— Хватит! — Суру пару раз ударил его по щекам. Острая боль привела юношу в себя. — Я сам это знаю! Но нас отрывают от родителей в семь лет — мы не можем любить их так же, как вы. И потом, мы — будущее, они — прошлое. Что выбрать? Для эволюции тот, кто оставил потомство, уже просто не существует. Его уже нет в потоке жизни, понимаешь? Но мне кажется, — теперь он говорил очень тихо, — что есть вещи, которые нельзя делать никому. Говоря по-старинному, все мы навлекли на себя проклятие. Страшное проклятие. И я не думаю, что кто-нибудь из нас спасется. В Лангпари не осталось невинных.
Они простились с Суру на причале, но юноша не поехал домой. Он бесцельно бродил возле реки, не обращая ни на что внимания. Увиденное отозвалось в нем сильнейшим душевным кризисом. Он всегда считал файа свободным народом — но две трети этих жителей пустыни погибли в ней, пытаясь добраться до оазиса. Почему обитатели почти всех селений между Байгарой и Лангпари покорно покинули их и перебрались в столицу? Почему ни один корабль из рыбацких деревень не пришел сюда? Почему, наконец, они предпочли смерти в бою ужасный марш смерти, когда из ста сорока тысяч выжило всего двадцать — да и тех их же дети встретили адским огнем? Он понимал, что ответы ему лучше не знать. Элари всегда был впечатлителен и втайне гордился этим, зная, что это отличает его от других мальчишек. Но теперь…
Теперь ему было плохо. Что-то неладное творилось с его зрением — ему казалось, что наступают сумерки, хотя ещё не минул полдень. Он понял, что сжег глаза, глядя на взрыв вопреки запрету, и боялся, что вообще ослепнет. Теперь это не особенно бы его огорчило, но что-то в нем — что-то, знающее о его теле больше сознания, — понимало, что страх напрасен. К завтрашнему утру, самое позднее, его большие глаза вновь обретут способность различать мельчайшие детали окружающего мира. Он не знал, почему так уверен в этом. Но стоило ли смотреть на происходящее?
Короче, у Элари было скверное настроение и оно не улучшилось, когда его догнал невесть откуда взявшийся Яршор. Он был одет в новое, чисто вымыт и его глаза блестели прежней силой. Юноша начал опасаться новой порции проклятий, теперь более чем заслуженных.
— Они убивают их! — крикнул Яршор.
— Знаю. Я уже насмотрелся, — ответил Элари, решив, что видит ещё одного свидетеля атомного кошмара.
— Те из наших, кто уцелел после взрыва, сейчас пробираются в долину, а эти нелюди ловят их, как зверей! И убивают! Смотри!
Элари встрепенулся, взглянув на опушку леса — они были в ущелье, почти у выхода из долины, там, где между скалами и рекой в нее можно было пройти почти незаметно. Пускай он смотрел на всё словно через черное стекло, но острота его зрения не пострадала.
Из зарослей выбежал оборванный парень. За ним гналось трое подростков-файа — возможно, тех самых, что купались нагишом в заводи под плотиной. Они легко настигли свою изможденную жертву — но парень оказался не так прост. Первый подбежавший к нему файа нарвался на роскошный удар ногой в живот, второй подобрался поближе — на удар кулаком в горло. Третий тем временем зашел за спину — но не ударил, а только попытался схватить — и получил с разворота локтем между глаз. Все трое полетели в стороны, словно от взрыва, и упали — но получивший локтем в лицо тут же перекатился и вскочил, выдернув из ножен кинжал. Яршор помчался к месту драки, но Элари не двинулся, не зная, что делать… кого защищать.
Парень медленно и страшно пошел на последнего подростка. Тот не пытался бежать — его противник был старше раза в полтора, но изможден и не слишком ловок. Вот юный файа закричал и сам бросился вперед. Началась схватка. Элари с удивлением увидел у парня знакомые движения — Иситтала учила его. Сейчас он перехватит руку с клинком и швырнет файа на землю…
Кинжал сверкнул, парень обвис на руке подростка и упал, захлебываясь кровью. Тот повернулся и посмотрел на них — но ничего больше сделать не успел. На бегу Яршор выдернул пистолет. Он стрелял навскидку, почти не целясь — мальчишка опрокинулся в грязь с тремя пулями в груди, второй, едва поднявшись, крутанулся, словно пытаясь разглядеть свой пробитый череп, и упал лицом в камни… Элари мгновенно выхватил кинжал — следуя совету Иситталы, он не расставался с ним ни на миг. Впрочем, он бы не полез в такую драку — он знал, что Яршор прав, он защищает слабейших, а эти…
Похоже, у Яршора больше не было патронов — он бросил в реку бесполезный пистолет, и пошел на последнего мальчишку, получившего пинок в живот. Тот неожиданно быстро поднялся и тоже выхватил кинжал — теперь все мальчишки в долине старше лет тринадцати носили такое оружие.
Прежде, чем Элари успел что-то решить, противники сошлись. Мальчишка с неуловимой быстротой ударил кинжалом снизу вверх — и целое мгновение, казалось, не происходило НИЧЕГО, его словно вырвало из реальности. Потом кинжал вдруг взлетел высоко-высоко в небо, как птица, упал — и по рукоять ушел в землю. До ушей Элари как-то запоздало долетел мокрый, отвратительный хруст — и лишь тогда он заметил, что сжимавшая кинжал рука ОЧЕНЬ неестественно выгнута в двух суставах сразу. Мальчишка, не понимая, ещё стоял — но нога Яршора взлетела с какой-то презрительной медлительностью, ударив его между челюстью и ухом. Юный файа стал падать, вдруг завертевшись, как волчок — и очень резко замер, коснувшись земли…
Яршор отшвырнул его пинком в голову, склонился над парнем… Когда он выпрямился, его лицо было страшным. Он подобрал оружие первого убитого им мальчишки и пошел к Элари — так же, как только что шел к убитому им файа, но теперь держа наготове кинжал.
— Интересно, да? — издали заорал он. — Интересно? Нравиться смотреть, как убивают? Ах ты…!
Элари опустил оружие. Пускай его самого сейчас убьют, но он не станет драться с другом… пусть даже с бывшим другом и убийцей. Приемы, которым научила его Иситтала, мгновенно всплыли в памяти — и вызвали приступ животного отвращения. Да, он хотел жить — но не любой ценой.
— Я убью тебя! — крикнул Яршор, подходя вплотную. — И всех! Хотите спасти свои шкуры чужими жизнями? Не выйдет! Все подохнете, все! Я всё равно убью тебя!
Элари тупо смотрел на кинжал в его руке — плоская, с насечкой, рукоять, мягко скруглённый нижний упор — и восьмидюймовый, в смутных полосах, клинок цвета стылого зимнего неба.
— Убивай, — он швырнул свой кинжал — тот был раза в полтора длиннее — ему под ноги.
Яршор отпрянул. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Элари — очень спокойно, а у Яршора глаза были совершенно безумные — глаза человека, оказавшегося за пределом земной ярости. Потом он взмахнул кинжалом. Элари мгновенно оледенел от страха — и тут же получил сокрушительный удар затыльником рукояти в челюсть. В последний миг Яршор всё же повернул оружие, но юноша упал, оглушенный. Яршор несколько раз наотмашь пнул его, никуда особенно не целясь, потом плюнул в глаза… и ушел.
"Если бы я решил драться, он просто убил бы меня, — подумал Элари, сжимаясь в комок. Мучительная боль в локте, в груди, внизу живота лишила его последних остатков сил. Он едва мог дышать от нее и его тошнило. — Если бы я закричал, позвал на помощь, стал бы оправдываться — он тоже убил бы меня".
Элари не хотелось двигаться, но он всё же сел и увидел, как, уже далеко, Яршор столкнулся с тремя воинами. Трое рослых, сильных парней видели, что тут случилось, и пошли на него, выставив короткие копья — но Яршор даже не замедлил шага. Он на ходу вырвал копье, направленное ему в живот, и тут же с костяным стуком ударил древком по лицам нападавших — двое повалились, словно кегли. Третий решил обойти его сбоку — Яршор почти не глядя ткнул его древком между ног. Воин выронил оружие, упал на спину и заорал, зажимая промежность. Яршор воткнул копье в его рот и скрылся в зарослях.
Элари тупо смотрел ему вслед. Он думал, что знает друга — но он совсем его не знал. Яршор был воином — прирожденным воином, лучшим, чем Иситтала или Суру — лучшим, чем все воины в этой долине. Тут ему вспомнилось одно из изречений любимой про непобедимость. — "Совсем неважно, хорошо ли обучен солдат. Гораздо важнее, чувствует он себя правым или нет".
Яршор был прав.
Элари с трудом поднялся на ноги. У скулы уже образовалась приличная шишка, увенчанная внушительной ссадиной, рука с трудом слушалась, ребра ломило.
"У меня крепкие ребра, — думал он, ковыляя к реке. — Крепкие ребра и теплая куртка. Плевать на боль. Главное — все кости целы… и яйца тоже. Пусть я поганец и дурак, но я больше не буду блевать. Не буду".
Но он не смог сдержать обещание — когда он наклонился над водой, то увидел в ней труп, вдоль и поперек рассеченный глубокими ударами меча.
Элари добрался домой уже вечером. В Садах царило нечто вроде паники и он без труда смог выяснить причину — возле ядерного хранилища собралась целая толпа. Земля на его вершине была разрыта и в ярком свете прожекторов рабочие долбили бетон. Заинтригованный юноша протолкался поближе. Цепь солдат у ограды никого не подпускала, но было видно, что на месте внешних ворот зиял широкий пролом, окаймленный завитками обгоревшей проволоки. В главные ворота уткнулся тяжелый грузовик с разбитой кабиной. Возле него стояли Иситтала и Суру, командуя долбившими крышу рабочими. Элари закричал, чтобы привлечь их внимание, и ещё через минуту они стояли там уже втроем.
— Что с тобой? — спросила Иситтала. — Подрался?
Юноша смутился. Он знал, что внушительный синяк под скулой совсем его не украшал.
— Да. С Яршором. На его глазах трое подростков-файа убили парня. Человека. Потом он убил их. Потом… Потом мы дрались и он избил меня. Потом он побил ещё трех воинов и ушел. А что было здесь?
— Я знаю, что было, не знала, что там был и ты. Потом он пришел сюда, — она показала на грузовик. В её голосе не было отчаяния или ярости, она говорила спокойно, но Элари ощутил искусно скрытую растерянность Иситталы… и понял, как любит её. — Он был вместе с этим… учителем.
— С Гердизшором?
— Да, с ним. Они угнали грузовик — остановили его и убили водителя — а потом поехали сразу сюда. Ворота Садов они просто вышибли. Они уже всё знали об этом месте… не знаю, откуда.
На Элари она даже не посмотрела, и он ощутил гордость за любимую — ей хватало одного взгляда, чтобы понять суть человека… впрочем, не всегда.
— Эту ограду они пробили с ходу — от короткого замыкания свет отключился во всех Садах… лишь сейчас починили. А охрана… тут была дюжина девиц. Они даже не успели ни разу выстрелить. Кинулись к машине, началась свалка, и… Трех он убил почти сразу, кинжалом, пятерых потом, когда захватил пистолет. Остальных расстрелял Гердизшор. Я до сих пор не могу понять, почему всё так получилось. Ведь это были лучшие из нас. Самые лучшие!
— Пистолет? Тут было двое парней с пистолетами…
Иситтала помолчала.
— Они бросились на помощь девчонкам — добежали до них как раз, когда те начали отступать. И даже не успели поднять оружие. Те расстреляли бы этих двоих из луков — если бы не… Младшего охранника убили сразу, старший умер… недавно. Они пытали его…
— Но зачем? Ведь он всё равно не мог открыть им ворота! Код знают только ты, Суру, Иккин и…
— Они не знали. Таранили их машиной — итог ты видишь. Не знаю, как они додумались до… Хотя это очень просто — если не можешь открыть дверь, испорти замок, чтобы и хозяин тоже её не открыл.
— И нельзя починить?
— Кодовая коробка находится внутри бункера. В ней произошло замыкание. Они нарочно это устроили, пустив в цепь замка высокое напряжение. Поломка вышла пустяковая, но… с той стороны. Эти ворота — четверть метра брони с двух сторон, а между ними — бетон. Взломать невозможно. Они около метра толщины, в общей сложности. У нас нет автогенных резаков, да если бы и были…
— А взрывчатка?
— У нас её нет. Можно выплавить из снарядов… но в ядерных снарядах тоже есть обычная взрывчатка — детонатор, понимаешь? Если они сдетонируют — Лангпари станет пустыней. К тому же, тут нужен большой заряд… черт, да у нас же никто в этом не разбирается! Приходится долбить. Два метра железобетона, твердого, как кремень. Ломы его только царапают, а арматура из какой-то каленой стали — её ничем нельзя распилить. Мы очень стараемся, но если не пробьем крышу за несколько дней, то…
— Погибнем?
Иситтала пожала плечами.
— Может, и нет. Но придется надеяться лишь на свои силы. Говоря откровенно, эти двое почти не оставили нам шансов. Вот глупость — спрятали лучшее оружие туда, где сами не можем до него добраться! Впору локти грызть! Конечно, мы перепробуем всё, что можно — если придется, будем жечь костры и поливать бетон водой, но эти решетки… их там слоев двадцать, не меньше. Придется взрывать… но всё это строилось с расчетом именно на такие взрывы, понимаешь? У меня предчувствие, что ничего не выйдет. Судьба отвернулась от нас, после того, что мы сделали. Конец. Точка. Всё.
— А что стало с ними? С Яршором? С Гердизшором?