– О чем? – спросил Грег.
– О тех людях в Бостоне... Да, они не сделали мне ничего хорошего. Но, черт побери, я люблю действовать, ну и не прочь узнать, каково быть героем – так, ради любопытства. И Бостон увидеть интересно... Пойми меня правильно: мне вообще-то плевать, да только неохота, чтобы все на Земле было выжженным и исковерканным, и мертвым, как здесь, в Долине. Когда мы потеряли третью машину, я начал думать. Вот и все.
Грег покачал головой.
– Я и не подозревал, что ты философ...
– Я тоже. Просто устал. Расскажи-ка мне о своей семье...
...Через четыре часа, когда буря утихла, когда вместо камней стали летать песчинки, и яростный ливень перешел в моросящий дождь, Таннер починил радар, и они двинулись в путь. Вечером они обошли руины Денвера. Таннер сел за руль и повел машину к месту, некогда известному под названием Канзас.
Он вел всю ночь и утром впервые за мною дней увидел чистое небо. Правая нога давила на газ, в голове неторопливо текли мысли, а рядом тихо посапывал Грег.
Руки сжимали руль, в кармане лежала амнистия, а самим Таннером завладело странное чувство. Сзади клубилась пыль. Небо приобрело розовый цвет, а темные полосы снова сжались. Таннеру вспомнились рассказы о тех днях, когда пришли ракеты; когда было уничтожено все, кроме районов на северо-востоке и юго-западе; о тех днях, когда налетели ветры, растаяли тучи, и небо потеряло голубизну; днях, когда Панамский канал исчез с лица земли, и замолчали радиостанции; когда перестали летать самолеты. Больше всего Таннеру было жаль самолеты. Он всегда мечтал летать – взмывать в воздух и парить высоко-высоко наверху, словно птица... Где-то впереди его помощи ждал город – единственный уцелевший город кроме Лос-Анджелеса, последняя цитадель американской земли. Он, Таннер, может его спасти, если поспеет вовремя...
Вокруг были скалы и песок, к склону горы прижимался старый покосившийся гараж – разбитый, с провалившейся крышей, он напоминал полуразложившийся труп. Таннера стала бить дрожь, и нога непроизвольно усилила нажим на акселератор, хотя педаль и так уж была вжата в пол. Справа впереди поднималась стена черного дыма. Подъехав ближе, он увидел обезглавленную гору. На месте вершины вили гнездо клубящиеся языки пламени. Таннер взял влево, на много-много миль отклоняясь от намеченного пути. Иногда под колесами тряслась земля. Вокруг падал пепел, но дымящийся конус отодвинулся на задний план правостороннего экрана.
Таннер думал о былых днях и о том немногом, что знал о них. Если пробьется, обязательно узнает больше. Его никогда не просили сделать что-то важное, и он надеялся, что впредь не попросят. Однако им завладело чувство, что он может это сделать. Хочет сделать. Впереди, сзади, по сторонам простиралась Долина Проклятий – кипящая, дымящаяся, дрожащая, – и если он ее не победит, половина человечества погибнет. И удвоятся шансы, что весь мир скоро станет частью Долины... На побелевших суставах ярко проступила татуировка.
Грег спал, Таннер прищурил глаза и не прикоснулся к тормозу, даже когда увидел оползень. Он проскочил его и шумно выдохнул. Все чувства были обострены до предела, мозг словно превратился в экран, на котором регистрировались мельчайшие детали. Таннер чувствовал колыхание воздуха в машине и упрямое давление педали на ногу. В горле пересохло, но это не имело значения. Он мчался по искалеченным равнинам Канзаса, слившись с машиной в одно целое, и испытывал состояние, похожее на отрешенность и счастье. Проклятый Дентон был прав. Надо доехать.
Таннер остановился на краю глубокой расщелины и повернул к северу. Через тридцать миль расщелина кончилась, и он снова взял курс на юго-восток. Грег что-то бормотал во сне. Солнце стояло в зените, и Таннеру казалось, будто он, бестелесный, парит над бурой землей... Он сжал зубы. Его мысли вернулись к Денни. Наверное, тот сейчас в больнице. Что ж, все лучше, чем сгинуть в Долине. Хоть бы только деньги были на месте... Таннер почувствовал боль – болели шея, плечи. Боль распространилась на руки, и он заметил, что сжимает руль изо всех сил. Он глубоко вздохнул и закурил. Солнце скатывалось ему за спину. Он отпил воды и притушил экран заднего обзора. Потом послышался звук, подобный отдаленному раскату грома, и Таннер немедленно насторожился.
Чудовищное стадо бизонов пересекало его путь. Больше часа огромные, тяжелые животные, склонив головы, бежали перед машиной, взметая копытами землю, и, наконец, откатились к югу. Шум постепенно затих и вскоре совсем исчез. Только гигантское облако пыли осталось висеть и воздухе, и Таннер, включив фары, направил в него автомобиль.
Он выехал к шоссе с неплохо уцелевшим покрытием и резко прибавил скорость. Через некоторое время показался выцветший покосившийся указатель: «ТОПИКА – 110 миль».
Грег зевнул, потянулся, потер кулаками глаза.
– Который час?
Таннер кивнул на часы.
– Утра или вечера?
– Вечера.
– Ну и ну! Выходит, я проспал битых пятнадцать часов!
– Верно.
– Ты, должно быть, совсем выдохся. Весь побелел. Сейчас я тебя заменю.
– Не возражаю.
Грег полез в заднюю часть машины.
Через пять минут они подъехали к окраинам мертвого города. Почти все здания развалились, подвалы были наполнены водой. Через трещины в асфальте лезла трава. Чудом уцелевший телеграфный столб накренился к земле, и свисавшие с него провода походили на черные спагетти. Разбитые витрины, ржавые остовы автомобилей, скелеты, ослепшие светофоры...
Грег, кряхтя, пролез вперед.
– Ну, давай меняться.
– Сперва я хочу отсюда выехать.
Наконец, когда минут через пятнадцать город остался позади, Таннер остановил машину.
– Мы недалеко от Топики. Буди меня в случае чего.
– Кстати, как ты ехал, пока я спал?
– Нормально, – ответил Таннер и закрыл глаза.
Грег вел машину прочь от заката. До Топики он съел три бутерброда с ветчиной и выпил кварту молока.
Таннер проснулся от визга запускаемых ракет. Он машинально потер глаза и тупо уставился вперед.
Вокруг клубились облака каких-то сухих листьев. Летучие мыши, летучие мыши, летучие мыши... Воздух был наполнен летучими мышами. Громадная махина автомобиля заметно тормозилась их черными телами, а слух терзали скрежещущие писклявые звуки.
– Где мы?
– Канзас-Сити. Тут их полно. – Грег выпустил еще одну ракету, прорезавшую огненным следом дикую завывающую орду.
– Побереги ракеты. Давай огнеметами. – Таннер переключил фронтальный пулемет на ручное управление и навел перекрестье прицела на экран. – Одновременно во все стороны. Пять-шесть секунд – потом продолжу я.
Огонь рванулся вперед, расцветая мрачно-оранжевыми лепестками пламени. Когда лепестки опали, Таннер вгляделся в экран и нажал на гашетку. Он вел дулом, а они падали. Обгоревшие тела устилали землю, и к курящимся грудам добавлялись новые.
– Жми! – закричал Таннер, и машина пошла вперед, давя колесами хрустящие тушки.
В холодном сиянии осветительной ракеты казалось, что на них налетают миллионы вампироподобных тварей.
Таннер стрелял, и они падали, как перезрелые яблоки.
Потом он скомандовал:
– Притормози и дай из верхнего огнемета! – и Грег повиновался. – Теперь боковые! Передний и задний!
Повсюду вокруг них горели тела, и они прокладывали путь через стену обугленной плоти.
Таннер пустил вторую осветительную ракету.
Летучие мыши еще были здесь, но уже не опускались так низко. Таннер нацелил пулеметы и ждал, но они больше не нападали стаями; лишь отдельные подлетали ближе, и он сбивал их одиночными выстрелами.
Через десять минут Таннер произнес:
– Слева от нас Миссури. Если идти вдоль берега, то попадем в Сент-Луис.