Что до Скайлингдена, здесь и впрямь было над чем поломать голову. Разумеется, усадьба принадлежала семейству Кэмплемэн; ее представители жили там довольно долго. Все изменилось лет двадцать или около того назад. Мистер Доггер знал почти доподлинно, что род этот вымер, - и даже вообразить не мог, что дело обстоит иначе. Так что вопрос, кому ныне принадлежит Скайлингден, волновал его и с личной, и с профессиональной точек зрения. Кому перешла данная недвижимость? К какому наследнику? Возможно, на усадьбу предъявили права кредиторы? Или это - выморочное имущество? Вывод напрашивался сам собою: некто, совершенно посторонний и к Кэмплемэнам отношения не имеющий, откупил поместье. Но ежели так, отчего новый собственник не вселился в особняк раньше? Может статься, в Верховный канцлерский суд подали иск? Может статься, мистер Вид Уинтермарч в самом деле является владельцем Скайлингдена, невзирая на все свидетельства обратного?
Мистер Доггер твердо вознамерился отыскать ключ к разгадке и, возможно, задать мистеру Уинтермарчу вопрос напрямую, если разговор потечет в нужном направлении. А уж соизволит ли мистер Уинтермарч ответить и если ответит, то не солжет ли, - это, разумеется, уже совсем другая проблема.
Узкая тропка взбиралась все выше и выше, по левую руку от дороги черная гладь озера отступала все дальше, а вокруг двуколки смыкались высокие сосны, ели и кедры Скайлингденского леса. Воздух чащи был удушливым и спертым. Склон сделался заметно круче; впереди замаячил резкий поворот. Мистер Доггер как раз преодолевал этот непростой участок дороги, когда вдруг неожиданно столкнулся нос к носу с еще одной запряженной конем двуколкой, что в отличие от него катилась вниз.
Едва поверенный разглядел, кто правит лошадью, лик его слегка омрачился, при том, что профессиональная личина, вроде как у слуги Ларкома, не изменилась ни на йоту. Он натянул поводья и прикоснулся пальцем к полям шляпы; джентльмен, спускающийся по склону, поступил точно так же.
- Да вы новых жильцов Скайлингдена навещали, - промолвил поверенный, не столько предполагая, сколько констатируя факт.
Второй джентльмен чопорно кивнул. Лицо его, гладкое и невыразительное, сродни бледному пергаменту, с кроткими голубыми глазами, дышало спокойной безмятежностью. Из-под шляпы выбивались жидкие пряди седых волос; все остальное скрывал темно-синий костюм.
- Я засвидетельствовал свое почтение мистеру Уинтермарчу и его семье, промолвил мистер Холл (конечно же, это был он), - и сердечно их поприветствовал от лица всех обитателей города.
- И как вас приняли? - поинтересовался мистер Доггер, выпрямившись на сиденье и скрестив на груди руки.
- Во всех отношениях любезно. В целом они показались мне превосходным семейством, хотя и несколько замкнутым.
- Обустраиваются, никак?
- По всей видимости.
- Я слыхал, там еще жена и юная дочь наблюдаются: Уинтермарч, et uxor, et filia.
- Да. Жена и сама довольно юна для джентльмена в возрасте мистера Уинтермарча, а дочь - не старше девяти-десяти лет. Прелестное дитя и на мать похожа как две капли воды. Исключительно респектабельное семейство. А вы, я так понимаю, едете с той же миссией?
- Вы - сама проницательность, - улыбнулся поверенный, подпуская в улыбку самую что ни на есть малую толику иронии. - Но, конечно же, при вашей профессии иначе нельзя. Доктор должен быть зорким и бдительным союзником пациентов - по крайней мере так мне объясняли.
Эти два джентльмена относились друг к другу с вежливой, однако весьма ощутимой прохладцей в силу не вполне очевидной причины, причем с незапамятных времен, так что их сдержанное обхождение друг с другом уже вошло в привычку, и оба научились ее не замечать.
- Удачи вам в вашем начинании, - промолвил доктор Холл, готовясь развернуть двуколку и лошадь так, чтобы объехать экипаж поверенного. Ему предстояло навестить своих пациентов, и из графика он уже выбился.
- А что за человек этот Уинтермарч? - резко осведомился мистер Доггер. - Будьте добры, ваше профессиональное мнение, сэр. Не беспокойтесь, надолго я вас не задержу.
Доктор помолчал, осмысливая нежданный вопрос. Врожденная осмотрительность внушала придержать язык, в то время как здравый смысл не видел вреда в том, чтобы поведать те подробности, которые собеседник выяснит и сам, едва добравшись до усадьбы. Наконец здравый смысл возобладал.
- Зрелый, исполненный достоинства, интеллектуал; эффектный профиль, усы, бакенбарды. Безупречные манеры. Держится не слишком неприступно и не слишком фамильярно; и очень даже терпим к незнакомцу, заехавшему с визитом в разгар дня.
- Он ведь горожанин? Из Вороньего Края, надо думать?
- Да, сдается мне, он приехал из города.
- Как я и подозревал, - кивнул мистер Доггер.
- Но из Вороньего Края ли, или из Фогэмптона, или из Солтхеда, или из других мест - этого я вам не скажу, поскольку мне он о том не сообщил.
- Досадно, весьма досадно. Я, впрочем, склоняюсь к мысли о Вороньем Крае.
- Вот и я так думаю.
- Ничего больше вы из разговора с ним не выяснили?
- Нет. Да я и пробыл там совсем недолго. Мы беседовали главным образом о Скайлингдене и о стараниях мистера Уинтермарча отремонтировать полуразвалившийся дом.
Доктор вновь умолк; в глазах его светилась глубокая задумчивость. В памяти застряло что-то еще - тень, химера, словом, сущий пустяк. Что-то запало ему в сознание в ходе беседы в гостиной Скайлингдена - и властно напоминало о себе. Ничего важного, о нет, даже и говорить не о чем; иллюзия, доведенное до полного абсурда и бессмыслицы порождение фантазии. Воображение чересчур разыгралось, вот и все. И все же... все же...
Следует заводить о том речь или нет? В частности, следует ли заводить о том речь здесь и сейчас, в разговоре с мистером Доггером?.. На краткий миг безмятежное спокойствие доктора словно бы дрогнуло. Этого было довольно; вкрадчивый, пронзительный взгляд поверенного подметил неуверенность доктора - и так и впился в свою жертву.
- Вам есть что добавить?
Новая пауза. Доктор молчал, взвешивая про себя возможные альтернативы. А таковых было вопиюще мало. Сколько бы он ни пытался, вычленить из сознания химеру и сущий пустяк отчего-то не удавалось.
- Мне сдается, - ответствовал он медленно и осторожно, - сдается мне, с этой семьей я уже где-то встречался.
- Где же?
- Не могу сказать в точности. Это лишь ощущение, не более, возникшее в результате беседы очень и очень краткой. И чем дольше я об этом размышляю, тем более озадачен и заинтригован. Хотя, возможно, я не прав, говоря о семье, поскольку ощущение это касается одного только мистера Вида Уинтермарча. В толк не могу взять, откуда бы мне знать его жену и дочь.
- Может статься, вы имели удовольствие быть знакомым с помянутым джентльменом в далекой молодости, - предположил поверенный. - И, конечно же, с течением лет он изменился.
- Да, очень вероятно, что так.
В памяти доктора тотчас же возник образ новых обитателей Скайлингдена какими предстали они перед визитером в гостиной, - и мистера Вида Уинтермарча в частности. Где же прежде видел он этого сурового джентльмена с эффектным ястребиным лицом? И когда? За буйными усами и бакенбардами, за насквозь пропитанными краской волосами, за морщинами, взявшими в осаду стареющее лицо, за накопленными наносами лет не просматривается ли разительное сходство с...
Доктор вздрогнул, пораженный сделанным открытием. Господи милосердный, неужто такое возможно?
- В чем дело? - осведомился мистер Доггер, с трудом сдерживая любопытство. - Вы его знаете?
- Не уверен. Скорее всего я просто ошибся.
- Похвальная осмотрительность, сэр. Ложное обвинение порою чревато серьезными последствиями, - фыркнул поверенный, изрядно раздосадованный нерешительностью собеседника.
- Я никого не обвиняю, сэр, - резко парировал доктор Холл. Он сверился с часами, нахмурился и, вновь взяв в руки вожжи, направил лошадь в объезд чужой двуколки и вниз по холму. Не попрощавшись с поверенным ни словом, ни взглядом.
- Проваливай себе, Эскулап, - прыснул поверенный себе под нос, краем глаза наблюдая за уезжающим доктором. Постоял на месте еще немного, упиваясь лесным воздухом и собственными мыслями, до тех пор, пока грохот колес не затих в отдалении. А затем взялся за хлыст и продолжил путь, дабы своими глазами увидеть все то, что открывается взору в гостиной Скайлингдена.
Далеко внизу докторская двуколка, подпрыгивая на колдобинах, прокатилась по каретному тракту и въехала на Нижнюю улицу; сам же доктор, выбросив из головы неразрешимую загадку, сосредоточил все свое внимание на пациентах, которые к тому времени, надо думать, уже гадали, куда тот запропастился.
Глава 7
ЛЕГЕНДА ОБ ОЗЕРНЫХ БРАТЬЯХ
Тем же вечером - в то время как над округой лениво сгущались летние сумерки, и вот уже от солнца ничего не осталось, кроме слабого отблеска за изрезанной грядой Талботских пиков, - доктор Уильям Холл, завершив объезд пациентов и отужинав в одиночестве, задумчиво прогуливался по Нижней улице вплоть до самого ее конца. Наконец он поднялся по каменным ступеням лестницы, ведущей к "Деревенскому гербу". Вечер выдался на диво погожий; над головой перемигивались и мерцали звезды, да и гостиница, то есть "Герб", глаз радовала - уютный гостеприимный приют для покрытых дорожной пылью путешественников, славный постоялый двор с чистыми комнатами, чистыми постелями и цветочными ящиками на окнах; место, где простыни мягки и белы и пахнут лавандой, где кормят лучше лучшего, где сам хозяин и штат прислуги радушны и почтительны. Не одни только путешественники, но и многие другие подкреплялись и восстанавливали силы в "Деревенском гербе", ибо его массивная дубовая стойка и его развлечения жителями Шильстон-Апкота были ценимы ничуть не менее, нежели проезжающими мимо по каретному тракту.
Доктор пересек двор и подошел к двери - весьма тяжелой и старомодной; в середине ее, как раз на уровне головы, был вделан крохотный стеклянный "глазок", круглый, как "Скайлингденский глаз", однако далеко не столь зловещий. Войдя внутрь, гость снял в прихожей пальто и шляпу; восседающий на своем законном месте напротив регистрационной стойки коридорный оживленно болтал о чем-то с группой бездельников и праздных зевак.
- Вечер добрый, доктор, сэр! - громко поздоровался сей дородный, свирепо глядящий джентльмен с железной челюстью и неаккуратной стрижкой, великий визирь обувной ваксы и платяных щеток, сей лучший из носильщиков в плотно облегающем жилете и черных рукавах из каламянки. Рожденный под именем Альфред Снорем в городе Джей, на дальнем берегу озера, он в равной степени славился и под профессиональным своим псевдонимом как Коридорный "Деревенского герба".