— Дети дома хотят есть. Мужчина вечно в этом безумии? Кто-то должен пахать. Она — истинный образ людской стойкости.
— Звучит так горько… Я нахожу это странным.
— Задумываясь о моей военной истории?
— Да, это подчеркивают Бене Джессерит… их башары, и элитные войска, и…
— Ты думаешь, они просто большие эгоистки и хотят возродить свою эгоистичную жестокость? Проехаться прямо по женщине с плугом?
— Почему нет?
— Потому что очень малая часть забудет о ней. Жестокие проедутся мимо пашущей женщины и вряд ли увидят, что затронули основы реальности. Бене Джессерит никогда не упустят ничего такого из вида.
— И, опять-таки, почему нет?
— Эгоизм ограничивает обзор, потому что несет смертельную реальность. Женщина и плуг — жизненная реальность. Без жизненной реальности нет человечества. Мой Тиран знал это. Сестры благословляли его за это, даже проклиная.
— И поэтому ты — добровольный участник их надежд.
— Думаю, да.
— И абсолютно честен с Тегом.
— Он спрашивает, я чистосердечно отвечаю. Я не верю, что любопытство может явиться жестокостью.
— И ты полностью отвечаешь за него?
— Она не совсем так сказала.
— Ах, любовь моя. Не совсем так сказала. Ты называешь Белл лицемеркой и не задумываешься об Одрейд. Дункан, если бы ты только знал…
— Пока мы не замечаем комкамер, выплюнь!
— Ложь, обмен, пороки…
— Эй, Бене Джессерит?
— Они пользуются старым добрым оправданием: Сестра А делает так, значит, если я делаю то же, это не так плохо. Два преступления отменяют друг друга.
— Какие преступления?
Она заколебалась. Рассказать ему? Нет. Но он ждет ответа.
— Белл восхищена, что вы с Тегом обменялись ролями! Она предвкушает его боль.
— Может, нам придется разочаровать ее. — Он понимал, что это — ошибка, высказывать только что пришедшее на ум. Слишком быстро.
— Поэтическая справедливость! — восхитилась Мурбелла.
Отвлечь их!
— Они не заинтересованы в суде. В честности — да. У них есть поучение: «Те, над кем чинится суд, должны принимать его честность».
— И они поставили перед тобой условие принять их суд.
— В любой системе есть лазейка.
— Ты знаешь, дорогой, помощницы обучаются.
— На то они и помощницы.
— Я имею в виду наши разговоры.
— Наши? Ты — помощница? Ты — новообращенная!
— Кем бы я ни была, я слышу рассказы. Твой Тег может оказаться не тем, кем видится.
— Ученическая сплетня.
— Существуют рассказы о Гамму, Дункан.
Он взглянул на нее. Гамму. Трудно было воспринимать эту планету под неродным именем. Ведь, на самом деле, это — Гиди Первый, чертова дыра Харконненов.
— Может, он сам все эти рассказы и придумал.
— Некоторые Сестры принимают их в расчет. Они ждут и следят. Они — осторожны.
— И ты что-нибудь узнала о Теге из своих драгоценных историй? Он скорее всего распустит эти слухи. Заставит других напрячься.
— Не забывай, я была тогда на Гамму. Чтимые Матры были расстроены. Разъярены. Что произошло.
— Конечно. Тег сделал неожиданное. Удивил их. Украл у них один из не-кораблей, — Он пошлепал по стене за спиной. — Этот.
— У Сестринства есть запретная область, Дункан. Они всегда говорили, что надо дождаться Агонии. Все станет ясным! Будь они прокляты!
— Звучит так, словно они готовят тебя к преподаванию в Миссионарии. Проектированию религий специального назначения и избранных слоев.
— Ты не видишь в этом ничего такого?
— Мораль. Я не спорю об этом с Чтимыми Матрами.
— Почему нет?
— Религия основывается на этой тверди. БГ — нет.
Дункан, если бы ты только знал их мораль.