— Два градуса в минус, — сообщил Латышевский, — если термометр не врёт. И это в десять утра!
Вездеход, урча двигателем и лязгая гусеницами, неспешно полз по снежной степи.
— К обеду будет ноль, а то и плюс! — прикинул вслух Петруха, — ну-ка, кто из вас хоть раз испытал на себе, что такое степь без мороза?!
— Я.
Кроме Пустынника, больше не отозвался никто.
— Ну ты-то уникум, а мы… мы уже четвёртое поколение, не знающее, что такое тепло, знакомое только с морозом. Ну ничего, — учёный сжал зубы и кулаки, — всё в наших руках. Мы вернём себе наш мир и снова будем жить, как раньше, забудем, что такое холод и голод!
— Пока что в твоих руках только воздух, — лениво отозвался Пустынник, — а я бы настоятельно посоветовал, чтоб в них было твоё ружьё.
Сидящие в кузове дружно расхохотались, а Петруха, смутившись, взял в руки оружие.
Макс хмыкнул. Пустынник ещё и остроумен в меру, а вчера вещал о волкарях и алчущих как заправский учёный. Весьма непохоже на безвольную марионетку, каковым считает его Ставрицкий.
Местами уже начали появляться проплешины в снегу, а сам снег покрывал землю очень тонким слоем, и чем дальше на юг полз вездеход, тем меньше оставалось снега. Так странно смотреть на чёрные пятна грунта и камней, и наёмник поймал себя на мысли, что видит землю, не покрытую снегом, первый раз в жизни, не считая оранжерей.
— Ещё немного проедем — и должны увидеть траву и растения, растущие без теплиц, — крикнул из кабины инженер, — ради этого одного уже стоило ехать!
— А ещё скоро вашему вниманию будут представлены алчущие и некоторые другие местные достопримечательности, — сообщил Пустынник, — так что держите глаза открытыми.
— Кстати, — сказал Сергей, — алчущие часто встречаются ещё перед Пределом, а за ним их должно быть очень много. Почему мы всё ещё ни одного не встретили?
— Потому что они хищники, и плотность их обитания относительно невысока. Как ты думаешь, почему алчущие забредают в холодные края? Потому что им и тут с едой туговато приходится.
— Постой-ка, Пустынник, — вмешался Петруха, — а откуда ты это знаешь?? Ты же никогда не был здесь!
— Я просто рассуждаю логически, — пожал плечами сталкер, — я изучил их повадки, и могу уверенно утверждать, что единственный мотив, который гонит их на север — это голод. Далее вывод очевиден. Ах да, кстати. Я тут уже был.
— Резонно, — согласился учёный, — не совсем понятно только, отчего им туго с едой? Они же отличные охотники, и не только на людей!
— Верно. Вначале давайте мысленно вернёмся на восемьдесят восемь лет назад, когда во всём мире общее количество крупных хищников увеличилось эдак на пару миллиардов. Далее делайте выводы сами.
— Да уж, — ухватил мысль Сергей, — такое поголовье плотоядных существ попросту разрушило баланс пищевой пирамиды, сожрав всё, что было возможно. Потом они принялись друг за друга, и в результате выжили только самые сильные и свирепые алчущие. Естественно, что их потомство тоже оказалось сильным…
— Примерно так, наверное, всё и было, — кивнул Пустынник, всматриваясь вперёд, — добавлю лишь одно. Те алчущие, которые обычно встречаются на севере — первые.
— В каком смысле первые?
— Самые первые. Бывшие люди. Прошло почти девяносто лет, но вы же слышали о том, что иногда на телах алчущих находят татуировки вроде «В.Д.В.» и «Харлей-Девидсон»?
— Постой, так они что, живут так долго?!
— Выходит, что так.
— Пора ставить прицеп на колёса, — чуть погодя сказал Латышевский Сергею, — а заодно и баки заправим — легче будет этот прицеп тащить.
Вся процедура заняла час: инженер и его помощник наверняка отработали её заранее. Снятые полозья были выброшены вовсе, поскольку прицеп изначально создавался с расчетом на одноразовое использование.
— Всё топливо, что в прицепе, мы сожжём ещё до того, как вернёмся к Пределу, после чего перегрузим оставшееся добро в кузов, чтобы не тащить за собой полтонны мёртвого груз ради сотни килограммов снаряжения, — пояснил конструктор вездехода, — и в итоге обратная дорога будет ещё более быстрой, тьфу-тьфу.
Вскоре люди начали снимать лишнюю одежду: температура перешагнула нулевую отметку и медленно ползла вверх. Снега уже не оставалось — только слякоть чавкала под гусеницами, да местами пробивались кустики зелёной травы.
Макса мучило чувство дискомфорта, и дело даже не в ощущении опасности. Он как будто оказался в космосе или на луне, словом, где-то за пределами своего мира, в месте, где всё иначе, не так, как он привык. Кроме того, очень мешал свет: хотя солнце по-прежнему было скрыто тучами, но куда менее густыми и плотными. И подобные чувства испытывали и другие, можно не сомневаться в этом. А еще жара. Плюсовая температура на открытом воздухе — это очень жарко для того, кто привык к жилищам с температурой в три-четыре градуса в лучшем случае.
— Скоро мы увидим ещё один город, — сверился с картой Слепнев, — обойдём или заедем туда?
— Плохая идея, — покачал головой Игорь, — там нас не ждёт ничего хорошего.
— Полностью согласен, — кивнул Пустынник, — в таких городах можно, впрочем, разжиться свежим мясом… или самим стать чьим-то обедом.
— Значит, обойдём, — подытожил Латышевский.
Он чуть прибавил газу, и вездеход погромыхал веселее.
За этот и последующий день экспедиция, без каких бы то ни было препятствий, даже ни разу не увидев алчущих или других опасных хищников, преодолела ещё около семи сотен километров. До заветной цели оставалось всего двести километров — один день пути.
— У нас есть небольшая проблема, — сказал инженер, когда Волгоград уже виднелся вдали, — это река. Называется она Волга, и это самая большая река, которую мы вообще увидим. Меня беспокоит, что мосты через неё могли и не уцелеть. Я, скажем так, не гарантирую, что устоял хоть один.
— Вот чёрт, — Игорь выбросил пустую банку тушёнки и облизал ложку, — а я-то надеялся, что всё и дальше будет так же гладко, как до этого момента!
— Похоже, настало время зарабатывать наши гонорары, — Макс с ледяным спокойствием, словно взятым взаймы у Пустынника, проверял запасные обоймы в разгрузке.
— И что будет, если ни один мост не уцелел? — с беспокойством спросил Валера.
Этот Валера Максу не понравился практически в первый же день. Суетливый, вечно как-то неискренне улыбающийся, он только раздражал всех окружающих, вечно норовя завязать разговор ни о чём, хотя урчание мотора и лязг гусениц попросту отбивали охоту трудить голосовые связки просто так.
— Увы, дальше пешком пойдём, — ответил инженер, — этот вездеход раньше, к слову сказать, был плавающий, но дело было очень уж давно. Мы восстановили его, как могли, но теперь он уже не способен плавать. Так что будем искать плавсредство для переправы, если моста не найдём.
— И далеко придётся идти после того, как переправимся? — спросил Макс.
— Около пятидесяти километров по прямой. По старому шоссе будет больше, так как оно малость искривлённое.
— Чёрт, — негромко, но тоскливо выдохнул Валера.
— Ладно, не переживайте раньше срока, — успокоил бойцов Латышевский, — мосты раньше строили основательно, сами всё сейчас увидим.
Вездеход полз со своей обычной скоростью, однако теперь эта скорость казалась очень уж медленной. Впереди экспедицию ждал ещё один мёртвый город, самый большой из всех, ими виденных по пути. Да и вообще, лишь немногие, включая Пустынника, видели раньше такие большие города.
Минут через сорок они уже находились почти у самого города. В глаза бросилось огромное количество насквозь проржавевших автомобилей, запрудивших все въезды в город.
— Что за чёрт?! — с досадой воскликнул инженер, — почему тут так много машин?
— Это беженцы, — пояснил Пустынник, — дальше мы, скорей всего, не проедем. Когда началась Эпидемия, огромные количества людей пытались спастись бегством, убравшись как можно дальше от очага заражения.
— Это я понимаю, но почему все эти машины именно тут?
— Потому что все эти люди добрались только сюда. Дальше их не пустили.
— Как не пустили? — ужаснулась Ольга, — кто не пустил?
— Другие люди. Чтобы остановить распространение «химеры», беженцев пытались не выпустить из зоны бедствия. Этого, конечно, много где не удалось сделать, огромные массы людей в отчаянье бросались на солдат, колючую проволоку, пулемёты и бронетранспортёры. Прорывали кордоны, точнее, даже сметали. И вирус продолжал распространяться — ведь многие беженцы уже были заражены. Были убиты сотни тысяч беженцев — но всё напрасно. В конце две тысячи двенадцатого года очаг заражения площадью в тысячи квадратных километров был зажат между двумя реками — Днепром и Волгой, а в начале две тысячи тринадцатого эпидемия вспыхнула с новой силой — уже во всём мире, везде одновременно.
— Откуда, чёрт побери, вы всё это знаете? — изумился Слепнев.
— Я читал сохранившиеся газеты, которые находил. Под Москвой я наткнулся на укреплённую усадьбу, в которой был мощный радиопередатчик — тогда многие люди увлекались любительскими радиостанциями. Хозяин того дома продержался до две тысячи четырнадцатого года, а затем застрелился. Но до последнего дня он вёл журнал, в который записывал всё, что сообщали ему другие радиолюбители — когда все коммуникации были оборваны, именно они стали последним средством передачи информации.
— Поразительно! Просто невероятно! И вы всё это время молчали?!!
— Меня никто не спрашивал. Я думал, это никого не интересует, — пожал плечами сталкер, — то есть, теперь-то я уже знаю, что данные очень ценные, но тогда, когда я читал это, то не был способен осмыслить важность этого журнала.
— И где этот журнал?!
— Я положил его туда же, где взял — в сейф радиста.
Слепнев сокрушённо покачал головой. Ещё бы, источник из первых рук, освещающий все тогдашние трагические события.
— А скажите, там была точная дата падения метеорита?
— Да. Двадцать восьмое октября.
— А начало эпидемии?
— Радист не был уверен, но написал, что первые случаи нападения свихнувшихся людей произошли в Москве спустя четыре дня. Спустя шесть дней Москва уже кишела носителями «химеры», нападающими на всех подряд.
Петруха быстро взглянул на своего старшего коллегу:
— Семён Борисович, вы думаете о том же, что и я?
— Полагаю, что да. Инкубационный период «химеры» был тогда менее пяти дней. Хотя, как мы знаем, теперь он составляет пару месяцев, плюс-минус. И я без понятия, чем это объяснить.
— На самом деле, нам нужнее решить, что дальше делать, — напомнил Латышевский.
— Полагаю, спрятать вездеход и дальше идти пешком, — сказал Пустынник, — навьючимся и пойдём. Нам понадобится вся высококалорийная еда, медикаменты, патроны. Снимем с вездехода оба кормовых пулемёта, возьмём как можно больше патронов и пойдём.
— Да уж, нелегка наша ноша будет, — вздохнул Ворон, — но нам не привыкать.
Вездеход загнали между остовами двух больших грузовиков и накрыли кузов брезентом. Получилось неплохо, если не знать, что именно тут есть исправный транспорт — не найти его среди множества ржавых машин, автобусов и грузовиков. Затем начали сгружать припасы и выбирать самое необходимое, снимать пулемёты с турелей.
Макс доверху набил свой и так не пустой рюкзак галетами и тушёнкой, привязал к нему пару коробов с пулемётными лентами, проверил, удобно ли будет доставать гранаты и револьвер.
— Кто понесёт пулемёты? Кто вообще стрелять из них умеет? — спросил Игорь.
— Я понесу один, — вызвался Петруха и забросил свою трехстволку за спину.
— Оставь её, — посоветовал Пустынник, — я тебе дам потом свой дробовик, нам сейчас нельзя брать лишнего.
Петруха со вздохом положил ружьё в кабину и взял в руки пулемёт:
— Хорошая машинка этот «Печенег». Старый, конечно, восстанавливали из хлама, но на совесть. Коробы у кого? Я штуки четыре возьму, больше не сдюжу.
— У меня два на рюкзаке болтаются, — Макс указал пальцем себе за спину, — просто верёвки перережешь или развяжешь, если что.
Пустынник взял второй пулемёт, отдав свою «сайгу» Ольге, а винторез забросив за спину:
— Свой «калаш» оставь, — распорядился он, — «винтореза» и пары автоматических дробовиков тебе должно хватить, патронов только набери к ним побольше, сколько унесёшь.
— Лучше я возьму ваш автомат, Оля, — сказал Латышевский, — я, признаться, только с пистолетом.
— Пользуйтесь на здоровье, — Рысь выдавила улыбку, наблюдая, как рожки с патронами — её патронами — рассовываются по карманам инженера. Ладно, чёрт с ними, нехорошо мелочиться, если ей и Артуру дали пару тысяч патронов редчайшего калибра к «винторезу», то пару сотен обычных можно и вернуть в качестве сдачи.
— Эх, чует моё сердце, это не кончится добром, — вздохнул Валера, взваливая на плечи набитый патронами и едой рюкзак.
— Это надо было чувствовать с самого начала, — ухмыльнулся Сергей, надевая ещё больший рюкзак. Несмотря на кажущуюся тщедушность, парень оказался не слабак, и Ольга мимоходом отметила, что сами охраняемые оказались не хуже, а то и лучше кое-кого из охраны.
Тем временем Игорь с сожалением заглянул в свою флягу:
— Я читал, что когда в мире шла война, задолго до Трёх Несчастий, солдатам, перед тем, как послать их в самоубийственную атаку, давали сто грамм водки для храбрости. Думаю, нам это сейчас как нельзя кстати, — он сделал глоток, занюхал рукавом и протянул флягу Михаилу. Тот, в свою очередь, передал её Виктору, тот — Владу, а Влад — Максу.
Наёмник поднёс флягу к губам, сделал глоток и уже собирался передать Петрухе, когда его снова скрутило, и весьма крепко. Он рухнул на колени, выронив сосуд со спиртом и расплескав его содержимое, не в силах совладать с сильнейшей дрожью конечностей. Внутренности скрутило спазмом, казалось, вот-вот, и потроха полезут через горло наружу.
— Эй, что это с ним? — вскрикнула Ольга.
Ворон и Сергей бросились к Максу и поддержали его, не давая упасть, остальные сгрудились вокруг, в недоумении и растерянности.
Судороги прошли так же быстро, как и в прошлый раз, и через несколько минут он уже чувствовал себя куда лучше, выблевав выпитый спирт и часть завтрака.
— Какого лешего, а? — выдохнул Макс, — чёрт знает что со мной творится!
— Довольно странно, как для рака, — флегматично заметил Слепнев, — я бы сказал, очень необычное, хм, течение болезни. Это первый раз такое произошло?
— Второй, — мрачно отозвался Шрайк, — первый был в тот же день, когда мы отправились…
— А в каких обстоятельствах произошёл первый приступ?
— Да проснулся, стал собираться, хлебнул из фляги…
— Хлебнул спирта? — уточнил внезапно Пустынник.
Наёмник кивнул:
— Точно. Получается, у меня такая реакция на спирт? Чёрт знает что, всю жизнь принимал понемножку, и тут здрасте, приехали.
— Значит, тебе нельзя принимать алкоголь, — подытожил сталкер.
— В логике тебе не откажешь, дружище, — мрачно ответил Макс.
— Так, девочки и мальчики, — вздохнул Игорь, — пятиминутная готовность. Кому надо сходить в кустики, помолиться или написать завещание — сделайте всё это сейчас. В городе времени не будет.
— Вверх посматривайте! — напомнил Пустынник, — тут иногда могут падать куски зданий и балконы.
Они шли по правому тротуару, то и дело перешагивая через человеческие останки. Проезжая часть улицы была забита остовами машин и автобусов. Атмосфера мёртвого города угнетала, к тому же, снег, скрывший в Иваново самые неприятные детали, здесь отсутствовал, и потому даже те, кому не раз приходилось бывать в таких местах, чувствовали себя не в своей тарелке.
Максу казалось, что он своими глазами видит то, что происходило здесь в тот апокалиптический день. Десятки, сотни тысяч людей, пытающиеся перебраться через мост на ту сторону реки, перекрытые для движения мосты, солдаты, стреляющие в тех, кого, по идее, должны были защищать. То тут, то там кто-то падает в судорогах, чтобы через несколько минут подняться на ноги и начать убивать своих ближних. Паника, хаос, страх, смерть…
Однако ныне город мёртв, да и то только с человеческой точки зрения. Местами сквозь асфальт пробиваются растения, плющ увил стены большинства домов. Каменные джунгли медленно, но уверенно превращаются в обычные, зелёные. Когда человека не стало, дикая природа принялась вновь осваивать некогда отнятые у неё территории. Птицы, кошки в изобилии. Где-то слышится лай собак. Обычных одичавших собак, а не волкарей.
Вот таким стал мир без людей. Пройдут века — и каменные джунгли рухнут, время сотрёт признаки того, что здесь когда-то обитали разумные существа с очень своеобразным чувством юмора.
— Давайте немного передохнём, — предложил Слепнев, — мы отмахали уже километра три в диком темпе, многовато для меня с таким грузом.
— Доберёмся до ближайшей площади — сделаем привал, — заверил Пустынник, — остановиться можно только на открытых пространствах с большим обзором.
Такая попалась всего через квартал: некогда это был скверик с клумбами, а теперь почти что настоящее поле: везде трава да кусты. Только фонтан в центре остался последним напоминанием истинного назначения территории.
Люди поснимали тяжёлые рюкзаки и расположились вокруг фонтана, рассевшись на бетонных блоках.
— Туго же нам придётся, — подытожил учёный, — всего три километра и хоть стой хоть падай.
— Это только в городе, — напомнил Пустынник, — нам надо пересечь его как можно быстрее. Жаль, что ваша карта не показывает, где ещё есть мосты.
— Да, тогда бы мы на броневике ехали дальше, — Михаил снял с пояса флягу и отпил немного.
— Ошибаешься. Думаешь, люди, перекрывшие мосты здесь, не перекрыли и другие?
— Да ну, — отмахнулся охранник, — это просто нереально, ещё скажи, что они перекрыли все мосты через эту реку! Где столько людей взять?
— Я объясню. Ты мыслишь категориями малых человеческих сообществ, потому что не видел других. До катастрофы вся территория, по которой мы ехали, была единой страной, протянувшейся на тысячи километров и населённая сотнями миллионов людей. Единая власть на всю эту страну, и единая армия, численностью в сотни тысяч человек. Вот так-то.
— Ого, — только и присвистнул Михаил.
В этот момент что-то ударилось прямо в бетон рядом с ним.
— Какого чёрта?! Стрела?!!
Пустынник просто кувыркнулся с парапета на дно фонтана, схватив за воротник Ольгу и стащив её следом, Макс последовал его примеру, столкнув Слепнева и Петруху, затем на дно фонтана начали падать и остальные, а в воздухе засвистели новые стрелы.
— Кто это стреляет?! Люди?!
— Именно, — Пустынник уже выискивал врага в оптический прицел.
«Винторез» издала хлопок, не громче выстрела мелкокалиберной винтовки, и в ответ раздался крик. Ольга, осторожно выглядывая поверх парапета, не увидела ровным счётом ничего, кроме кустов, и можно только догадываться, как увидел свою цель Пустынник.
Петруха ударил по кустам из пулемёта — вслепую, веером, просто целясь пониже. Тут и остальные добавили голоса своих автоматов к общей канонаде, пули неслись во все стороны, со свистом срезая ветки кустов.
— Это что за выродки?! — заорал, перекрикивая стук пулемёта, Латышевский, — и главное, откуда они тут взялись? Как сюда попали??
— Они тут живут, — спокойно ответил Пустынник, не особо заботясь, будет ли он услышан сквозь грохот более чем десяти стволов, и снова нажал на спуск винтовки.
— И вы это знали?!! — выпучив глаза, простонал Слепнев, — вы здесь были и знали, что за Пределом живут люди?!!
— Да, — палец легонько надавил на спуск, посылая ещё одну пулю.
— Может, вы заткнётесь уже?! — прикрикнула Ольга на учёного, — оставьте слова на потом! Сейчас стрелять надо!
Латышевский тем временем, вооружившись пулемётом Пустынника, огрызнулся свинцом в противоположную сторону от той, куда стрелял Петруха. И теперь интенсивный огонь на подавление вёлся по всем направлениям.
— Берегите патроны, — крикнул Макс, — у нас их не вагон!
— У этих дикарей стрел и того меньше, — спокойно добавил Ворон, — и их поток сильно поубавился.
Пара «Печенегов» сделала своё дело, даже несмотря на то, что пулемётчики стреляли вслепую: редкие стрелы теперь падали, даже не долетая до фонтана, это значило, что невидимый враг, испугавшись плотного огня, отошёл.
— Прекратить огонь!! Прекратить огонь!!! — надрывался Игорь, пока над площадью не повисла тишина.
— Вашу мать! — Валера тяжело дышал, судорожными движениями наполняя опустошённые рожки патронами, — значит, не только алчущие, но и люди?? Вот здорово, чёрт возьми!
Все взгляды скрестились на Пустыннике.
— Значит, вы знали, что за Пределом живут люди, но не сказали, хоть и понимали, что это очень важная информация? — мрачно уточнил Слепнев, — могу я спросить, почему вы не сообщили об этом? Почему вы так безответственно поступили??
— Чья бы корова мычала!! — внезапно взорвалась Ольга, — ты, старый ублюдок, не мог не знать, что Артур пять лет задаром ходил в Москву, потому что не знал истинной стоимости таких походов!! Ты сам-то ему сказал об этом?! Так что молчи лучше!!
Слепнев задохнулся от возмущения, остальные начали удивлённо переглядываться, затем Ворон спросил:
— Постой… Как это «не знал»?
— Я потерял память, — Пустынник был совершенно спокоен, как обычно, — потому реальной рыночной стоимости приносимых мною документов не знал. Но это несущественно теперь уже. Во избежание дальнейших недоразумений, сообщаю, что Оля хоть и грубо, но достаточно верно изложила нашу точку зрения — я более не намереваюсь лезть из кожи ради людей, которые меня обманывали много лет.
— Послушай, Пуст… Артур, — вмешался Макс, — Звягинцев — неплохой человек. Просто Ставрицкий практически держит его за горло, это не ректора вина, что…
— А я и не говорил ничего про вину, — мягко ответил сталкер, — только пытаюсь донести до некоторых мысль о том, что я никому ничего не должен. И ещё одно. Я тут уже бывал, это факт, но в то время у меня, скажем так, было не всё хорошо с памятью, так что сейчас я вспоминаю то, что вижу, в основном.
Петруха толкнул локтем Сергея и негромко сказал:
— Выходит, Ставрицкий поднял за счёт него дикий барыш? Жирный ублюдок, его бы давно следовало голым за ворота выставить…
— Потише, парни, — одёрнул его Латышевский, — я хотел бы вам напомнить, что это при Ставрицком наш город стал обучать в полтора раза больше студентов, а экспорт продовольствия вырос в два раза. В результате чего снизилась смертность во всей округе, количество населения выросло на четыре процента за последние пятнадцать лет, снизились заболевания из-за авитаминозов. Я не оправдываю Ставрицкого — просто вам стоит понять, что он, хоть и ублюдок как личность, в масштабах всей округи играет очень важную и положительную роль.
— И вообще, мы сейчас по уши в дерьме, — напомнил Виктор, — давайте вначале выберемся, а потом уже будем ругаться?
— Тоже верно. Кто это вообще такие? Людоеды?
— Думаю, нет, — покачал головой Пустынник, — скорее всего, охотники или сталкеры, только на местный лад.
— Они отходят, — сообщил Валера, вглядываясь в кусты, — я вижу движение на север от нас. Они удаляются.
— Так, соберитесь, — приказал Игорь, — будем прорываться! Раз они отходят на север, значит, мы рванём на юг, а затем свернём на восток и выйдем к реке!
— Если они отходят на север, значит, на юге нас уже ждёт засада, — Пустынник сменил магазин винтореза и вложил в неполную обойму несколько недостающих патронов, — так что прорываться надо на восток.
— Нет, как раз на востоке и будет засада, ведь они знают, что мы туда идём!
— Они знают, что мы знаем, что они знают, что нам надо на восток, и потому думают, что мы на восток не пойдём, опасаясь засады, — сказал Пустынник и, не давая собеседникам времени на переваривание этой заковыристой фразы, пресёк дальнейший спор на корню: — так или иначе, мы с Олей прибиваемся на восток. Вы — как сочтёте нужным. Оль, ты готова?
Рысь кивнула:
— Но ты уверен, что разделиться — хорошая идея?
— Ладно, восток так восток, — согласился Игорь, — ну что, готовы? Тогда вперёд!
Пустынник одобрительно кивнул:
— Я иду первый. Оля — за мной. Все делайте то же самое, что и я! Иван Иванович, давайте-ка сюда пулемёт!
Он рывком перебросил своё тело через парапет и, пригнувшись, двинулся вперёд с завидной прытью — и это несмотря на груз весом примерно в пятьдесят кило, считая вместе с пулемётом. Остальные выбирались из фонтана и двигались следом.
Маневр был разгадан не сразу: только через тридцать секунд с двух сторон раздался негодующий, полный досады вопль. В ответ Пустынник выпрямился и полоснул по кустам справа длинной очередью. Несмотря на то, что стрельба велась с рук, пули легли довольно кучно, и Макс в который раз отметил про себя, что этот странный сталкер слишком уж универсален, всезнающ и вездесущ. Если потеря памяти — правда, то кем же он был раньше?
Над головой просвистела стрела, красноречиво доказывая, что время для размышлений крайне неподходящее. Наёмник стремительно выпрямился и ответил выстрелом из подствольного гранатомёта. Взрыв взметнул вверх листья и ветки куста, затем по площади прокатился истошный, душераздирающий крик. Попал, понял Макс, и теперь есть надежда, что враги хотя бы на короткое время будут деморализованы ужасной участью своего товарища, может быть, даже и не одного.
— Хороший выстрел, — прохрипел сзади Игорь.
Изнемогая под тяжестью оружия, патронов и припасов, согнувшись в три погибели и скрываясь в кустарнике, люди пересекли площадь и оказались в узкой улочке.
— Уходим между домами, — махнул рукой Пустынник, и все последовали за ним.
Только через пять минут бешенной гонки сталкер завёл группу в обычный, ничем не примечательный пятиэтажный дом. Поднявшись на второй этаж и спрятавшись в одной из пустующих квартир, люди наконец смогли передохнуть.
— Только тихо! — предупредил Пустынник, — я уверен, что они следят за нами. Не подходить к окнам, молчать и не шуметь, даже когда они будут на первом этаже!
— В чём твой план? — негромко спросил Ворон.
— Этот дом имеет второй выход. Враги подумают, что мы хотим сбить их с толку и сделать вид, будто прячемся, а сами выйдем с другой стороны и скроемся. Они будут пытаться нас догнать, в то время как мы действительно тут спрячемся. Рискованно, конечно, но мы всё равно не уйдём от них с таким грузом. Я предполагаю, что у них не меньше двух десятков человек — для меньших групп тут весьма опасно. Я подстрелил, возможно, одного или двух, Макс точно убил минимум одного, так что мы по-прежнему в меньшинстве.
— Чёрт возьми, у них же только луки, — проворчал Петруха, — неужели наше превосходство в вооружении ничего не значит?!
— Ничего. Значило бы в открытом бою, но теперь они не полезут в лобовую атаку. Будет игра в прятки и засады. Кто кого подкараулил — у того и первый выстрел. Кто первый выстрелил — тот и победил, а из чего стрелять — неважно, лишь бы владеть своим оружием хорошо.
— И долго нам тут отдыхать?
— Как минимум до завтра, полагаю. Рыпаться сейчас куда-либо рискованно.
— Может, попытаемся выбраться ночью? — предложил Латышевский, — у нас всех есть приборы ночного видения, а у них нет, так что мы можем использовать это преимущество…
— А они и не нуждаются в них, — спокойно ответил Пустынник, — я советую вам забыть всё, что вы знаете о мире. Здесь всё иначе. И люди тут тоже другие.
— Постойте, вы хотите сказать, что они… видят ночью?!
— Если вы, люди с танками и автоматами, не смогли устоять против «химеры», то те, кто выжил здесь без мощного оружия, просто не могут остаться такими же, как были. То, что волкари приспособились к экстремальным холодам, вас не удивляет? Ну так и приспособленность к экстремальным врагам — явление того же порядка.
Несколько секунд все ошарашено смотрели на Пустынника, затем Слепнев сказал:
— Выходит… Выходит, что алчущие — не единственная форма мутации человека под воздействием «химеры»? Боже мой, и вы знали это, всё время знали и не сказали…
— Нет, — покачал головой сталкер, — я не знал этого. Я просто сделал предположение. Дело в том, что алчущие выделяются среди других мутантов одним качеством: они продолжают оставаться носителями вируса и заражают им всех, кому удаётся вырваться из их когтей. Волкари, однороги, вороны — все они мутировали под воздействием «химеры», но более не являются носителями. Таким образом, почему бы не рассматривать алчущих просто как исключение, и не предположить, что люди тоже могут измениться и при этом не быть носителями? Зная, что люди, живущие здесь, хорошо видят ночью, быстро бегают и очень выносливы, вполне резонно предположить, что они также приспособились к новым для них условиям под воздействием вируса.
— Интересно, если это так, то получится, что «химера» — не биологическое оружие вовсе, — заметил Сергей.
— А что же ещё? — осторожно спросил Игорь.
— Понятия не имею, — пожал плечами тот, — но предназначение оружия — убивать и ослаблять. Какой смысл применять против врага то, что сделает его сильнее?
— Нет, это всё-таки оружие, — возразил старый микробиолог, — а эффект увеличенной приспособляемости — видимо только побочный эффект, вирус ведь тоже может мутировать.
В этот момент в окно влетела стрела, едва не попав в Слепнева. Стрелок находился в доме через улицу, также на втором этаже, и учёному крупно повезло: смертоносное жало прошло всего в паре сантиметров от его головы.
— Я же говорил не подходить к окнам, — осуждающе покачал головой Пустынник.
Макс дал короткую очередь из соседнего окна, полоснув по дому напротив. Прятаться бессмысленно, их обнаружили.
— Спускаемся, — скомандовал Игорь, — попробуем прорваться!
— Бесполезно. Они уже на крышах, любая попытка прорыва равнозначна самоубийству. Их больше, а мы будем внизу, в невыгодном положении, обременённые оружием и снаряжением. Они выносливее большинства из вас и идут налегке.
— Тогда что же делать?!
— Оставаться тут и обороняться. Если мы нанесём им достаточный урон, они оставят нас в покое, — сказал Пустынник, — а в случае, если они попытаются взять нас штурмом, мы сможем воспользоваться нашей подавляющей огневой мощью.
— Или они заморят нас голодом…
— У нас продовольствия на неделю. Так что время есть.
Наёмники, осторожно выглядывая в окна, попытались определить позиции противника, но никто ничего не заметил.
— Ну так что, мы будем здесь сидеть?! — спросил Слепнев, — это бессмысленно, просто потеря времени.
— Согласен, — кивнул Латышевский, — нам придётся рано или поздно что-то предпринять, так какая разница, сейчас или завтра? Всё равно ничего не изменится. Они знают, где мы, а мы не знаем, где враги и сколько их.
— Вот как раз это изменится, — спокойно возразил Пустынник, — во-первых, мы уже можем не прятаться, готовить пищу, отдыхать, не волнуясь о маскировке. Они — нет. Во-вторых, мы находимся все вместе и чувствуем себя в безопасности на данный момент. Наш противник должен быть рассредоточен, чтобы держать нас в кольце, и в любой момент опасаться нападения третьей стороны, например, хищников. В-третьих, мы можем расслабиться, зная, что враг вокруг нас и никуда не денется. А они должны сохранять бдительность, ежеминутно ожидая наших действий. Мне продолжать?
— Ты пытаешься уверить нас, что мы находимся в выигрышном положении? — недоверчиво улыбнулся Макс, — мне кажется, твоя логика где-то крепко сбоит.
Валера и Михаил согласно закивали.
— Большие отряды, руководствующиеся типичной логикой, погибали, даже не добравшись до Москвы, — улыбнулся в ответ сталкер, — а я со своей сбойной много раз ходил туда и обратно. Так может, это не моя логика сбойная?
Макс промолчал. Определённо, в способе мышления Пустынника есть своё рациональное зерно, его доводы прозвучали убедительно, хоть и не настолько, чтобы наёмник перестал чувствовать себя загнанным в мышеловку.
— Так, значит, будем просто бездействовать? — уточнил Латышевский у Игоря.
— Почему бы и нет? — внезапно согласился тот, — сделаем себе передышку. Хоть поедим как следует — меньше груза будет.
— Тогда я установлю растяжки, — сообщил Пустынник, — выше и ниже. Имейте это ввиду, если что.