После завтрака я решил прогуляться по городским улочкам, и увидел неподалеку красивый храм. Я выдал по двугривенному нищим и вошел внутрь. Передо мной сверкал белизной иконостас с величественным изображением Богоматери с младенцем. На стенах яркие красочные сюжеты Ветхого завета.
Родители настояли, чтобы я обязательно принял крещение перед армией. Да я и сам к этому осознанно пришел. Сколько же лет прошло с тех пор… после я приходил в церковь всего несколько раз, когда на душе было муторно. Зашел, немного постоял и становилось как-то спокойнее.
Вот и сейчас я застыл перед иконой Христа Спасителя и три раза перекрестился. В церкви привычно пахло ладаном. Маленькая старушка кивнула и улыбнулась:
— В церкви все равны, милый. Барин, простой мужик или генерал… и перед Господом нашим тоже предстанем и покаемся за наши грехи…
Грехи наши… они будто снежный ком налипают на душе человека. Сначала картишки, выпивка, где-то украл, кого-то кинул, так и пошло- поехало. На зоне я встречал много грешников. Но больше всего не любил тех, кто на воле своих конкурентов живьем закапывал, а на зоне ходил святошей, молился и соблюдал посты. Такие мне напоминали волков, накинувших овечьи шкуры и от прошлых грехов им уже точно не отмыться. Если ты человек — будь всегда человеком, а не двоедушной скотиной. И думай о последствиях…
Я вышел из храма, мне показалось, что и вправду стало легче на душе.
По улице быстро пробежала стайка озорных детишек. Вот у кого ни забот, не хлопот. Навстречу важно шел господин в котелке, он приветливо кивнул мне. Кажется, я видел его позавчера в «Волжском гладиаторе». Тимофеево городок небольшой, наверняка тут все друг друга знают.
Возле гостиницы мы встретились с ротмистром Вахрушевым. Бричка была уже готова, когда к нам подошел высокий господин в цилиндре и с тросточкой. Холеный, с неприятным взглядом.
— Прошу прощения, вы господин Никитин, помещик из Новореченского?
— Да. С кем имею честь?
— Граф Радышевский. Секундант князя Ягупова. Скажите, кто будет вашим секундантом?
— Ротмистр Вахрушев.
Ротмистр почтительно кивнул.
— Пойдемте, господин Вахрушев. Мне нужно переговорить с вами об условиях поединка,– граф показал на черную карету у соседнего дома.
Когда ротмистр вернулся, он выглядел слегка растерянным. Карета с графом сразу уехала.
— Договорились? — спросил я.
— Князь настаивает на двух выстрелах, а не на одном. Он считает, вы нанесли очень сильное оскорбление.
— Что это значит?
— Что шансы выжить у вас снизились, господин Никитин. Полгода назад Ягупов убил на дуэли известного московского бретера Воронцова. Стрелялись с тридцати шагов. Завтра вы будете стреляться с двадцати пяти…
— Я не узнаю вас, ротмистр… вы будто упали духом…
— Совсем нет, господин Никитин! Немедленно едем!
В лесу, когда я сделал несколько выстрелов, ротмистр сказал:
— Я знаю одного безумного капитана из Царицына, который стреляется за дворян. Но стоит это будет три тысячи.
— Он думает что бессмертен?
— Возможно. Потерял семью и теперь играет с судьбой, провел уже пять таких дуэлей…
— Я буду стреляться сам.
— Дело ваше, господин Никитин. Но скажу честно — пистолет вы научились держать, однако за два дня я не смогу подготовить из вас стрелка, и если удача отвернется от вас… сами все понимаете.
— Признаюсь, я не знаком с Дуэльным Кодексом. Что если завтра до дуэли я извинюсь перед князем, тем более между мной и его супругой ничего не было…
— Тем самым вы обольете грязью свой род, ведь дуэль уже объявлена. Он сразу отвергнет ваши извинения. Теперь примириться можно только после дуэли, если останетесь живы… Извинения, принесенные после дуэли — вовсе не порочат дворянскую честь.
— А почему дворяне не дерутся на кулаках?
Ротмистр усмехнулся:
— Это же мужицкая забава, для холопов… А если бы вы были верзила, а князь маленький и тщедушный… какой смысл в такой дуэли? Пистолет и шпага значительно уравняли шансы противников. Впрочем, мы отвлеклись, давайте продолжим…
На этот раз мы провели в лесу, упражняясь в стрельбе, почти целый день, только на обед выезжали в придорожный трактир.
Когда вернулись, я легко поужинал и сразу завалился спать. Что же, завтра решается моя судьба…
Ночью мне снился древний город, окольцованный высоким каменным забором. Сильный ветер поднимал песок и безжалостно бросал в глаза путнику в рубищах, который медленно брел к серебристым вратам города. Высокие стражи в алых кирасах и золотистых шлемах сразу преградили бродяге путь длинными копьями. Однако бродяга все равно настойчиво пытался пробраться. Тогда один из стражей выхватил из ножен длинный меч и одним сильным ударом срубил бродяге голову, которая сразу укатилась в грязную траншею. Тело, лишенное головы, рухнуло рядом с воротами, обагрив все кровью.
Стражник тщательно протер меч и спрятал в ножны, он снял шлем, и я с ужасом узнал в страже князя Ягупова…
Я проснулся в холодном поту и потянулся к карманным часам на столе. За окном еще темно, однако пора уже вставать. Завтракать не буду, совершенно нет аппетита.
Прохор тоже поднялся и наливал воду в рукомойник.
— Барин, Герасим уже готовит бричку, скоро выезжать.
— Прохор, ты остаешься в гостинице. Да мы и не поместимся все, еще ротмистр едет…
— Господи… только бы пронесло…– пробормотал приказчик и перекрестился.
Через полчаса мы уже прибыли к месту дуэли.
Солнце лениво выходило из-за горизонта. Дул легкий ветерок, слегка раскачивая верхушки деревьев. У излучины реки, будто исполин, стоял огромный Вороний камень, шершавый и необычайно овальный, будто яйцо динозавра.
Князь Ягупов сегодня был серьезен и сосредоточен. Он облачился в нежно-белую накрахмаленную рубашку и широкие синие штаны, подпоясанные белым поясом.
Секундант Радышевский пристально посмотрел на нас и строго спросил:
— Господа, желаете до начала дуэли примириться, решить вопрос мирным путем?
Князь гневно взглянул на меня и отвернулся. Я тоже промолчал.
Секундант вздохнул и поставил черный футляр с пистолетами рядом с нашим футляром. Ротмистр Вахрушев осторожно открыл и проверил.
— Оба пистолеты заряжены!
Радышевский, в свою очередь, проверил наши пистолеты и кивнул:
— Пистолеты заряжены!
Герасим стоял у брички, переминаясь с ноги на ногу и покусывая ногти. Кроме секунданта князя, на дуэль явился молодой чернявый доктор с щеголеватыми усиками и новеньким блестящим саквояжем.
Граф Радышевский строго произнес:
— Итак, правила дуэли таковы. Противники стреляются от барьеров, с двадцати пяти шагов. Допускается по два выстрела. Осечка считается за выстрел. Начинаем, разбирайте оружие, господа!
Секундант показал на футляр.
Я взял пистолет справа. Князю достался оставшийся.
— Разыграем право первого выстрела,– холодно произнес Радышевский и посмотрел на меня.– Господин Никитин, орел или решка?
— Орел,– ответил я.
Граф подкинул монету над пустым футляром, монета закрутилась в воздухе и упала, выпала решка.
— Право первого выстрела у князя Ягупова.
— Молитесь, помещик…– злобно произнес князь.
— Начинаем! — призвал Радышевский.– Расходитесь!
Мы с князем разошлись в стороны и развернулись.
— Сходитесь, господа!– кивнул граф.
Мы медленно направились друг к другу, к веткам на земле, обозначавшим барьеры, насколько я понял — за барьеры заходить нельзя. У меня слегка тряслись поджилки. Я взглянул на противника. У князя удивительно холодный, безжалостный взгляд. Он довольно крупный мужчина, выше меня, и в плечах шире, однако двигался грациозно, как хищник. Князь уже подошел к барьеру, стоял прямо и гордо, однако я встал чуть бочком, как советовал ротмистр.
Секундант взмахнул платком, как только его рука опустилась, князь вскинул пистолет и через несколько секунд громыхнул выстрел. Мне показалось, пуля пролетела всего в паре сантиметров от моего виска, по крайней мере я уловил странное движение кожей, даже волосы слегка всколыхнулись.
Я поднял руку, прицелился в грудь и выстрелил между вдохом и выдохом, но тоже промахнулся.
— Прошу сменить оружие! — приказал Радышевский.
Мы подошли к другому футляру. На этот раз князь первым взял пистолет, я схватил оставшийся, крепко сжимая рукоятку.
— Расходитесь! — прохрипел граф.
Снова разошлись. Ветер слегка усилился. Будто сама судьба кружилась над головой. Если князь опытный дуэлянт, он точно не даст мне второго шанса.
— Сходитесь, господа!
Каждый шаг так и отдавался в висках.
Мы одновременно подошли к барьерам. Стояли всего в двадцати пяти шагах друг от друга. На этот раз князь целился чуть дольше, а я ждал и думал, какой она будет, эта смертельная боль? Еще в школе я читал, что Пушкин после дуэли умирал мучительно почти двое суток, после тяжелого ранения в живот. Мне хотелось зажмурить глаза, но я не мог и только смотрел на холодное дуло противника. Выстрел громыхнул и сердце сжалось. В висках застучал пульс, отдаваясь в каждой клетке моего тела. Сначала острой вспышкой пронзило мозг, мне показалось, плечо вырвало с мясом. Но вскоре боль утихла, только остро ныло в правом плече. Я тут же понял, что пуля только слегка задела. Самую малость. У князя затряслась нижняя губа, он даже побледнел. Я вскинул руку и почти сразу нажал курок, боль чуть пронзила плечо во время выстрела и дуло смесилось ниже. Громыхнул выстрел, ударив по барабанным перепонкам, почему-то второй выстрел показался оглушительным. Князь вскрикнул и подминая ноги, упал на землю, выронив пистолет. Он страшно захрипел и подогнул правую ногу. Мне казалось, князь едва сдерживается, чтобы не закричать во весь голос.
Радышевский поднял руку, показав, что дуэль завершена. Доктор мигом подбежал к князю. Я уже догадался что попал в бедро. Но целился, если честно, в грудь. Доктор что-то быстро доставал из саквояжа, граф сбросил сюртук и подложил раненому под голову.
Ротмистр подошел и тихо сказал:
— Господин Никитин, теперь можете принести извинения и пожать друг другу руки.
— Принести извинение? — я еще не верил до конца, что все закончилось.
— Благодарите Бога, что остались живы…
Князь стонал, доктор открыл маленький пузырек и дал ему понюхать обезболивающее. Князь часто задышал, крепко обхватив шею секунданта, его левая штанина вся пропиталась кровью, на земле тоже алели большие пятна. Доктор быстро разрезал штанину, чем-то брызнул и наложив тампон, перевязал ногу широким бинтом.
Я медленно подошел.
— Слава Богу, пуля прошла навылет… кажется, кость не задета…– пробормотал доктор.
Князь смотрел на меня безумными глазами. Я только сейчас понял что до сих держу пистолет и тут же отбросил оружие на землю.
Я присел возле раненого и протянул ладонь.
— Господин Ягупов, примите мои искренние извинения…
Князь чуть замешкался, но все же пожал руку.
— Принимается, господин Никитин!
Ротмистр Вахрушев и Радышеский подхватили раненого князя и осторожно отнесли в карету. Граф вскоре вернулся и забрал пистолеты.
— Господин Никитин, надеюсь, вам не нужно напоминать, что никто не должен знать о сегодняшнем поединке. Ни одна живая душа.
— Конечно, само собой…– пробормотал я и только сейчас заметил, как из-под рукава сочится кровь.
— Вам бы тоже не мешало показаться доктору,– пробормотал Радышевский, он пожал руку мне и ротмистру, и побежал к карете.
Я посмотрел на синее небо с легкими облачками и облегченно вздохнул.
Вахрушев собрал мои пистолеты в футляр и мы поспешили к бричке. Растроганный Герасим, с влажными от слез глазами, тут же крепко обнял меня, оторвав от земли.
— Барин… живой.
— Пусти, дурак, задушишь…
Когда мы вернулись в гостиницу, ротмистр тщательно промыл рану вином, смазал раствором купороса и йода, наложил мягкую повязку. Мне действительно повезло, пуля только слегка задела, еще бы пару сантиметров — и последствия оказались гораздо печальнее.
— Я очень благодарен вам, Егор Сергеевич. Вы оказали для меня большую услугу. Теперь я ваш должник.
— Оставьте, господин Никитин. Просто останемся добрыми друзьями… Кстати, скоро мы с купцом Вологиным отправляемся.
— На обратном пути в Царицын обязательно заезжайте в наше поместье, буду безмерно рад!
Мы дружески простились с ротмистром Вахрушевым.
Я вкратце рассказал Прохору о дуэли и взял с приказчика слово не распространяться об этом происшествии. Прохор сразу оживился и предложил спрыснуть это дело, но я наотрез отказался, решив немного отдохнуть. Голова что-то разболелась после перенесенного стресса. Я отправил Прохора в аптеку за порошком от головной боли, за йодом, квасцами и купоросом, которыми ротмистр посоветовал еще три дня мазать рану.
Однако пока приказчик ходил, я неожиданно уснул и проспал почти до вечера. Головная боль прошла, но рана начала сильно ныть, лоб стал горячим, меня даже слегка трясло. Прохор сбегал и привел доктора из больницы. Тот внимательно осмотрел меня и показал на плечо:
— Что это?
— Пулевое ранение…– сразу признался я.
Доктор ушел и вернулся через полчаса. Он размешал в баночке серый вонючий порошок, и еще раз тщательно промыл рану.
— К утру жар должен спасть. Если будете чувствовать себя хуже — придется обратиться в городскую больницу…
Доктор дал выпить стакан с разведенным обезболивающим и ушел, на всякий случай записав свой домашний адрес.
Ночью мне опять снилось что-то страшное. Будто я стоял с факелом возле огромной пушки, а на меня бежало человек пятьдесят солдат с винтовками, и все с одинаковыми лицами князя Ягупова. Я поджег фитиль и отбежав, прыгнул в глубокую траншею, плотно закрывая ладонями уши. Раздался громкий выстрел, из пушки один за одним вылетали тяжелые ядра, разрываясь в воздухе… Слышались стоны и предсмертные крики. Я поднял голову: сверху на меня смотрело страшное окровавленное лицо князя, вместо одного глаза зияла черная горящая дыра. Он вытянул из рукава длинную острую шпагу и резко выбросил ее, пытаясь проткнуть мне шею…
Я вскрикнул и проснулся. Прохор сидел на стуле возле кровати. За окном уже рассветало.
— Жар у вас вроде бы спал. Как себя чувствуете, Андрей Иванович?
— Хорошо. Совершенно ничего не болит, только плечо ноет. Спустись, Прохор, попроси приготовить кофе…
Я неторопливо выпил чашечку кофе и съел булочку. Прохор помог поменять повязку и смазал рану йодом с купоросом. Весь день я отлеживался, раздумывая, что на дуэли мне просто повезло, я легко отделался. Да и князь Ягупов остался жив.
Теперь на будущее необходимо выбрать для себя определенную модель поведения. Если один раз повезло, это не значит, что повезет и во второй раз. А на дуэль здесь могут вызвать не только за флирт с чужой женой, но и за резко брошенное слово, оскорбление, да за что угодно. Я повел себя довольно легкомысленно, отправившись на гулянку с двумя дамами, одна из которых замужняя, и последствия не заставили себя ждать. Чужое брать нельзя.
В нашем отряде сидел один серьезный мужик, Виктор Климов. Спокойный и рассудительный. Его супруга Света работала секретаршей у серьезного чинуши. На новогоднем корпоративе Света немного перебрала с алкоголем и в кабинете раздвинула ноги перед шефом. А наутро все осознала и призналась во всем супругу. Виктор ее пальцем не тронул. Выпил сто грамм, приехал в офис и пробил чинуше голову дыроколом. Тот скончался в «скорой», не доехав до больницы. Виктору дали двенадцать лет. Вот такая оказалась цена бабьей измены — труп и искалеченная жизнь супруга…
На следующее утро я был как огурчик. Плотно позавтракал и направился в Речное управление. Пора, наконец, решать дела, ради которых мы и явились в Тимофеево.
Все, больше никаких пьянок и гулянок. Теперь только вперед, навстречу светлой мечте…