Элари чувствовал, что бы не происходило вокруг — выражение этих глаз останется неизменным. В них могло появиться удивление, ярость, страсть, может быть, боль — но никогда растерянность, страх или глупое восхищение. И он хотел, чтобы файа с такими глазами стал его другом. Лишь сейчас он вспомнил, что этот парень помог ему прийти в себя — а он чуть было его не убил.
Элари захлестнул прилив жаркого стыда. Он не считал себя святым, но чуть не убить того, кто помогал тебе — это уже чересчур. Как бы то ни было — он ощутил симпатию к этому странному файа.
— Кто ты? — спросил он незнакомца.
— Анмай Вэру, — с улыбкой ответил тот. — Просто Анмай. Мои былые звания едва ли имеют значение.
— Айскин Элари, — представился юноша. — Или Элари. Я не люблю своего имени. На старом языке Ленгурьи оно значит "лис".
Анмай улыбнулся.
— Но оно подходит тебе. Я думал, ты знал, кого освободил, но это было… довольно глупо.
— Откуда ты? — спросил Элари.
— Хороший вопрос. Хотя бы потому, что на него не так просто ответить. Видишь ли, я умер пять тысяч лет назад… я имею в виду — мое тело. Когда ты вступил в контакт с про-Эвергетом…
— С чем?
— С этой машиной, на которой мы стоим. Она называется про-Эвергет. В сущности, она лишь действующая модель настоящего Эвергета и может только убивать. Больше — ничего. Так вот, я был… скажем, сердцем её сознания. Когда ты решил освободить меня, структурная матрица наложилась… ну, это так сразу не объяснить. Короче, я оказался здесь, а как — уже неважно.
— И… много вас там?
— Около восьмисот. Но большинство — просто посланные ко мне зомби. Самосознания у них не больше, чем у лампочки.
— Но Ньярлат говорил мне…
— Ньярлат? Он был сумасшедший лгун и садист. Живая мерзость. Знаешь, кто здесь, в этом мире, мой народ? Изгнанники, беглецы, семя, брошенное в бесплодную почву. Их просто высадили здесь — а потом забыли. Эта машина была оставлена им для связи и защиты — но её техническое описание затерялось ещё восемь веков назад. Осталась известна лишь эта сопрягающая суть, — он показал на плиту. — С её помощью тоже можно кое-что делать, но не всё. А я не хотел делать всё, что мне приказывали… хотя и не мог действовать сам. Тогда эти твари попытались меня заставить. Они не могли, конечно, взломать интеллектронное ядро, но… Видишь ли, тут две ступени контроля — я и контрольный совет, как бы. Две трети его голосов могут отменить любое мое решение — а его членов можно менять, добавляя новых, тогда старые просто стираются… Эту возможность оставили на случай, если контрольная суть сойдет с ума или просто откажется действовать — когда народ считает, что прав, найти семьсот добровольцев несложно. Сначала это действительно были добровольцы — и мне… нам часто удавалось переубедить их. Потом предшественники Ньярлата добрались до интеллектронного программатора и ко мне стали приходить только зомби. Часть их нам удавалось убивать — стирать и разрушать их сознания — но соотношение сил постоянно менялось не в нашу пользу. И, если бы они заполучили ещё и тебя — то получили бы и контроль над машиной. И начали бы с того, что истребили всё население Ленгурьи. Защита программатора — добровольное согласие — очень мешала им, но её они обходили с помощью фанатизма и обмана, а тех, кто отказался, убивали. Нярьлат сам убил двадцать семь файа и людей. Обычно он пытал их до смерти у меня на глазах — прямо здесь. Я сжег его… Господи, какое это было наслаждение! — Анмай зажмурился и опустил голову, внезапно смутившись. Через минуту он продолжил. — Мой мир в машине давно превратился в воплощенный ад. Я мечтал, как сбежать из него, но думал, что это несбыточная мечта. А теперь… Если бы ты был босой девушкой, я бы с наслаждением расцеловал тебе ноги.
— Так тебя тоже… скормили?
Анмай зло рассмеялся.
— Нет. Я был правителем файа, когда они создали первую такую машину. Тогда Уарк, моя родина, не очень отличался от Ленгурьи. Потом я умер. Матрица моей личности пропала и я был мертв — три с половиной тысячи лет. Потом её нашли и размножили, — я далеко не первая копия с неё… Не знаю, как у других, но мне кажется, не всю мою суть удалось записать в матрицу. Было что-то ещё, самое главное — и это получил только первый Анмай. Всё множество последующих оказалось… неполным. Настоящий Анмай давно ушел, исчез — и вместе с ним ушла моя… наша душа. Я чувствую себя лишь его подобием. Это очень мучительно, хотя я вряд ли смогу объяснить… Потом в руки строителей Унхорга попала одна из этих остаточных копий — и меня превратили в сторожевого пса, но я горжусь этой работой. Я хорошо подходил для неё. Они не могли лишь представить, что до про-Эвергета доберется парень, который спросит всесильную машину — чего она хочет? Я имею в виду — чего хочу я. Ладно. Хватит, — Анмай встряхнул волосами, так, что те закрыли глаза. Он отбросил их назад рукой и сказал:
— Ты умеешь управлять силовым поясом?
— Чем?
— Понятно. Смотри, — Анмай поднял с пола гибкий стальной пояс, состоящий из толстых граненых сегментов, и протянул его юноше. На его талии был точно такой же. — Надень. Вот так, — он ловко снял и защелкнул свой. — Хорошо, что я подумал об этом заранее. Да держи же!
Элари осторожно взял протянутый пояс и чуть не выронил его — он оказался очень тяжелым.
— Надень. Просто сунь конец в пряжку. Да не бойся, он не кусается! Вот так. Теперь видишь вырез в пряжке? Там выключатель. Сунь туда палец и сдвинь.
Элари подчинился и вскрикнул — его сильно ударило током и в тот же миг воздух зарябил вокруг него, словно его сунули в духовку. Он попытался снять пояс, но Анмай остановил его.
— Стой! Да стой же! Вот так, — он поднял левую руку и на её запястье сверкнул толстый серебряный браслет, похожий на гхату Ньярлата, но более простой формы. — А теперь — старт!
Он коснулся чего-то на браслете — и в тот же миг мягкая, но неодолимая сила швырнула юношу вверх.
Элари вскрикнул от страха, в один миг взлетев под свод зала, и не сразу заметил, что Анмай висит рядом, смеясь от всей души.
— Прости, но я ещё никогда не видел такой растерянной мордашки, как у тебя! У твоего пояса то же управление, что и у моего. Короче, куда я — туда и ты. Удобно, правда? А теперь… — он вновь прикоснулся к браслету.
Над их головами раздался рокот. Плиты, закрывавшие проем в крыше, начали расходиться и Элари увидел, что это огромные стальные массивы, метров десяти в толщину. Анмай мгновенно нырнул в ещё не вполне раскрывшееся отверстие и юношу потащило за ним. Он зажмурился, потом, устыдившись своей трусости, открыл глаза.
Они мчались вверх в темной шахте, словно пули в стволе, и вдруг крепость оказалась глубоко под ними. Вокруг раскинулось беспредельное рассветное небо и ледяной воздух показался Элари восхитительным после затхлого подземелья… но тут Анмай по крутой дуге полетел вниз, к камням окружающей Унхорг пустыни.
Увидев стремительно приближавшуюся землю, Элари вновь невольно закрыл глаза. Лишь когда Анмай с ликующим воплем взмыл вверх, он решился открыть их. Голова закружилась… но это начинало ему нравиться. Глубоко внизу проплывали синие снежные просторы с редкими пятнами скал. Они мчались над ними со скоростью сотни миль в час, как прикинул юноша. Это до невозможности напоминало полет во сне и он невольно испугался, что сейчас проснется. Ветер бил его в лицо, рвал волосы — но не так сильно, как он ждал на такой скорости. Он словно летел в сердцевине тихо гудящего смерча или в оси невидимого пропеллера — ощущения были очень похожи.
Скоро равнина осталась позади. Внизу поплыли россыпи камня и снизу к ним потянулись зубчатые массивы гор. Наконец, Анмай завис над увенчанной разбитыми глыбами вершиной. Унхорг едва темнел смутным пятном в сумрачной глубине долины. Очень высоко над ними свет солнца уже окрасил резные перья облаков.
— А сейчас будет взрыв! — файа приходилось кричать, чтобы перекрыть гул взвихренного воздуха — когда они зависли, он ослаб, но не прекратился. — Я не могу оставить им про-Эвергет, тем более, без защиты. Сейчас вся крепость взлетит на воздух!
— А файа? — крикнул Элари.
— Файа тоже! Мощность взрыва будет мегатонн двадцать, так что страдать им не придется!
— Но это же невозможно! Там… жена Ньярлата. Она…
— Она помогала ему пытать людей! С удовольствием! Неужели тебе её жалко? Кстати, укроемся на всякий случай, — они спустились вниз и зависли за массивной вершиной утеса.
Файа поднял левую руку к глазам и коснулся браслета. В тот же миг всё вокруг залил белый, ослепительный свет. Элари закричал и зажмурился, закрывая руками глаза. В тот же миг Анмай рванулся вверх, в это страшное сияние, но оно уже слабело и гасло.
Ошеломленный юноша увидел на месте Унхорга колоссальный купол белого пламени, обжигавший его лицо мертвенным жаром. Купол стремительно рос, от него отделилась полупрозрачная светящаяся полусфера, внутри которой раздувалось и тускнело пламя. В небе над ней вспыхнул ослепительный белый круг, тоже стремительно расширяясь. Купол рос прямо над землей, набухая всё больше и, оторвавшись от неё, превратился в раскаленный добела шар. Мгновением раньше от него параллельно земле разлетелся второй огненный диск. Всё вновь залил и разбелил ослепительный свет. Тем не менее, Элари увидел воздушную волну — взрыв спрессовал воздух, он уплотнился, посинел и упругой прозрачной стеной шел к ним. Тень была четкой, её скорость казалась небольшой, но юноша напрягся и не зря — его перевернуло в воздухе, на несколько секунд он потерял ориентацию, а его глаза от резкого перепада давления чуть было не выскочили из орбит. Он успел открыть рот и его уши не задело, но грудь сначала сжало, а потом весь воздух вышел из неё и Элари ощутил короткий приступ удушья.
Опомнившись, он вновь посмотрел вниз. Там, где была крепость, всё плавилось, текло, теряло форму. Огонь, раскаленные вихри, ад — не оставалось даже дыма, всё исчезало без следа. Огненный шар совсем оторвался от земли, начал постепенно тускнеть и уходить вверх — теперь он был похож на невероятно громадное красное солнце, и в него, как в воронку, казалось, втянется вся земля. Вдруг на него словно накинули сеть из правильных ромбов — над раскаленной поверхностью повисли безобидные на вид белые кудрявые облака.
Наконец, огонь угас, вывернувшись в черный гриб. Он клубился и рос на глазах, а у его ножки смешались дым, пыль, мгла и пожарища. Сквозь их густую пелену, в сумасшедшей круговерти, уже ничего нельзя было разглядеть.
— Я видел немало таких взрывов! — крикнул Анмай. — Но ещё никогда так не радовался!
— Почему? — удивился Элари. — Там же погибли…
— Да! Но ты бы тоже ликовал, если бы на твоих глазах испарилась тюрьма, где тебя постоянно пытали!
— По-моему, нам о многом надо поговорить! — крикнул Элари.
— По-моему тоже!
Они опустились на выжженный взрывом склон. Снег растаял, вода испарилась и остекленевшая от жара скала была ещё теплой. Проверив её с помощью счетчика радиации, Анмай сказал, что здесь безопасно — слишком далеко, чтобы радиация взрыва смогла облучить камень, а северный ветер нес радиоактивный пепел прочь.
— А как же Лангпари? — спросил юноша. — Если…
— Не бойся. Пепел снесет в море между оазисом и Байгарой. Если кто и пострадает, то это обозы сурами.