— Что башкой смекаешь, Ржавый, это хорошо — раз дошло, что с тебя спросят. Тех, кому по барабану, мигом назад спускают, из вохры в зека. А вот людьми управлять не умеешь, ну зачем на них орать? Приятно конечно самолюбие потешить, но тебе это нужно или результат?
— А как еще, Седой? Как еще с ними?
— Так, как серьезные люди делают, а не мелкая шпана. Смотри, мои как заведенные бегают, и хоть бы кто присел? А ведь я на них не ору, а просто, блокнот этот видишь? Если замечу, кто сачок, подхожу и спрашиваю, фамилия, личный номер? И карандашиком сюда — а это значит, один раз попался, про деньги забыл, сиди на одной пайке, второй раз и полпайки снимают, в третий раз считается уже злостным, в шизо, но до такого обычно не доходит, по крайней мере с дойчами, в них орднунг ихний гвоздем вколочен, вот со всякими прочими бывает…
— Слушай, Седой, а как ты с ними толкуешься? Я все пытался ругаться научиться по ихнему, так не понимают, или ржут!
— А нахрен тебе это? Это их проблемы, тебя понимать, если жрать хотят. Я с ними по-русски, и обычно через неделю уже никто не вякает нихт ферштейн! Ну если только не поляк.
— А что, они самые тупые?
— Запоминай: проще всего с немцами. Тут правда есть шанс небольшой на упертого нацика нарваться, но таких обычно еще на фильтре отсеивают, здесь в массе смирные остаются. Но если и попадется такой зиг хайль, просто докладываешь куда следует, и его быстренько изымают. Раньше из-за этого головняк, что дырка в бригаде, пока новую единицу пришлют, а план тот же — теперь, как наши на Украине им вмазали, этого добра навалом, толпами пригоняют. Обычно же у фрицев орднунг, приказано, исполнять!
Французы, ну тут серединка наполовинку. Тут воспитание нужно подольше, случается что и до шизо дойдет. Итальяшки на французов похожи, только косорукие, бывает что не сачкует, а и в самом деле выдохся, или не умеет. А вот румыны и поляки хуже всего. Румыны воруют все, что плохо лежит, оглянуться не успеешь, уже стырили, и хитрожопые страшно, совсем как евреи, такое измыслить могут, лишь бы не работать, аж удивляешься. А поляки гонористые очень, права качать любят еще больше нациков, с ними часто проще не заморачиваться, а сразу писать злостное неповиновение, но это проходит, если панов один или два, а не дай бог когда в бригаде их много, вот тут действительно иногда приходится террором, о колено ломать, потому как по-хорошему они не понимают. У меня два таких случая было, один раз сам управился, а во второй немцы помогли, они поляков отчего-то страсть как не любят, особенно если до них дойдет, что всей бригаде пайку урежут из-за строптивых панов.
— Слушай, Седой, а что мы тут копаем?
— Меньше знаешь, крепче спишь, Ржавый. Тебе лишний головняк нужен? Мне точно нет, видел как гэбисты тут все секут? Может, какую ценную руду здесь нашли, и теперь срочно надо шахты и завод ставить.
— А она не ядовитая? Видел, как научники с какими-то приборами ходили, меряли, а после сами на том месте с тканевыми намордниками, чтобы не надышаться. Участок за семнадцатой вешкой, там еще камень большой торчит.
— А бес его знает… Пока никто ведь не помер, и в санчасть не попал? Но ты лучше тоже себе сделай что-нибудь из тряпки на морду, начальство оно всегда стремное, где оно опасается, там точно что-то есть. А мне еще жить не надоело!
— Амнистия наверное будет, через год-два, по случаю победы. Эх, погуляем!
— И дальше что? Снова украл, пропил, в тюрьму?
— Ну а куда еще? Ты, Седой, слесарем или токарем был? А я не умею. И в колхоз неохота, после городской жизни.
— Село ты и есть село! Слыхал, что комендант говорил, кто из таких как мы себя покажет хорошо, тех могут и в кадры. Ну а после, как срок отслужишь, если безупречно, то и в школу милиции направят. Вот представь, Ржавый, станешь ты большим человеком, участковым — идешь по вверенной территории, при исполнении, мундир, усы, кобура! — а вся шпана перед тобой в подворотни разбегается, чтобы ты не заметил.
— Так это ж западло, против своих идти? Сукой стать?
— Во-первых, Ржавый, не будет больше воровского мира. Ведь прав я оказался про новый УК? Уголовка наверное и при коммунизме не исчезнет — но вот профессиональным ворам теперь жизни нет, если ты «авторитет», «в законе», то это уже законченный состав преступления за который вышак, и на конкретном ловить не надо. Так что не будет воровского закона, одни сявки останутся. А во-вторых, ты сейчас этих вот гоняешь, с дубинкой и винтарем, это как?
— Так это ж фашисты! Их можно. Это, как их, гастарбайтеры.
— Чего, чего?
— Это я слышал, когда в Красноводске были. Флотские какие-то разговаривали, и эти вокруг, подай-таскай. Фрицы там, у себя наших называют «остарбайтеры», ну а сами они здесь как на гастролях, где рабсила нужна, в эшелон и вперед… Слышь, Седой, а вдруг как война кончится, их домой отпустят, а нас на их место?
— Ну этого не боись, Ржавый! Я тут тоже слышал разговоры. Вкалывать у нас этим гастарбайтерам до тех пор, пока все порушенное не восстановят. И не факт что и после не заставят поработать. А мы точно без дела не останемся!
— Ага, с кайлом в руках?
— Ты сводку вчера слушал, наши уже на границу вышли, где-то на Украине? И как думаешь, остановятся?
— Так Сам же обещал, в Берлине быть и Гитлера повесить. А у него слово — значит сделает!
— Вот и я о том же. Мы еще над всей Европой вертухаить будем. Надо всеми, кто против нас!
Ватутин Н.Ф. Записки командующего фронтом. Изд.1964 (альт. — ист.)
Операция «Багратион» на первый взгляд несет на себе печать импровизации, гениально удавшейся, на взгляд зарубежных военных историков. Что свидетельствует, Советская Армия по завершении двух лет войны получила опыт, за который было дорого уплачено. Успешное отражение немецкого наступления под Курском, и победа на Днепре открыли возможность реализовать заранее заготовленный план освобождения Белоруссии. Решающим было то, что СССР располагал еще нетронутыми стратегическими резервами, немцы же после поражения Второй танковой армии не имели на участке ГА Центр мобильного кулака, и у них был открыт правый фланг, лишенный здесь как укрепленных рубежей, так и естественных преград. Также, они считали зону Припятских болот естественной преградой, делающей невозможным наш удар значительными силами в этом направлении.
Последние факты важны для понимания, отчего в «Багратионе» на первом этапе были задействованы силы нашего, Первого Украинского фронта, а не Первого и Второго Белорусских. Именно удар на Бобруйск нашей Восьмой гвардейской армии, с юга на север, во фланг и тыл не только привел к окружению немецкой группировки, первому из белорусских «котлов» лета сорок третьего, но и положил начало обрушению немецкого фронта по верхнему течению Днепра, взламыванию его с юга на север.
Особенностью Припятской операции, неожиданной для противника, было широкое использование нами амфибийных сил, для которых реки Днепр и Припять были не преградой, а коммуникациями. Три дивизии морской пехоты, после захвата и вскрытия плацдармов, были немедленно выведены с фронта за Днепром и повернуты на север. Десантно-переправочные средства для них были как из числа заранее построенных в тылу и подвезенных по железной дороге, так и из трофеев, взятых в Киеве, нередко это были гражданские пароходы, баржи и катера, на которые было установлено вооружение, по примеру Гражданской войны. Было налажено очень хорошее взаимодействие с партизанами, которые по сути являлись полноценной заменой десантных сил в тылу врага, и с авиацией, на что еще прежде обращалось особое внимание в процессе боевой учебы.
Также, хотя это больше относится к действиям Белорусских фронтов, тактика боевых действий была специально приспособлена к лесисто-болотистой местности, пройдя проверку на Ленинградском фронте. Именно в Белоруссии нами были широко применены саперные танки для прокладки пути, расчистки завалов, механизированные мосты, все на базе старых Т-34 и КВ, входящие в состав инженерно-танковых батальонов. Отлично показали себя тяжелые минометы, как 240мм, так и 160мм, тем более что немецкая оборона строилась на основе опорных пунктов на возвышенных сухих местах, с преобладанием не бетонных, а дерево-земляных сооружений. С большим успехом были использованы батальоны лесных егерей, вместе с партизанами господствующие в лесах вне дорог, разрушая или даже захватывая переправы, из-за чего немцы были принуждены скапливаться массой на перегруженных коммуникациях, попадая под удары нашей авиации. И конечно, успех был бы невозможен без самой активной помощи белорусских партизан, которые по указанию из Москвы совершали массовые диверсии на железных дорогах, в отдельные дни полностью парализуя движение, проводили наши войска лучшими путями, истребляли в лесах группы немецких окруженцев.
Официальной датой начала «Багратиона» считается 23 июня (хотя Бобруйская и Витебская операции начались еще 15 июня). 4 июля был освобожден Минск. Следует отметить, что приказ Гитлера, объявляющий ряд городов «крепостями», которые надлежит оборонять до последней возможности, сыграл для немцев фатальную роль, при отсутствии надежды на их контрудар, так как обрекал гарнизоны «крепостей» на уничтожение или капитуляцию. К 10 июля советские войска вышли на рубеж Барановичи-Вильнюс-Даугавпилс. 19 июля был достигнут рубеж Брест-Белосток-Гродно-Друскинискай, что составляло максимально ожидаемый результат первоначального плана. На северо-западе 22 июля был взят Шауляй. В этот же день наш Первый Украинский и соседний Первый Белорусский фронты получили приказ Ставки о переходе к обороне.
Если в ГА Юг основным союзником Германии были французы, то в ГА Центр поляки, составляя почти четверть всех сил противника. 31 июля началось Варшавское восстание, имевшее несколько важных военных последствий (политических я здесь не касаюсь). Во-первых, на его подавление немцы бросили значительные силы, в том числе самые боеспособные части, танковый корпус СС. Во-вторых, это вызвало у немецкого командования волну недоверия к своим союзникам, польские дивизии спешно отводили в тыл, перебрасывая на Балканы, в Африку, в Португалию, или даже расформировывали и разоружали, загоняя личный состав в концлагеря. В-третьих, немцы как раз и ждали от нас этого шага, идти на помощь восставшей Варшаве, и спешно принимали контрмеры, перебрасывали подкрепления, усиливали фронт. Отсюда следует вывод, что с чисто военной точки зрения наше немедленное наступление на Варшаву не имело перспектив. В самом лучшем случае, ценой больших потерь, удалось бы выйти к польской столице к началу, или даже середине сентября, после чего нам предстояло еще форсирование Вислы с ходу, при минимальной подготовке.
Оттого я считаю абсолютно правильной позицию Ставки, о переносе нашего дальнейшего наступления в полосу Третьего Белорусского фронта, от Шауляя на север — операция «Ермолов». Как известно, 30 июля части 51й армии вышли к морю в районе Тукумса, отрезав в Прибалтике всю немецкую группу армий Север. Затем, в ходе четырехдневного танкового сражения, ожесточением превосходившего битву за Орел, были отражены все попытки немцев деблокировать окруженную группировку. С учетом того, что уже в августе Финляндия капитулировала и объявила войну Германии, предоставив СССР аэродромы и военно-морские базы, положение ГА Север стало безнадежным.
— Англичанин — бросил «жандарм» Кириллов, осматривая труп — и что же он хотел узнать?
Отчего англичанин, ясно. Чтобы немецкая субмарина незамеченной прошла аж в Белое море до Архангельска, и выпустила боевых пловцов, верилось слабо. А вот британский пароход стоит у стенки завода, от этого места километра полтора, как раз дистанция для «людей-лягушек». Скорее шпион, чем диверс, хотя легководолазы сейчас тщательно осматривают корпус «Воронежа», не прилеплен ли взрывчатый сюрприз? Но это вряд ли, потому что вплавь серьезный заряд не притащить, а торпеду — подводный буксировщик акустики бы засекли, вахта даже стоя в заводе несется как положено.
— Ну например это — говоря я, указывая на герметично закрывающиеся металлические цилиндры в снаряжении неудачливого шпиона — для взятия проб воды, и последующего химического анализа. Что за секретная химия, на которой мы ходим? Если у нас на борту постоянные аварии с утечками, то в воду должно травить наверняка.
Верхняя вахта на атомарине тоже неслась строго по уставу. Нашим подводным диверсам даже в учебных целях было строжайше запрещено приближаться к «Воронежу», и все в экипаже об этом знали. А потому вахтенный, углядев у борта мелькнувший подозрительный предмет, похожий на боевого пловца, тут же объявил тревогу «ПДСС», и в воду полетели гранаты. После чего был шумный базар-вокзал с участием местных гебистов, охраны завода, ОВРа и штаба Беломорской флотилии, и сейчас два катера МО курсировали в отдалении, прочесывая воды Северной Двины, а на причальной стенке лежало найденное и вытащенное тело.
Европеец, без характерных примет. Никаких следов, указывающих на национальность или страну. Снаряжение обычное для этих лет, не акваланг, кислородный прибор на груди, шлем-маска вроде противогазной, резиновый комбез, ласты. Хотя я бы на его месте под комбезом нарядился бы британским матросом с ксивой в кармане, если техника откажет, вылезти незаметно на берег, и играть роль «пьян, загулял, упал в воду, ничего не помню». В каком же ты звании был, морячок? Отдал жизнь за своего короля, в тайной войне между союзниками.
— Убирайте! — скомандовал Кириллов — ну что, Михаил Петрович, будем разбираться, где у нас течет? Откуда они узнали?
Ясно, откуда. Мы же легендарная «моржиха», гвардейский экипаж, первые парни на этой деревне и самые завидные женихи у северодвинских красоток. Так что скрыть факт нашего пребывания здесь, это примерно как замаскировать восход солнца, где-нибудь обязательно пробьется лучик, кто-то да проболтается, без всякого умысла. А англичане, они упорные, копают с усердием кротов.
И начались эти шпионские страсти с того самого дня, как мы вернулись из уранового похода. Сначала были немцы — пока я был в Москве, тут успели накрыть целое шпионское гнездо, причем отличились наши из БЧ-4. Возможности прослушки и пеленгации эфира у нашей техники побольше чем у местных, и если совместить пеленги на перехваченную передачу неизвестного передатчика, наложить на точную крупномасштабную карту, и навести группы захвата, вручив им наши УКВ-рации, результат будет просто отличный. Взяли радиста, тот не стал играть в героя дойче партизана и сдал с кем был на связи, потянули за ниточку, вытянули всех. Резидентом там был, как мне сказали, русский белогвардеец, бывший офицер, а в подручных у него наши из уголовных, засылали немцы тех кого не жалко — но вот то, что кое-кто из этой шушеры был замечен в совместном распитии водки с нашей вохрой из зеков же, стерегущих наших «гастарбайтеров» (слово, брошенное кем-то из наших по отношению к пленным фрицам, успело прижиться) сильно прибавило головной боли местному ГБ, вообразившему как завтра взбунтовавшиеся по наущению засланной агентуры немцы громят завод и пытаются захватить «Воронеж», по образу и подобию как восстали наши пленные в лагере под Минском весной сорок второго при поддержке партизан. В город ввели еще один батальон войск НКВД, не вохры а кадровых, с самоходками и танковой ротой, немцев шмонали по-страшному, и по дороге, и в месте их содержания, на заводе искали спрятанное оружие, и наверное, Кириллов напрягал агентуру из «свободогерманцев», но я про это не знаю. Результат пока был нулевой, «дойче партизан» обнаружить не удалось, может их и не было вовсе, не идиоты же немцы, чтобы не понимать, что до фронта отсюда бежать далеко, а до Норильска, о котором все уже были наслышаны, гораздо ближе, и всяко лучше работать в теплом цеху по специальности, чем долбить кайлом вечную мерзлоту в заполярной тундре — но ГБ считало, что лучше перебдить чем недобдить, вдруг фашики попадутся идейные, готовые сдохнуть за обожаемого фюрера и Рейх, хотя обычно таких отсеивали еще на фильтрах, ну а если замаскировались?
Англичане крутились вокруг да около, собирая крупицы информации с маниакальным упорством. Аня со своими «стервами» пока успешно кормила их изощреннейшей дезой в виде сплетен и слухов, но бритты не отставали, и черт его знает, до чего докопались и к каким выводам пришли? И если они и впрямь решили перейти от приглядываний к действию, бог весть что ждать от них в следующий раз? Может вообще не пускать их в Северодвинск? Или лучше, упросить Большакова выделить взвод своих «пираний» и подстеречь английских водоплавающих, когда они снова пойдут на дело? Чтобы нырнули, и пропали без вести, трупов нет, никто не всплыл, еще желающие найдутся?
Американец доставлял проблем меньше всего. Из госпиталя вышел, хотя наши старались держать его там подольше. Что интересно, о своей «нетрудоспособности» в Центр он не сообщил. Не хочет, провалив задание, быть сброшенным с парашютом куда-нибудь во Францию? Бегай, ищи — увидишь ты лишь то, что тебе дозволят.
— Не нравится все же мне это — сказал мне однажды Кириллов — вот нюхом, кожей чувствую, что-то грядет. И до сих пор это никогда еще меня не подводило. Делать что — да ничего пока конкретики нет, но быть готовым. И скорее выигрывать войну, после чего мы можем послать наших «союзников» далеко и надолго.
Дела на фронте идут ну очень хорошо. С опережением пожалуй не на восемь-девять месяцев, а на полный год, картина примерно такая, как в знакомой нам истории была летом сорок четвертого. На Украине наши дошли до Карпатских гор, идут бои за Львов. Южнее имело место такое отсутствующее у нас явление, как румыно-венгерская война, длительностью целых пять дней. Будто бы Гитлер, взбешенный предательством румынского гарнизона Одессы, в полном составе и организованно капитулировавшим перед советскими войсками, едва вступив в соприкосновение, отдал приказ Румынию немножко оккупировать, а так как со своими дивизиями было уже туго, то спустил с цепи венгров. Мамалыжники однако оказали сопротивление, и тут наши, перейдя Прут, сыграли роль лесника, который разгоняет всех. Как и в нашей истории, Антонеску арестован, король Михай формально правит, но именно формально, румынская армия повернула штыки на запад и держит фронт по Карпатам, Трансильвания пока у немцев (или венгров, черт их разберет) — в общем, неплохо румыны устроились, еще и в число стран-победительниц явочным порядком вскочат.
Еще южнее братушки-болгары. Там молчание, пока наши до их границы не дошли. Переметнутся или нет — по идее, им фюрера любить не за что? За ними турки — сидят тише воды, ниже травы, чихнуть боятся, чтобы нас не обозлить, зато активно воюют на востоке. Заняли весь Ирак, вышвырнув оттуда англичан, в Басре встретились с войсками Роммеля, и пошли перпендикулярно, то есть на юг, завоевывать все до границ бывшей Османской Империи, что там осталось, Аравия, Йемен, Аден, Эмираты? Флаг им в руки и барабан на шею — хотя один случай там был ну очень тревожный. По непроверенным пока данным, какое-то бедуинское кочевье, то ли пытавшееся нападать на немецкие обозы, то ли просто подвернувшееся под руку, было поголовно вытравлено боевой химией, причем по некоторым деталям это было что-то типа зарина. А поскольку военной необходимости в этом не было и быть не могло, то явно имели место фронтовые испытания в реальных условиях, интересно перед чем? Все же фосфорорганика, это оружие следующего поколения в сравнении с фосгеном, ипритом, что там еще у нас и союзников сейчас есть? А значит, и соблазн получить превосходство — и дай бог, чтобы это оказалось лишь будущей картой на стол дипломатии, или прихотью герр генералов, пожелавших испытать новую игрушку. С фашистов станется — в нашей истории они в сорок третьем колебались, и вагоны с отравой подали на фронт, и солдатам новые секретные противогазы выдавали, читал что-то у Овидия Горчакова. Кириллов сказал, мы готовы, ой что будет, если до зарина дойдет?
Британцам сейчас без всякой химии ну очень погано. Рухнул бирманский фронт, не выдержав игры в тришкин кафтан, не только подкреплений не получая, но и сам отдав несколько лучших дивизий в Египет. Японцы ворвались в Индию, и там завязли. Нет, не от героического сопротивления индусского народа, а от того же, что было у них в Китае, самураям просто не хватило численности контролировать столь обширную и густонаселенную территорию, и при этом еще наступать широким фронтом. Зато был взят порт Читагонг, важность этого факта легко понять, если взглянуть на карту, через бирманско-индусскую границу дорог даже в 2012 году не было, там сплошные горные джунгли, пройти нельзя, не то что проехать — теперь же японцы могли высаживать подкрепления прямо в индусском порту. Они не пытались оккупировать не то что всю Индию, но даже значительный ее кусок, они выпустили вперед Чандру Боса с его воинством, а вот это было страшно.
Чандра Бос, кто не знает, это индусский бандера, «за ридну самостийну». Ни в коем разе не сторонник Ганди, зато очень большой любитель насилия, при том что самими индусами почитался наравне с Махатмой и Неру. В нашей истории организовал Армию Освобождения, при поддержке японцев, частично принявшую участие в боях на бирманском фронте (а до того пытался договориться с немцами насчет Легиона СС «Свободная Индия», но фашистом не был, его кредо, хоть с чертом, лишь бы против англичан). В этот раз он дорвался, запустить его в Индию все равно что щуку в пруд с жирными карасями — с учетом того, что среди самих гандистов тогда не было единства, верить ли на слово англичанам, пообещавшим независимость после, или взять ее самим и сейчас. А если учесть, что в Индии разнообразие народностей такое же как было в СССР, от «почти белых» бенгальцев, знакомых нам по индийским фильмам, до низкорослых темнокожих тамилов-южан, и все эти национальности друг друга «любят» очень пламенно, в смысле костра, а еще и мусульмане, в нашей истории устроившие с индусами страшную резню в сорок седьмом, а еще белые «сагибы», то есть англичане, но родившиеся в Индии и искренне считающие ее своим Отечеством, и еще воинствующие племена сигхов и гуркхов, ненавидящие всех прочих — в общем, Индия мгновенно превратилась в такой жуткий кипящий котел, что незабвенный лозунг «бей белых пока не покраснеют, бей красных пока не побелеют», стал бы там верхом определенности, всего-то две сражающиеся стороны? А несколько десятков не хотите?