Полутемный коридор, казалось, тянулся бесконечно. Наконец, Руми свернул в одну из гардеробных комнат — тонкая деревянная дверь, шкафы в стенах, груды тряпья на застеленном коврами полу. За окном тлел серый, дождливый день, казавшийся ещё гаже из окна первого этажа. За полуоткрытыми дверцами шкафов таилась темнота.
— Это здесь? — спросил Элари.
Руми кивнул, запирая дверь. За ней открылась ещё одна дверца встроенного шкафа — когда входная дверь была открыта, увидеть её было нельзя.
— Да. Сюда.
Они полезли в шкаф, точнее — в глубокую нишу в стене, завешанную одеждой. Запах пыли и нафталина ударил в нос. До дальней стенки было не больше метра — но этот метр был забит тряпьем, свисавшим с вешалок, протянутых пониже их голов. Наконец, они прижались к задней стене — не каменной, а деревянной. Руми поскреб ногтями и сдвинул фанерную панель. За ней оказалась ещё одна деревянная каморка, такая тесная, что они едва втиснулись в неё вдвоем.
Когда Руми задвинул панель, что-то щелкнуло и прямо над их головами вспыхнула яркая лампочка, осветив пыльный ящик из красноватых мебельных панелей. Руми щелкнул вделанным в стену тумблером. Пол ушел вниз.
Узкий самодельный лифт спускался почти бесшумно, лишь над их головами тихо гудело. Прямо перед носом Элари поплыли красные кирпичи грязной стены. Через три секунды они уже вышли в подвальный коридор. Прямо перед ним… Элари вскрикнул.
— Не бойся, это я, — улыбнулся Суру.
Элари осмотрелся. Перед ним стояло четверо вооруженных парней. У его ровесника Яршора было самодельное копье, на боку косо висел нож — ножны удерживались переброшенным через плечо пушистым шнуром, очевидно, оторванным от шторы. Яршор выглядел старше его лет на пять и казался уже взрослым. У гибкого, как стальная пружина, Эльтифарга, одетого не лучше, чем сам Элари, на боку тоже висел нож, но на его бедре красовалась кобура с крупнокалиберным пистолетом. У тонкого, стройного, незнакомого парня была снайперская винтовка Суру. Его черную гриву стягивала сине-золотая лента Защитника. Из кобуры на бедре Суру тоже торчала потертая рукоять крупнокалиберного пистолета, но не она притянула взгляд юноши. На правом бедре Суру висел меч — короткий, но массивный клинок из темной стали, на вид способный легко разрубить человека пополам.
— Трофей, — пояснил Суру, перехватив его удивленный взгляд. — У меня осталось мало патронов, вот и… где же ты был?
Они обнялись. Элари вздрогнул, когда рука друга задела свежие царапины на спине — и Суру ощутил это.
— Ты чем занимался, козлик? — он с силой нажал на вздувшиеся борозды, зная, что причиняет ему боль. — Когда все…
Элари посмотрел ему в глаза. Их лица разделяло всего несколько дюймов. Суру вдруг смутился и отошёл.
— Это Иркс, — представил он юношу с винтовкой, тоже Жителя Пустыни.
— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил Элари. — Ты же должен быть в Емс-Самзе…
— У меня острый приступ глупости. Мне вдруг захотелось отыскать тебя и присмотреть, чтобы ты оказался в безопасности. Я искал тебя повсюду, но нашел лишь его, — Суру показал на Эльта. — Дома тебя не было и мы решили, что ты придешь сюда… глупо, верно? А тут как раз для нас нашлась работа. На, держи, — он протянул Элари нож в ножнах и самодельное копье из арматурного прута — одно из нескольких, стоявших у стены. — Всё же лучше, чем кулаки.
Приняв оружие, Элари осмотрелся. Коридор с белеными, покрашенными понизу в зелёный цвет стенами был тупиком длиной метров в семь. Его освещали две голых лампочки. Здесь слабо пахло подмоченной известью. Пол покрывала коричневая плитка, кабина лифта пряталась в глубокой нише, лишенной даже подобия дверей. В дальнем от неё конце коридора, сбоку, зияла квадратная дыра высотой в полметра.
— Это вход в убежище, — пояснил Руми, — но вам туда нельзя. — И сам нырнул в дыру. Ему пришлось пробираться в неё на четвереньках.
Элари догадался, почему их не пустили внутрь: из дыры доносился приглушенный гул разговоров — безошибочно узнаваемый треп девочек-подростков.
— Их там четырнадцать штук, — пояснил Суру. — Они сироты, никому не нужны, а что с ними сделают сурами — сам знаешь…
Элари видел, что для Феминиста тут самое подходящее место, а для него… но он отыскал своих друзей, и это было главное.
Охрана оказалась очень скучной работой. Даже говорить было нельзя, разве что шёпотом — их могли услышать наверху. Они молча сидели у стен, глазея на них и друг на друга. Элари пришлось устроиться на корточках — на его заду тоже не осталось живого места.
Потом Руми принес им еду. Элари вяло поковырял холодное мясо в консервной банке и вдруг с аппетитом напал на него — что бы ни происходило в мире, его желудок исправно требовал регулярных подношений.
Изнывая от скуки, он несколько раз подходил к лифту и прислушивался, но сверху не доносилось ни звука. Элари тщетно пытался представить, что происходит снаружи, — ему не хотелось сидеть под землей. Здесь было не слишком жарко, — особенно в таком одеянии, — но душно. В конце концов он сунул руку в щель между крышей лифта и стеной шахты — воздух в неё шёл, но вверх.
— Ты тоже понял? — шепотом спросил Суру, когда Элари вновь уселся у стены.
— Что?
— Воздух. Он идет через выход наружу, — а у сурами очень острый нюх. Я не знаю, смогут ли они нас услышать, но учуют почти наверняка. Стоит им заглянуть в комнату наверху — и нам придется отрабатывать свое место. Этот бункер — дурацкая затея. Если бы у этих, — он показал на дыру, — были головы на плечах, они бы сбежали отсюда ещё вчера. Лучше всего — на западное побережье. Там ещё есть шанс дожить до подхода кораблей из Ленгурьи. Или на север, к нам. А сидеть и ждать помощи, которая никогда не придет — это самоубийство.
— И что же ты тут делаешь?
— Я хотел найти друга и подумал — чисто инстинктивно — что он придет сюда. Это была смертельная глупость — я стал дезертиром, знаешь ли, — но я не мог тебя бросить. Твоя жизнь досталась мне слишком дорого.
— Ты хороший друг, — Элари улыбнулся. — Я ведь тоже пришел сюда чисто инстинктивно, то есть, не думая. Это чудо, что мы встретились…
— Почему бы и нет? По идее, нам надо бежать отсюда, всем, но они меня не слушают, а девочки…
Они вновь замолчали. Элари не чувствовал в сущности ничего, кроме скуки. Первым сдался Яршор — он пролез в дыру, прихватив с собой оружие. Элари думал, что его со скандалом выкинут обратно, но всё было тихо. Через минуту за Яршором последовал Эльт. Вновь тишина. Элари стал с тоской посматривать на дыру.
— Ладно, иди, — Суру усмехнулся. — Мы постережем.
Выпрямившись, Элари осмотрелся. Просторная комната с низким — чуть выше его головы — потолком была заставлена раскладными кроватями. На них сидели девочки в одинаковой одежде сиротского приюта. Они были не такие уж и маленькие — лет по четырнадцать-шестнадцать, и по телу юноши пробежала резкая нервная дрожь, — когда он и его безымянная подруга занимались любовью этой ночью, для них не было ничего запретного, ни одно из тайных мест их тел не осталось нетронутым. Элари казалось, что всё это написано у него на лбу.
Девушки захихикали при виде его испуга и он сел у беленой, покрашенной понизу синей краской стены, продолжая осматриваться. Единственная полукруглая лампа была ярче, чем в коридоре, воздух — чище и свежее. Он потрогал грубую, колючую ткань коричневых одеял. Квадратную дыру закрывало нечто вроде печного шибера — вмурованная в стену железная рама с пазами. Сама крышка стояла у стены — лист толстого, в сантиметр, некрашеного железа, с загнутым верхним краем.
Элари комната показалась довольно уютной, только… Слева, в боковой стене, зиял темный проем, чуть выше его плеча.
— Что там?
Руми не ответил. Он сидел под лампой рядом с Хено Гердизшором — старшим воспитателем приюта. Перевоспитанные им "трудные" дети считали его своим настоящим отцом, но Элари не принадлежал к их числу: он всегда предпочитал быть сам по себе, и потому плохо поддавался какому бы то ни было воспитанию. К тому же, ему не нравился педагогический метод Гердизшора: тот сначала ломал своих учеников, а потом лепил их заново. Эффективность метода сделала его широко известным в Айтулари, но Элари оказался слишком стойким — или, может быть, слишком цельным для такой обработки. Впрочем, когда они встретились, ему было уже лет пятнадцать, и он мог постоять за себя. Что было бы, попади он к нему раньше, Элари не знал и даже не хотел представлять.
Гердизшор был пожилой, невысокий, но крепкий мужчина с коротко стриженными полуседыми волосами и помятым, некрасивым лицом. Юкан Руми, старый солдат, слыл его лучшим другом, а Яршор — лучшим из его учеников, верным, как собака… вот только сейчас на его месте сидел Эльт. Они о чем-то шептались втроем и это неожиданно больно задело Элари — Гердизшор ненавидел его за независимость, которую не смогли сломить ни голод, ни побои, но, по крайней мере, уважал. Эльт же был подобен воде — он постоянно ускользал, подчиняясь требованиям, но не принимая их, — может быть, потому, что единственным для него миром были девушки, а всё остальное не имело значения. Он был неглуп, но чувственен и влюбчив, и легко уживался со всеми. Гердизшор просто не принимал его всерьез — и вот…
Элари поднялся. Не слушая протестующие возгласы, он прошёл вдоль стены и заглянул в проем. Оттуда тянуло холодом. В первые секунды он увидел лишь пробивавшийся сверху серый дневной свет, потом, когда его глаза расширились в темноте, — узкую комнату с деревянными стеллажами, забитыми коробками и консервными банками. У дальней стены стояли ржавые бочки с водой, и там же — заменявшие туалет большие баки с крышками. Свет и воздух проникали сюда через узкое, в два кулака, незастекленное окно под самым потолком. Оттуда доносился неясный шум, крики, редкие выстрелы…
Заметив странную возню в углу, Элари подошёл поближе. Лишь через несколько секунд он узнал Яршора — тот молча, с непонятным ожесточением занимался любовью с одной из девчонок, не удосужившись даже разуться.
— Пошёл вон, — сказал Яршор не оборачиваясь.
Элари молча подчинился. Он сел на прежнее место у стены и стал думать, что в своей ненависти к людям сурами, возможно, совершенно правы.
Яршор вернулся через несколько минут, вместе с девчонкой. Вид у них был довольный. Элари стало неловко. Яршор скользнул по нему презрительным взглядом и сел в центре кружка старших. Ему освободили место. Эльт отошел в сторону и сел у стены. Лишь тогда Элари понял, кто здесь главный. Не учитель, и уж точно, не сторож. Яршор.
Элари стал жалеть, что оказался в этом месте, но вполне представлял, что с ним будет, если он попытается уйти. Ему давно не нравились бандитские замашки Яршора… и Гердизшор с Руми тоже не нравились — слишком уж отчаянно-забитый вид у них был. Он инстинктивно ощущал, что такие люди опасны.
В это мгновение погас свет — не сразу, а с той плавностью, которая бывает лишь когда отключают сразу большой район. Девушки завизжали и Яршор тут же заорал:
— Тише, дуры!
Стало очень тихо. В кромешном мраке Элари ощутил, что к нему кто-то испуганно прижимается. Через несколько секунд Гердизшор зажег свечку. Комната странно переменилась, — она превратилась в сумрачную пещеру, полную страха. Девушка отчаянно вцепилась в шею Элари. Когда он попробовал её отстранить, её ладони сжали его руку и никак не хотели отпускать её.
Прошло несколько минут. Не происходило ничего и тихие разговоры возобновились. Элари заметил, что девушка играет с его рукой — сгибает и перебирает пальцы, рисует ногтем какие-то узоры на ладони. Он не сопротивлялся — эта детская игра ему неожиданно понравилась, он даже не знал, что его ладонь столь чувствительна. Когда тонкие пальцы коснулись его ступни, Элари с готовностью неловко подвернул босую ногу, лишь бы ей было удобнее. Девушка возобновила игру, трогая, поглаживая вздрагивающую подошву, находя всё более чуткие места и перебирая их одно за другим. Его бедро тоже вздрагивало, вторая из её легких рук легла на него под туникой, впитывая это содрогание…