Барин - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5

Глава 5

Когда я спустился с холма, солнышко зашло за тучи. Поднялся легкий весенний ветерок, и я подумал, что наверняка скоро попаду под дождь. Но с неба только слегка покапало и темная свинцовая туча свалила за реку. Я шел по дороге, с удовольствием вдыхая запах степной полыни.

Когда почти приблизился к селу, увидел что навстречу едет крытая бричка. Тощий извозчик подгонял крупного белого рысака. В бричке сидел пожилой грузный мужчина в котелке. Он крикнул и извозчик тут же остановился.

Мужчина бодро спрыгнул на землю. В солидном фраке, широкоплечий, лет пятидесяти. Он внимательно окинул меня тяжелым взглядом и снял шляпу:

— Доброго здоровьица, господин. Уж не вы ли местный помещик?

— Да, это я. Помещик Никитин. С кем имею честь?

— Яков Савельевич Шпагин. Приказчик графа Бекмешева. А вы изволите пешком?

— Для здоровья полезно, насиделся я в свое время…

Приказчик задумался.

— Собственно, господин Никитин, у меня к вам будет несколько деликатное предложение.

— Слушаю вас внимательно.

— Не сочтите за любопытство, сколько душ имеете в собственности?

— Около сотни.

— Небогато, так это ваше село?

— Да, а вы с какой целью интересуетесь?

— Не сочтите за странность, по распоряжению графа путешествую по губернии, приобретаю юных особ женского пола. Тринадцати-пятнадцати годков. Имеются у вас таковые? Возможно даже сестер, но чтобы без изъяну. Не кривые, без увечий, с хорошей кожей и зубами. В общем, приятной наружности. Очень дорого платим.

Мне стало противно. Дикость какая, продавать и покупать людей, будто это вещь…

— Странное дело. А зачем вам молодые девушки?

Приказчик пожал покатыми плечами:

— Мое дело маленькое. Граф поручил, а я объезжаю поместья для предложений… зачем и почему совершенно не уполномочен…

— А где ваш граф живет?

— В Орешкино, рядом с Царицыном. У Бекмешева большая усадьба на Волге. Граф человек порядочный, в друзьях с самим губернатором. Так как, найдем в селе две-три красивых девки? Ежели товар хороший — хоть триста рублей за каждую заплатим.

— Твой граф случаем не педофил?

— Позвольте, что вы в самом деле, господин Никитин… если деньги не интересуют — можем предложить выгодный обмен. Обменять на орловских рысаков или английские ружья…

— Нет. В мое поместье даже не суйтесь! Никого я продавать не буду!

— Может немного повремените с ответом? Подумаете хорошенько…

— Чеши отсюда, Шпагин! И больше не приезжайте в мое поместье…

— Напрасно вы так…– скривился приказчик и лихо запрыгнул в бричку.

Мне совсем не понравился этот мутный приказчик. Зачем и вправду покупать в поместьях девочек-подростков? Уж точно не для института благородных девиц…

Бричка развернулась и покатила назад. Ко мне уже семенил дедок, которого я увидел еще в первый день. Он скинул картуз и пробормотал:

— Никак сам барин к нам пожаловал?

— Деда, как дела в селе?

— Так дела у генерала-губернатора, а у нас так, делишки… Голубиха третьего пацана родила, здоровый, румяный, весь в отца. Никодим Фролов вернулся с шабашки, по дороге заглянул в кабак, все спустил под чистую. Даже седло и лошадь заложил… а у самого в хате вот-вот стена рухнет и крыша дырявая…

— Пьют мужики?

— Ну а как батюшка не пить, жизнь такая… хочется русскому мужику праздника души…

— Дед, а где живет кузнец Селифан?

Старик показал на вторую с краю избу с вальцованной жестяной крышей.

Я не успел подойти к калитке, как кузнец вышел на встречу. Крепкий малый, чернявый, похож на цыгана.

Он слегка поклонился.

Я обратил внимание, что во дворе кузнеца много полезного хлама. Обрезки труб, листы жести, чугунные швеллеры и стальные пруты. Тут же стояли две недоделанные рессорные повозки и зимние сани.

Видать, мастеровой мужик.

— Селифан, дело к тебе важное. Найди бумагу и карандаш, хочу кое-что заказать.

Через несколько минут кузнец удивленно смотрел на чертеж:

— В длинной полой трубе шнек, на одном конце винт, а на другом — рукоять, я все правильно понял?

— Правильно.

— А длина какая?

— Двадцать четыре метра.

— Не понял вас, барин, что за метры?

Черт, у них же другая система измерения…

Я отошел подальше.

— Сколько от меня до забора?

— Двенадцать саженей.

— Вот такой длины и делай. Еще нужны желобки, можно из тонкого металла. Сейчас нарисую.

Я изобразил вторую схему.

— Когда сделаешь?

— Работа сложная. Но думаю, дней за пять-шесть управлюсь.

— Труба должна быть герметичной, на стыках соединяй хомутами, да покрепче…

— Сделаем, барин. Можете не сомневаться…

— Если нужны помощники — попроси старосту, чтоб дал. Как закончите — доставите конструкцию в поместье…

— Пойду Пантелея кликну, да и начнем с божьей помощью…– кивнул немногословный кузнец.

Таких людей я любил. Тихих, немногословных, старательных. Без преувеличения, именно такой народ и есть Соль русской земли, а не говоруны и кликуши…

Когда я вышел от кузнеца, на улице мне попалась женщина с синяком под глазом. Она поклонилась и тут же отвела взгляд.

— Э… матушка… кто это тебя так?

— Муж, барин. Да я совсем не в обиде.

— За что?

— Пустяки, дело житейское…

— Как тебя зовут?

— Варвара Лушникова.

Я схватил женщину за локоть.

— Веди к мужу!

Она кивнула на колодец-журавель у дома с соломенной крышей. Возле колодца стояли староста Платон Щукин и рябой мужик с мальчишкой лет семи. Вместо обуви на ногах пацана странные тряпки.

Рябой не на шутку испугался и вышел вперед:

— Еремей Лушников,– он поклонился, староста и мальчонка сделали тоже самое.

— Твоя супружница?

— Моя, барин.

— За что ты ее?

— Так в целях воспитания. Гречу с салом не отварила, когда я с поденной вернулся. Пришлось сухарями давиться… Так нечто я не прав? Ведь как в народе говорят: «Бей бабу молотом — будет баба золотом!»

— Это сын твой? Как зовут?

— Егорка…– чуть слышно произнес мальчик.

— В чем он обут?

— Так порвал башмаки, теперь в портках бегает, а скоро лето — можно и вовсе босым, к следующей зиме справим какую обувку.

— Где хочешь возьми, но чтобы купил сыну ботинки. А если еще раз жену тронешь, высеку! Ты понял?

— Так это, барин… как не понять…

Испуганная женщина стояла рядом и печально вздыхала.

— Платон, собирай все село! — приказал я.– Пару слов хочу сказать.

— Варвара, Егор! — приказал староста женщине и мальчику.– Пробегите по домам, кликнете народ!

Я взглянул на Еремея. Мужик наверняка мается с похмелья. Глазки бегают, ручки трясутся, да еще нашел на ком злость срывать, на бабе…

Лично у меня отношения с алкоголем сложные, вернее, совершенно никаких. Люди пьют от скуки, при встречах или на праздниках, для настроения и даже для аппетита. Я почти не употреблял алкоголь, но не потому что такой правильный или сторонник ЗОЖа. У меня физическое противопоказание, стоит выпить порцию, которая для нормального мужика считается нормой, скажем, триста грамм водки или виски, меня начинало плющить, на утро руки тряслись, потроха скручивало, а голова страшно гудела. Чем так мучиться, я еще в двадцать два года решил не пить, кроме одной-двух традиционных стопок на больших праздниках и юбилеях.

Как оказалось, я не один страдал таким противопоказанием. В колонии мне однажды попалась книга-автобиография знаменитого разведчика Павла Судоплатова, он писал, что тоже физически не мог употреблять алкоголь, его плющило даже с рюмки, и он всю жизнь старательно держался подальше от алкоголя…

Впрочем, у меня не имелось особого пунктика против алкоголиков и бытовых пьяниц, какой-то страшной к ним ненависти. Такой пунктик обычно бывает у пожилых теток, которые обличают девок в мини-юбках в пошлости, а сами в молодости отрывались на полную катушку в плане секса, знаем мы такие примеры.

Пока я размышлял, сельчане уже собрались.

Похоже, пришли все. Две молодухи даже держали на руках грудничков. Грустное зрелище представляли крепостные. Я заметил только семерых крепких мужиков, вроде Матвея-мельника. Остальные махонькие или чрезвычайно тощие, бородатые, грязные и одетые во что попало, кое-кто в откровенных лохмотьях. Один мужичок тоже стоял в войлочных тряпках вместо ботинок. Женщины, даже молодые, неопрятные, серые, в длинных платьях, сарафанах и почти все в косынках. Впереди две древние старушки, а на задних рядах детвора разного пола, от трех до пятнадцати лет.

Вперед вышел староста Щукин:

— Все собрались, барин. Девяносто семь человек.

Что-то было в этом собрание грустное, печальное, еще Некрасовское: «Вот приедет барин, барин всех рассудит…»

— Здравствуйте, селяне! Давайте знакомиться, Андрей Никитин. Ваш барин.

Толпа зашушукалась и поклонилась.

— Как вы знаете, я только недавно приехал. И если честно, мне совсем не понравилось то, что я здесь увидел…

Стояла необыкновенная тишина. Даже грудные дети на руках молодых мамаш сурово молчали.

— Вы ступайте,– кивнул я молодым мамам.– Не мучайте детей…

Молодухи кивнули и быстро удалились.

— Я думал увидеть здесь процветающее село, а увидел грязь, серость, нищету и ущербность…

— Андрей Иванович, позвольте, подать исправно платим. Недоимки ни за кем не числится…– пробормотал староста.

— Иди сюда, Варвара…

Женщина подошла и стыдливо опустила голову.

Я осторожно поднял ее за подбородок и показал синяк.

— С сегодняшнего дня никакого рукоприкладства и пьянства! Выпивать разрешаю только по праздникам и воскресеньям. Поймаю в будни пьяным — сразу высеку! Иди, Варвара…

Мужики тихо зароптали.

— Теперь еще один вопрос. Если увижу плохо одетого и не обутого ребенка — тоже строго спрошу, не взыщите. Не дай боже узнаю, если кто ребенка побьет — на кол посажу.

Старуха впереди побагровела и стала судорожно хватать воздух, кто-то сзади поддержал ее, чтобы она не грохнулась. Это я зря сказал, похоже, местные шуток вовсе не понимают.

— Займитесь собой. Вы же люди. Господь создал человека по своему подобию, а вы шляетесь, как оборванцы. Нет денег — ко мне приди, я подать отсрочу, еще и взаймы выдам…

Женщины заулыбались, а мужики стали недоуменно переглядываться, наверняка подумали, что у барина крыша поехала…

— И еще важный вопрос. Скоро я хочу затеять строительство кирпичного завода. У кого есть желание заработать — приходите записываться, теперь не нужно ходить на шабашки за пределы поместья, на поденную и на Волгу бурлачить…

Два мужика сразу вышли вперед, вслед за ними Еремей Лушников.

— Записывай нас, батюшка!

— Повремените немного, начнем дня через три-четыре. Приказчик объявит.

Я внимательно обвел взглядом толпу селян:

— Теперь хочу, чтобы вы высказались о наболевшем. У кого какие предложения…

— Барин! — крикнул Матвей-мельник.– Соседский помещик Гарин половину лугов заграбастал в займище, ходит слух и остальное хочет забрать… где скотину пасти и сено заготавливать?

— Гарина я уже послал куда подальше. А много в селе коровок?

— Двенадцать,– ответил староста.

— Маловато. Со временем постараюсь, чтобы в каждом дворе была корова. Это молоко, творог, сливки, и сыр… излишки будем продавать, думаю покупатели всегда найдутся…

— Барин, нам бы церквушку справить,– проворчала старушка, что пободрее.– Да попа привезти, на церковные праздники в Антоновку ездим… Екатерина Семеновна обещала три года, да не случилось…

— Об этом обязательно подумаю,– кивнул я.

Вперед вышла крепкая полноватая женщина.

— Дарья Кондрашова. Барин, Андрей Иванович, у меня четверо детей, от шести до пятнадцати. Ни один грамоте не обучен… да что греха таить, у нас даже из взрослых многие читать не умеют…

Я кивнул:

— Это первостепенная задача. Школа в селе обязательно нужна. Думаю скоро решим этот вопрос, только отыщу хорошего учителя. В селе есть пустые дома?

— Шесть домов пустуют,– ответила Дарья.– В прошлом году Гарин тридцать душ выкупил, дома остались.

— Выберете самый большой добротный дом, там и откроем школу. Приберитесь, наведите там порядок…

— Есть такой дом,– улыбнулась Дарья.– Прямо с нами по соседству…

— Барин! — выкрикнул длинный рыжий мужик с насмешливым взглядом.– Нам бы в село торговую лавку, в Антоновку не наездишься…

— А зачем ездите?

— Хлеб-то мы сами печем, а вот соль, спички, керосин, махорка…

— И водочка?

— Нет, барин. У нас самопал.

Я нахмурился и погрозил ему пальцем.

— Будет вам и торговая лавка, селяне. Это зависит не только от меня, но и от вас. Я не демагог и постараюсь сделать все, что от меня зависит…

Назад в усадьбу меня подвозил на повозке мельник Матвей. Он вез в поместье три мешка муки.

— Барин, извини за открытость, но мужики ропщут, что ты пить запретил. Как же может мужик от скуки не напиться?

— Какая скука? Да у каждого во дворе дел просто невпроворот. Я прошел по селу и обратил внимание — у половины огороды бурьяном поросли, стены валятся, крыши дырявые, сарайчики на соплях держатся, дети вон босыми бегают… а они в кабаках деньги пропивают…

— Доложили уже…– усмехнулся мельник.

— Для начала нужно навести порядок в голове, а какой может быть порядок, когда там постоянно синий туман… но поверь моему слову, Матвей, я еще сделаю наше село процветающим…

Что мне стоить навести порядок в маленьком селе, когда на зоне я был бугром и держал в узде сто двадцать уголовников в цеху, треть из которых матерые рецидивисты.

Мне невольно вспомнилось прошлое, которое все никак не отпускало…

Через полгода кум предложил мне стать бугром, вместо освободившегося грузина Горгадзе. Я согласился, понадеявшись на досрочное освобождение. Но вскоре понял, что невольно попал между молотом и наковальней.

Почти во всех колониях имеется свое производство. Не исключением было и наше учреждение. За активом числился швейных цех, а приближенные к ворам, блатные, присматривали за теплицами. Никто из блатных, конечно, не работал в теплицах, они просто приходили и в наглую забирали семь-восемь мужиков из швейного цеха, припахивая работать за себя.

Все труднее становилось натягивать норму. Баркас, заведующий по производству, только руками разводил, не хотел связываться с блатными и неожиданно оказаться на промзоне с ножом в боку. Вертухаи делали вид, что ничего не замечали, а жаловаться куму — последнее дело.

Я заметил что блатные никогда не трогали невысокого седого мужичка, которого звали Майор. Они даже старательно обходили его стороной. Майор жил обособленно, почти ни с кем не общался. Он мастерил мебель в полуразрушенном здании бывшего клуба, даже частенько там ночевал, за что ему такие привилегии я не знал, но работал он всегда исправно и не пререкался.

Однажды я не захотел отдавать мужиков из цеха. Груздь рассердился, ударил меня в челюсть и свалил с ног. В умывальнике я выплюнул окровавленный зуб в раковину и приложил к ушибленной челюсти мокрое вафельное полотенце.

В столовой меня отозвал Майор, он оказался невольным свидетелем разборок.

— Вечером приходи, есть разговор.

После ужина я пришел в старое здание. Майор заварил крепкого чифиря. Мы неторопливо выпили по кружке.

— Смотрю я на тебя, Никитин, вроде ты пацан неплохой. — сказал Майор.– Справедливый и правильный. Но блатным ты не нравишься, они не отстанут, пока ты не покажешь им Силу. Они же дикие звери и понимают только древний язык Силы.

— Что мне нужно сделать?

— Завали Груздя на ристалище. Сделай из него отбивную. Возьми блатных на характер.

Я усмехнулся. Груздь почти на голову выше и намного тяжелее, да еще с длинными сильными руками орангутанга. Его боялась половина колонии, оставшаяся половина обходила стороной.

— Ты где служил?– поинтересовался Майор.

— Ракетные войска.

— Значит как боец никакой… нулевой уровень…

— Я в школе полтора года самбо занимался.

Майор улыбнулся.

— Хочешь стать на зоне авторитетом, а не тряпкой, об которую ноги вытирают? Слух ходит, блатные хотят тебя под шконку задвинуть, а в бугры своего человека поставить…

— Майор, если можешь, помоги завалить Груздя…

— С завтрашнего дня приходи каждый день, после ужина. Часа вполне достаточно. Я кое-чему научу тебя, и через месяц ты растопчешь этого мамонта…

Майор оказался бывшим офицером-инструктором из легендарного спецподразделения «Вымпел». Почему он сидел на обычной зоне было загадкой. Через боль, пот и кровь Майор действительно вылепил из меня бойца за месяц, используя ускоренную программу подготовки сотрудников спецподразделений, но тогда я еще не знал, что мне предстоит выйти на ристалище с более опасным противником…