— Да, — подтвердила я. — Я осознаю все последствия.
— И добровольно соглашаешься отправиться во владения Великого визиря?
— Да, добровольно, — ответила, чувствуя какое-то неудовольствие от сказанного. В прошлый раз это «добровольно» сильно меня подвело.
— Имей в виду, элая, если ты врешь, если твой Дар — какая-то подделка, если зря тратишь мое время, если тебе на самом деле нечего предложить Великому визирю, твоя кара будет столь страшной и мучительной, что ты пожалеешь, что я тебя не убил.
***
— Не сутулься, — наставлял меня элл Жаб, шлепая лапами по лужам подземелья. Шипастый хвост мотался из стороны в сторону иногда ударяя об пол и обдавая меня сотнями брызг. — Будь почтительна. Отвечай только тогда, когда спросят.
— Я думала, достаточно быть просто красивой, — пробурчала я. — Как же торговаться, если слова сказать нельзя?
Ежась от сырости и холода, я семенила вслед за элл Жабом. Я была уверена, что он специально открыл портал в подземелье, и вел меня самыми мрачными закоулками, чтобы запугать. Не могут затхлые коридоры с плесенью на стенах быть частью Белокаменного дворца. Если, конечно, мне не солгали про роскошь и богатство Великого визиря. Хотя, кто знает, каков эталон красоты у жабодемонов? Вон какой антураж с выдолбленными в стенах человеческими фигурами, будто бы извивающимися в агонии.
— Да, — вздохнул исполнитель желаний, — предыдущий бы не отказался от белого мясца.
В голове сразу возникла картинка. Огромная пузатая жаба с красными и синими прожилками, раскрывает пасть с тремя рядами желтоватых зубов и вываливает длиннющий язык. Две маленькие мушки вылетают из ее рта и уносятся прочь.
Я содрогнулась.
— Очень он любил молоденьких девиц с экзотической внешностью. Но быстро терял к ним интерес. Менял фавориток как перчатки. Обычно, уже через неделю, его возлюбленные отправлялись обратно домой, или же оказывались в этом подземелье. Тут уж как повезет.
— В подземелье? — я завертела головой, выискивая прячущихся дев.
Элл Жаб поднес коптящий факел. Соломенный свет мазнул по краю стены, позволяя в полной мере насладиться галереей скульптур из женских фигур, выглядывающих из камня. Каждая из них по-особенному отображала снедающие ее муки. Лица, некогда бывшие прекрасными, перекосились от боли. Казалось, они до сих пор безмолвно кричали в бессильной муке.
К горлу подступила тошнота. Это не бутафория. Это люди.
И вот на это Никий предлагал мне согласиться?
— Ч-что? Что он с ними сделал? Как? — спросила я, и тут же пожалела. — Нет, я не хочу знать.
— Правильно, — промурлыкал элл Жаб. — Зачем портить веселье сухой историей, если можно все прочувствовать на собственной шкуре?
Я пропустила высказывание мимо ушей.
— Значит, не все служили визирю до конца жизни, — отстраненно произнесла я, разглядывая застывшие лица. Воздуха перестало хватать, а мысли забились в панике. Доводилось мне быть ледяной скульптурой. Одно из самых ужасных событий в моей практике. Но ты было обычное заклинание, подразумевавшее, что после его снятия, я буду жить. Вряд ли этим девушкам подобного выбора не предоставили. — Кто-то возвращался домой, чтобы воссоединиться со своим истинным суженым?
Эл Жаб оскалил пупырчатую морду.
— Только юные девушки. Только симпатичные. Только те, что были достаточно искусны, чтобы поддерживать интерес визиря достаточно долго. Но ты сильно не расстраивайся. Даже если бы старый визирь был жив, тебе бы свобода не грозила.
Я вновь не отреагировала. После коридора мертвых тел, подобные издевки не задевали.
— С прихотями старого визиря все ясно. — Скрыть презрение не удалось. — Новый визирь предпочитает те же забавы?
— Если я тебе скажу, будет не так весело.
Мне начало надоедать зубоскальство фомора. Не то он место выбрал, чтобы испытывать запуганную девушку на прочность.
— Будет не так весело, если ты потратишь время визиря на дурную девицу, пускающую слюни, или заику, что взгляда поднять не посмеет. Я — твой улов! Чем больше интереса я вызову у визиря, тем больше милости снизойдет на тебя. Не зря же ты пересказывал этикет. Хочешь толкнуть меня подороже? Так не дави на психику и не запугивай. Лучше поделись информацией, иначе со мной рядышком на цепях повиснешь.
Последней фразой я немного перегнула палку. Пупырчатый фомор грозно взревел:
— Презренная дочь йутулов! Думаешь, можешь ставить мне условия? — Он резко развернулся, сгреб меня за грудки, отрывая от земли. — Отрыжка подгорных троллей! Ты угрожаешь мне? — Он как следует меня тряханул, и голова моя заболтала как у болванчика. — Я размажу твою черепушку одним щелчком пальцев, а тело брошу шакалам на осквернение.
— Личико случайно не попорть, — холодно ответила я, глядя в заплывшие кровью глаза.
Теперь-то стало ясно, что до встречи с визирем моей жизни ничего не угрожает. Фомор мог расплющить меня одним метким ударом хвоста, но не делал этого. Только запугивал. Даже первая встреча в парке была постановочной. Я нужна была невредимой. Я — ценный товар. Ох, что-то сильно не так с их новым визирем.
— Наглая элая, — пошелестел жабодемон мне в лицо. — Нич-ч-чго, я своего момента дож-ждусь.
Он отпустил меня, и я шлепнулась в гнилостную жижу. Тут же из-за угла показалось несколько крыс. Они пронеслись мимо, мазнув лоснящейся шерсткой по рукам, и, скрылись в темноте коридора.
Я взвизгнула, вскакивая на ноги.
Ну да, жабодемонов не боюсь, а крысы в дрожь бросают.
Фомор противно захихикал, раздувая истекающие слизью жабры. Испугавшись здоровенных грызунов, я порядком его позабавила, снизив градус агрессии.
Что за жизнь, а? Телепорты все открывать умеют, божественной магией как мусором разбрасываются, людей в камни обращают, а избавиться от грызунов не могут!
— Отвратительно, — пожаловалась я, обтирая ладони о края плащевки.
— То ли еще будет.
— 8 —
Когда мы ступили на широкую лестницу, ведущую вверх, фомор чудесным образом преобразился в человека. Рядом со мной вновь оказался старик с обманчиво-добрыми глазами и почтенной сединой, что украшала виски, серебристыми линиями проклевываясь у намечающейся лысиной.
— В одном элая права. В таком виде Великий визирь на тебя даже не взглянет, — поправляя пышные моржовые усы, авторитетно заявил элл Жаб. — Давай-ка мы с этим что-нибудь придумаем.
Я шмыгнула носом:
— А что не так?
Подумаешь, одежда вся в пятнах и слизи. Прическа растрепалась. Волосы свисают сосульками. Под ногтями грязь. Лицо перепачкано. Тело все чешется. С кем не бывает?
Фомор покачал головой.
Мы устремились по ступенькам вверх. Преодолевая ярус за ярусом, я нашла в себе силы оценить обстановку. Временная зона загадочного архипелага не соответствовала той, откуда меня переправили. За узорчатыми окнами сияло солнце.
«Несправедливо, что такая красота принадлежит страшным жабодемонам. На кой она им?» — пронеслось в голове, когда лестница закончилась, и неприметные двери вывели нас к внутреннему парку, огромную площадь которого занимали экзотические цветы, кустарники и искусственные фонтаны. Гранитные дорожки отполированного мрамора сливались в одну — главную, что устремлялась к величественным колоннам на небольшом возвышении. К помосту поднимались серебряные ступени и заканчивались у подножья трона. Под бликами солнца монолитные ножки царственного сиденья блестели самоцветами. За спинкой вздымались два павлиньих хвоста из золота с алмазными и рубиновыми вкраплениями.
Мой пульс зачастил, когда я представила, что прямо сейчас увижу визиря. После показательной прогулки по галереи запал торговаться пропал окончательно.