Завывая от бешенства и боли, росомаха, ковыляя на трех лапах, бросилась на обидчика. Кулл не успел вовремя отскочить, и острые как сталь когти, разрывая мускулы, впились ему в грудь. Он выпустил из рук бесполезное в ближнем бою древко и двумя руками ухватил гигантского зверя за горло, не давая тому впиться себе в горло.
Гигантские челюсти защелкали прямо перед лицом Кулла, из разверстой окровавленной пасти шибануло нестерпимой вонью. Не обращая внимания на страшную боль, Кулл напряг все свои силы и могучим рывком отбросил зверюгу в сторону.
Упав на землю, он перекувырнулся через плечо и ловко подхватил откатившееся в сторону дубовое древко. Движения Кулла были стремительны, как выпад атакующей кобры, но все же он чуть-чуть не опоздал. Проклятая тварь двигалась еще быстрее!
Кулл понял, что не успевает подняться на ноги, поэтому он повалился на спину, прижав к груди ноги и зажав ими древко, конец которого он держал подмышкой. Торжествующе визжащая росомаха, разинув пасть, кинулась на лежащего на земле атланта.
Должно быть, гадина уже представляла себе, как разрывает бросившему ей вызов смельчаку живот, и предвкушала сладкий вкус горячей крови, но она жестоко просчиталась. Перед ней был не просто безрассудно смелый человек, а лучший боец племени Приморских гор.
Хладнокровно дождавшись, пока росомаха, передвигающаяся на трех лапах, окажется в воздухе, Кулл изо всех сил вогнал дубовую палку прямо в истекающую кровавой пеной оскаленную пасть. Одновременно с этим он сдвоенным ударом ног откинул зверя обратно. Не успела росомаха удариться о землю, как Кулл был уже на ногах.
Не давая кровожадному монстру опомниться и прийти в себя, атлант на торчащий из пасти зверя кол и ногами прижимал его к земле. Выдернув из-за опоясывающего его талию кожаного ремня кинжал, Кулл одним стремительным движением загнал длинное кремниевое лезвие точно в левый глаз зверя.
После этого он всей своей тяжестью навалился на древко, стараясь удержать агонизирующего хищника на месте. Однако умирающая росомаха отбросила атланта далеко в сторону. Залитая своей и человеческой кровью гадина умудрилась подняться на лапы и проковылять несколько шагов по направлению к страшному дереву.
Из горла росомахи вылетело тонкое повизгивание, к ужасу Кулла невероятно напоминавшее торжествующий безумный смех. На мгновение красные глаза гигантского зверя вспыхнули адской злобой, а потом он завалился на бок, успев, однако, выбросить вперед лапу. Страшные, длинные, изогнутые когти вспороли живот девушки. Зверь несколько раз судорожно дернулся у ног своей жертвы и испустил дух…
Над поляной повисла страшная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Кулла и еле слышными стонами девушки.
Не обращая внимания на свои кровоточащие раны, Кулл подбежал к девушке. Выдернув из глаза убитой им росомахи кинжал, он попытался расщепить древесину у края дупла чтобы освободить несчастную. Но кора проклятого дерева, казалось, была крепче камня.
— Дерево кубурхов никогда не отпускает свои жертвы.— Голос девушки был тих и печален.— Благодарю тебя, мужественный воин, но ты уже сделал для меня все, что мог…
— Молчи и береги силы,— прошипел Кулл, в исступлении кромсая алую кору.
Но все было тщетно, и наконец, не выдержав особенно сильного удара, его верный кремниевый кинжал раскололся. Отбросив бесполезную рукоятку, Кулл обрушил на дерево удары своих тяжелых кулаков, разбивая их в кровь.
— Все, воин, все уже…— привел его в себя ласковый тихий голос.
От нежного взгляда незнакомки Кулл содрогнулся до глубины души: испытывающая страшную боль, умирающая девушка искренне жалела его, здорового воина! Каким-то невероятным образом она сумела почувствовать и понять переполнявшие Кулла отчаяние и бессилие.
— Кто… кто… это сделал?..— скрежеща зубами, сумел выдавить из себя Кулл.— Клянусь огненным клювом птицы Ка, я уничтожу весь его род!
— Это сделали кубурхи…— тихо произнесла девушка.
— Скажи мне, где их найти, и можешь быть уверена, что они уже мертвы! — Кровавая ярость застилала глаза Куллу.— Ты будешь отомщена!
— Мне осталось немного, посиди со мной…— Голос девушки был тих и печален.— А я постараюсь ответить на все твои вопросы, человек с гор…
— Меня зовут Кулл,— опустив глаза, сказал атлант. Хотя умом он понимал, что не в силах ничего изменить, ему было стыдно смотреть на умирающую девушку, помочь которой он был не в состоянии.
— А я — Наая,— ответила та.
— Кто такие кубурхи? — Кулл взял себя в руки. Помочь несчастно он уже не мог, оставалось лишь одно — достойно отомстить ее убийцам. А для этого он был обязан выяснить о своих врагах как можно больше.— Расскажи мне о них все: где они живут, сколько их, что это за люди.
— Это не люди,— покачала головой Наая.
— Как это так? — удивился Кулл.
— Кубурхи — потомки древней расы, населявшей эту долину еще в незапамятные времена.
— А они похожи на меня? — спросил у Нааи Кулл, который с ужасом подумал, не являются ли шираги и кубурхи одним и тем же племенем.
— Нет, что ты.— Наая слегка улыбнулась.— Ты — красивый, а они — страшные. Больше всего кубурхи напоминают помесь пещерных людей и росомах, если ты можешь представить себе плоды такого мерзостного союза. Кроме того, они поклоняются Богу-Росомахе — кровожадному Со-оху. Доподлинно известно, что Соох покидает ужасающие бездны ада и является на их гнусные людоедские пиршества. За это их божество делится с ними своей дьявольской силой…— Наая на мгновение замолкла, переводя дух,— А вождя этого адского племени зовут Гунум. Это — воплощенное Зло-
Девушка от отвращения содрогнулась.
— Он действительно могучий колдун. Именно Гунум вырастил это ужасное Дерево Кубурхов.— По щеке Нааи скатилась слезинка.— Как и сами кубурхи, оно питается человеческой кровью и плотью. Каждые четыре луны кубурхи приносят ему человеческую жертву. Местоположение этого дерева — одна из величайших тайн кубурхов. Ни один из тех, кто его видел, не вернулся назад.
— Но скажи, как ты к ним попала? — воскликнул Кулл.
— Подожди, воин, дойдем и до этого.— Глаза Нааи лихорадочно блестели, по посеревшему лицу стекали капельки пота.— Ты должен знать, какое жалкое существование влачат люди в этой страшной долине…
— А мне она показалась такой красивой,— наивно удивился Кулл.— Я думал, здесь должны жить самые счастливые в этом мире люди…
— Как же ты ошибся, воин! — воскликнула Наая— Нет племени несчастнее, чем наше. Знай же, Кулл, что мы — не более чем мясной скот кубурхов!
— Ты хочешь сказать?..— побледнел Кулл.
— Да.— Глаза Нааи погасли.— Кубурхи нас разводят на убой. Каждые четыре луны они забирают из нашей деревни двух юношей и двух девушек, одну из которых приносят в жертву своему Дереву, а остальных съедают сами.
— Но почему вы не наброситесь с оружием в руках на проклятых людоедов? — воскликнул изумленный Кулл.— Почему вы безропотны, как трусливые овцы?! Лучше смерть в бою, чем судьба покорного скота!
— Ты еще не сталкивался с жутким племенем Гунума,— горько вздохнула Наая.— Эти демоны не только умеют подчинять взглядом свирепых росомах и леопардов. Они еще каким-то непостижимом образом могут смотреть на мир глазами этих хищников. Когда во мраке ночи случайный звездный лучик отражается в налитом кровью глазе алчущего человечины зверя, мы не знаем, чей дух ведет тварь к добыче — его собственный или кубурха. Теперь ты понял, насколько мы бессильны? Клянусь, боги прокляли наше племя и отвернулись от этой юдоли страданий…— Наая замолчала.
— Раз вам не хватает мужества умереть в бою, тогда почему бы вам не покинуть эту долину? — не сдавался Кулл.— Там, за горами, лежит целый мир! Пускай мужчины, которые еще не превратились в дрожащих от страха слизняков, уйдут в джунгли, чтобы нападать на кубурхов из засады.
И пока они будут отвлекать внимание ваших врагов, остальное племя сможет отправиться к горам.— Кулл махнул рукой в сторону, откуда пришел.
— И этот путь нам заказан.— Наая уже говорила так тихо, что Куллу приходилось напрягать слух, чтобы слышать слова девушки.— Наша деревня расположена в речной долине между неприступными горами и горой, которую мы зовем Тигриной. Называется она так не только из-за своей необычной формы, Кулл. Дело в том, что там обитает племя огромных и необычайно свирепых горных тигров. И ни один человек не в состоянии пройти через джунгли, ее окружающие, чтобы не быть растерзанным на мелкие кусочки!
Горные тигры бдительно охраняют свою территорию, и нет туда ходу ни людям, ни кубурхам, смертельным врагам тигриного племени. Даже сам Гунум не в состоянии подчинить этих свирепых кошек своей воле…— сказала Наая.— Мы ежечасно молим богов, чтобы кошмарные кубурхи и страшные тигры уничтожили друг друга, но небеса остаются глухими к нашим молитвам.
Так мы и живем в постоянном ожидании смерти.— В глазах Нааи читались звериные тоска и покорность.— Наше единственное спасение в том, что проклятые твари вскоре сожрут нас всех и примутся друг за друга. Тогда, по крайней мере, нашим детям, которых никогда не будет, не придется разделить нашу лютую судьбу.— Наая замолчала и лишь судорожно втягивала ртом воздух.
Кулл недоверчиво покачал головой. В самом кошмарном сне ему не могло присниться, что люди могут докатиться до такого состояния. Не иначе как сам Создатель Сущего направил его стопы в эту долину… Не будь он Куллом из Атлантиды, если он не разберется с этими полулюдьми-полузверьми!
— Заклинаю тебя, воин, беги прочь из этой Долины Проклятий, пока страшные кубурхи не пожрали твое тело и твою душу…— Наая всхлипнула и затихла.
Когда Кулл поднял на нее взгляд, девушка была уже мертва. На ее лице навеки застыла робкая улыбка. Судя по всему, смерть для Нааи была долгожданным избавлением от постылой жизни.
Кулл плюнул на убитую росомаху и угрюмо сказал:
— Да будут прокляты существа, сделавшие такое с этой женщиной! Да будут прокляты существа, лишившие целое племя мужества даже покончить с собой! Клянусь всем светлым, что было в моей жизни; всеми богами, какие были есть или будут; клянусь искрой творения, что горит в моем сердце,— я, Кулл из Атлантиды, уничтожу поганых кубурхов, чего бы мне это ни стоило! — Голос Кулла был на удивление спокоен и невыразителен — так палач выносит приговор своей жертве.
И если бы кто-нибудь из бывших соплеменников Кулла мог его сейчас слышать, то поразился бы перемене, произошедшей с голосом молодого атланта. Это был голос покрытого сединой и шрамами опытного воина, голос постигшего высшую мудрость правителя, голос зрелого мужа, а не пятнадцатилетнего юноши. Именно в это мгновение Кулл стал взрослым.