови — немцы, французы, поляки, латыши, и даже русские иуды. Кто исповедует фашистскую веру, что есть избранная нация, и все к ней не принадлежащие, это рабы, навоз, унтерменши — да будут они прокляты и сгинут без чести.
Наше дело правое — с нами Бог!
— Ну, за победу, мужики! И чтоб поскорее.