Спустя какое-то время инструмент передвинули к южному окну, чтобы полюбоваться на Скайлингден-холл. Глазам наблюдателей открылся особняк, такой же мрачный и потрепанный непогодой, как обычно; бесконечно длинная крыша лениво тянулась над чащей. Взгляд различал отдельные окошки - те, что еще не закрыл собою кустарник, целый архитектурный лес флеронов, фронтонов и унылых дымовых труб, а главное - внушительный портал над входом и огромный круглый "глаз", взирающий сверху вниз на добрых жителей Шильстон-Апкота. Чуть выше усадьбы, у самой вершины, там и тут виднелись остатки каменной кладки и серые каменные плиты - все, что сохранилось от злополучного аббатства Озерных братьев.
- Изумительно! - вновь воскликнул Оливер.
- Да, наверное, так оно и есть, мистер Оливер, сэр. Но, в конце концов, к чему все это? - размышлял вслух задумчиво-мечтательный Слэк: он стоял поодаль, невозмутимо скрестив руки на груди, пока Оливер и Мэгс по очереди глядели в окуляр.
- О чем вы? - осведомился Оливер, оборачиваясь.
- Это я в общем и целом, сэр. В свете великих событий. В перспективе, так сказать, более широкой. В летописях жалкого, разъединенного мира - к чему все это? - Он взмахнул рукою, словно пытаясь охватить домик вместе со всем содержимым. - Лучше ли нам от этого по итогам?
- Честное слово, Слэк, я не совсем понимаю, о чем идет речь...
- Что значит наша краткосрочная жизнь в сравнении со всеобъемлющей панорамой бытия? Много ли стоит этот домик в ветвях, и часы, и подзорная труба? Разве все то, что мы видим вокруг себя, не доказывает, сколь мы жалки, ничтожны и во всем подобны насекомым и сколь преходяща наша сущность? Широта и громадность мира природы, ставшего для нас темницей, сами по себе умаляют все то, что происходит в данный момент здесь, в "Пиках", или в деревне, или в городе Малбери, или в Вороньем Крае, если на то пошло. Да и что такое данный момент, один из многих, в сравнении с необозримой безбрежностью вечности? О, что за тайны, что за непостижимые тайны! Стоит лишь задуматься о том, что наши краткосрочные жизни может раз и навсегда оборвать вмешательство кометы - если, конечно, это комета послужила причиной Разъединения, как считает хозяин, - и поневоле надолго умолкнешь! Вы только представьте себе, мистер Оливер, как ненадежно и непрочно наше положение!
- Опять ты философствуешь, Слэк, во всю мочь, как говорится, и, на мой вкус, слишком уж мрачно, - промолвила мисс Моубрей. - Похоже, в твоей краткосрочной жизни с некоторых пор мелодраматичности поприбавилось. Никак великие тайны бытия отделали тебя не на шутку!
- Ох, верно, и досталось же мне за последнее время, мисс Маргарет, вы просто не поверите! Прошу меня простить - моя вечная слабость, то и дело ей поддаюсь! Слишком часто предаюсь я удручающим раздумьям; боюсь, вы сочтете, что я совсем впал в уныние. Однако здесь, в поднебесной обители, так высоко над миром, просто невозможно не задуматься о подобных вещах, сами понимаете.
- Да, полагаю, это вас в некоторой степени оправдывает. Но по чести говоря, Слэк, вы же всегда таковы!
- О да, - вздохнул философ, сцепляя руки за спиною и серьезно кивая, как если бы и впрямь твердо решил исправиться. - Да, мисс Маргарет, все, что вы говорите, - чистая правда. Вы меня уличили - и вы, и мистер Оливер. Виноват, что греха таить. Злополучная привычка, пагубная привычка, неотвязная привычка; привычка, от которой виновному подобает и следует избавиться.
- Эгей! Вот каяться здесь совершенно ни к чему, - улыбнулся Оливер, опасаясь, что коротышка-слуга принял упрек чересчур близко к сердцу. Сдается мне, тут ничего не поде...
Тишину вспорол пронзительный, душераздирающий вопль, а в следующий миг за восточным окном зашумели крылья. Домик содрогнулся и заходил ходуном. Мисс Моубрей в свою очередь тихонько вскрикнула и пошатнулась на ногах, а Оливер крепко вцепился в ближайший стул, опасаясь, что "оригинальное сооружение" того и гляди рассыплется на куски. Свет в восточном окне заслонила гигантская темная тварь с головой и шеей, щедро сбрызнутыми кармазинно-алым, с пронзительными холодными глазами, крепким, изогнутым, зловещим клювом и черными как смоль крыльями. Не успел Оливер крикнуть: "Берегитесь!", как в комнату влетела огромная птица, отчасти смахивающая на грифа-стервятника, а в следующий миг прянула назад, вновь взметнув крыльями настоящий ураган. Острые, как бритва, когти намертво вцепились в подоконник; незваный гость утвердился понадежнее. Пронзительные холодные глаза внимательно уставились на двуногих пленников поднебесной обители.
- Господи милосердный! - испуганно воскликнул Оливер. - Если это не... не тераторн... тогда, слово христианина, я съем собственный сюртук!
- Это и впрямь тераторн, - отозвалась мисс Моубрей, отчасти придя в себя; внезапное появление птицы потрясло даже ее. - Хотя лакомиться одеждой пока никакой нужды нет, мистер Лэнгли.
- О нет, не беспокойтесь, сэр, не беспокойтесь, это просто-напросто мистер Шейкер! - воскликнул задумчиво-мечтательный коротышка-слуга, бросаясь вперед и осыпая незваного гостя ласковыми словечками и похвалами, а тот вращал безобразной головой туда-сюда, пытаясь получше рассмотреть Оливера; здоровенная птичья туша заполнила собою почитай что весь оконный проем. Как ни странно, увещевания Слэка как будто бы имели успех: тераторн изящно сложил крылья, устроился на подоконнике поудобнее и успокоился, хотя внимание его по-прежнему было приковано к двуногому незнакомцу, и поглядывал он на Оливера весьма свирепо.
- Откуда здесь тераторн? - осведомился Оливер, бледный как полотно.
- Мистер Шейкер - капитанов питомец, - отвечала мисс Моубрей.
- Прошу простить мне эту вольность, мисс Маргарет, но только мистер Шейкер вовсе ничей не питомец, - возразил Слэк. - Он странник эфира, джентльмен и скиталец небесных сфер; просто он из любезности навещает нас всякий день примерно в этот самый час, дабы оказать нам честь своим визитом и провести время в обществе хозяина - когда хозяин здоров, как равный с равным, поспешу добавить, - и в обществе его смиренного слуги тако же, позволю себе заметить.
- Опять философствуете, Слэк.
- Прошу прощения, мисс Маргарет, трудно воздержаться от философствования при виде этакой твари, - ответствовал Слэк.
Оливер охотно согласился про себя с коротышкой-слугой, хотя покамест не вполне ясно понимал, что происходит. Тераторн! Кошмарнейший, гнуснейший из крылатых хищников, чей силуэт в небе - распростертые черные крылья и кармазинно-красная голова - в глазах большинства селян служил предвестием грядущего бедствия, здесь, в "Пиках", в Талботшире, по всем признакам числился желанным гостем! И все-таки при виде мерзкой птицы Оливер холодел от страха, по спине его бежали мурашки, а сердце учащенно билось - о чем мистер Лэнгли и не преминул поведать Слэку и мисс Моубрей.
- Ах, да не тревожьтесь вы, мистер Оливер, - успокоил его коротышка-слуга, разворачивая принесенный из кухни сверток. - Поскольку близился час его визита, я предусмотрительно захватил тут кое-что - на случай, если мистер Шейкер застанет нас в домике.
В свертке обнаружились полголовы озерной форели, окунек и пара свиных колбас. При виде этих лакомств тераторн сей же миг встрепенулся: пронзительные холодные глаза и острое чутье птицу не подвели. Но вместо того чтобы жадно наброситься на угощение, как можно было бы ожидать, птица позволила Слэку класть яства себе в клюв одно за другим. Голова птицы резко дернулась назад - и форель исчезла, канула в бездонную глотку; еще одно судорожное подергивание - и окунька как не бывало; голова качнулась еще раз, и еще, и колбасы последовали за всем прочим. После чего Слэк вновь обратился к джентльмену и страннику со словами утешительными и ласковыми, тераторн уставился мимо него, словно одаривая прощальным взглядом Оливера, распростер могучие крылья и сорвался в воздух. Домик вновь задрожал и заходил ходуном; птица унеслась прочь; в окно заструился пасмурный свет; жуткий призрак исчез, точно его и не было.
- В жизни не видывал ничего удивительнее, - объявил Оливер. Щеки его уже слегка порозовели. - Тераторн - и ручной!
- Мистер Шейкер нисколечко не ручной, сэр, - поспешно уточнил Слэк. Он просто учтив и любезен - в силу долгой привычки.
- Но как такое возможно?
- Да это все капитан, - объяснила Мэгс. - Видите ли, подобрал тераторна совсем еще птенцом неоперившимся; видно, мать его бросила. Бедняжка был еще и ранен... Подозреваю, что капитан принял судьбу малыша близко к сердцу, ведь друг наш и сам вечно причиняет себе какой-нибудь урон, вот он и выкормил и выходил птенца. Со временем тераторн поправился, а в должный срок научился летать и зажил своей поднебесной жизнью; однако же всякий день возвращается в домик за угощением - и общения ради, если на то пошло. На удивление умная птица, не так ли, Слэк? Должна признаться, я ощущаю в мистере Шейкере некое направляющее сознание, некую искру разума, пусть и примитивного, некую способность к пониманию. Иначе с какой бы стати такому существу водить дружбу с представителями рода человеческого? Зачем подвергать себя опасности?
- Невероятно, - только и смог промолвить Оливер.
- О да, не так ли? - улыбнулся капитан Хой, выслушав из уст Оливера тот же краткий отзыв, когда экскурсанты, осмотрев домик на дереве, возвратились в комнату недужного. - Итак, наш небесный странник и вам показался? Потрясающее существо, вы не находите? Что скажете, мистер Лэнгли, - вы, конечно же, поняли, почему мы именуем джентльмена мистером Шейкером?
- Как не понять. Когда он на нас с грохотом обрушился, весь дом так и затрясся, точно коктейль в шейкере!
- Именно; хотя так бывало не всегда. Сначала я назвал его Крошкой Осбертом, потому что нашел его в день святого Осберта, но со временем пернатый джентльмен вошел в возраст, и стало очевидно: имя ему больше не подходит. Вот тогда-то кухарь мой и вассал и окрестил его наново: год тому назад дело было, в сезон сбора гороха, после того, как тераторн сотряс мою "виллу" в очередной раз. Нет-нет, насчет прочности постройки не тревожьтесь: дом укреплен в ветвях так же надежно, как если бы составлял с деревом единое целое. Меня настил вполне выдерживает, а, как вы заметили, я человек крупный. Кстати, Лэнгли, что скажете о подзорной трубе?
- Превосходного качества линзы. Озеро, сосновый лес по берегам, хребты далеких заснеженных гор - все видно как на ладони. Можно заглянуть в любой уголок деревни и рассмотреть людские лица во всех подробностях. Я так понимаю, сверху даже за усадьбой можно шпионить, - отвечал Оливер.
- Еще как можно, - кивнул Слэк.
- Что наводит меня на мысль: а ведь мистер Шейкер - не первый весьма любопытный представитель пернатого царства, с которым мы с Марком столкнулись за сегодняшний день.
- Не первый? Как так? - удивился капитан. Оливер вкратце поведал об их со сквайром утреннем визите в Скайлингден, описал тамошних обитателей, и загадочное круглое окно, и - особенно многозначительно - то, что они подсмотрели краем глаза в занавешенной комнате, идя по темной и безмолвной галерее. Капитан Хой рассказом весьма заинтересовался, как явствовало из многочисленных признаков: он морщил лоб, задумчиво поглаживал усы и невнятно бурчал что-то себе под нос по-контрабасовски.
- Любопытно, очень-очень любопытно... Я, видите ли, готов поклясться, что вот этот мой кухарь уже неделю по меньшей мере твердит мне, будто мистера Шейкера что-то беспокоит. Что скажешь, мужлан?
- С уверенностью ничего утверждать не берусь, - отозвался Слэк, - хотя есть у меня такое чувство, что с недавних пор покой джентльмена нарушен. Что послужило тому причиной - понятия не имею. Но только он проводит в окрестностях "Пиков" куда меньше времени, чем обычно, как если бы его отвлекало нечто до крайности интересное.
- Может статься, в природе существует миссис Шейкер и целый выводок птенцов? - предположил Оливер.
- Не исключено, - отозвался капитан Хой. - Собственно говоря, таких выводков может быть и несколько, хотя самцы тераторнов о потомстве не заботятся. Эта обязанность целиком и полностью предоставлена самке - или, точнее, группам самок; как я заметил, птицы помогают друг другу ухаживать за птенцами.
- Удобно устроились, - отметил сквайр.
- Но возвращаясь к Скайлингденской сове, - не отступался капитан. Он бросил теребить усы и вместо того взялся поглаживать удлиненную лысую голову. - Более чем вероятно, что на ночь ее выпускают.
Оливеру тотчас же вспомнился вторгшийся в его сны зловещий кошмар: видение огромной птицы, угнездившейся на створном окне, и два горящих в темноте глаза - в точности как у совы. Мистер Лэнгли ни словом об этом не обмолвился, но встретился глазами со сквайром, и джентльмены многозначительно переглянулись. Возможно, это и не сон вовсе, как некогда предположил Марк; хотя, если память Оливера не подводила, в объяснении фигурировал тераторн, а не сова.
- Ну, надо же ей время от времени полетать, - нахмурясь, произнес сквайр. - Птица должна охотиться, в конце-то концов, хищник она или нет? Разумеется, в течение дня она предпочитает занавешенную комнату; ведь совы по большей части ведут ночной образ жизни.
- Ястребы ночи! - высокопарно возгласил капитан гулким голосом.
- Возможно, как раз эта сова и беспокоит мистера Шейкера, предположила мисс Моубрей.
- Скорее всего. Вот вам и разгадка, - промолвил сквайр, лениво поводя плечами. - Кузина, вы, как всегда, сама проницательность.
- Клянусь душой, Маркхэм, ну и свирепой же тварью должна быть сова, способная обеспокоить тераторна, - вставил капитан Хой.
- Это верно, - кивнул Слэк.