— Я помню, что мне говорил мой отец, а ему его отец, а ему его. И знаешь, что он мне говорил? Что все будет повторяться. Ничему не будет конца! Война не закончится, Зевс не будет править вечно… и знаешь, слушая все, что говорят про Ареса, я думаю, что и своим детям буду так говорить, — произнес фавн.
— Ясно. Я понял, — кивнул кентавр и, резко вытащив свой клинок, одним ударом отсек голову фавну. Тот лишь успел вытаращить удивленные глаза, а через секунду из его отрубленной шеи на землю потекло вино.
— Никто не смеет предавать Зевса. Никто! — четко произнес кентавр и, подойдя к телу фавна, опустил свое копыто в набежавшую из его тела кровь, после чего стал чертить ею символы на земле. Когда все пять символов были написаны, он быстро произнес молитву, после чего, смотря прямо в небо, произнес:
— Великая Артемида, я исполнил свой долг! Ряд очищен! — произнес он, после чего принялся уничтожать символы на земле. А после, взяв бочку вина, он за один раз осушил ее и с широкой улыбкой разбил о тело мертвого фавна.
Шагая по пустынной земле, выжженной дотла великой молнией Зевса, Кастор обошел все вокруг в поисках того, что могли оставить боги. Оставлять смертным артефакты избегали все боги. Хоть в этом мы все похожи, подумал он, ступая по темной золе.
Разгребая завалы и камни с глыбами, он уже больше двухсот лет очищал землю Греции от всего, что попадало на нее из рук богов, будь то панцирь или капля крови. Даже такая малость могла привести к ужасным последствиям. Тут же полубог вспомнил о том, как пару тысяч лет назад одна правительница случайно съела овощ, выросший на ошметке божественной плоти, после чего у нее родился получеловек-полубык, а что было потом…
Поморщившись, Кастор вновь продолжил идти по полю боя. Посмотрев направо, он увидел голую золу, на которой не было ничего, даже земли, лишь пепел. Былой след ярости Зевса. Переворошив очередную гору пепла, полубог отбросил не до конца сгоревший камень, и увидел под ним что — то блестящее.
«Так, а это что такое?», — подумал он и, быстро разворошив пепел, достал блестящий предмет. Это оказался наконечник стрелы. Взяв его и внимательно рассмотрев, он быстро достал из-за пояса склянку с зеленой жидкостью, и капнул на наконечник.
Жидкость тут же почернела и вскипела. Смерть богам, понял полубог и, убрав склянку, посмотрел на наконечник. Расставаться с такой вещью он не хотел. Средь слуг богов, которые заботились о том, что оставляли после себя боги, есть закон, будто орудие, плоть или свой внешний вид, увиденный людьми, они должны защищать, а то, что находили из оружия, отдавать Гефесту. Но вот уже пятьдесят лет средь его братьев ходили слухи, что другие, вражеские боги готовы были озолотить любого, кто принесет им оружие греческих богов, и чем опаснее будет это оружие, тем будет лучше.
Посмотрев еще раз на наконечник, способный убить бога, полубог аккуратно убрал его за пазуху, решив отложить этот вопрос на потом. Пока еще рано, думал он. Но не прошел он и сажени, как в пепле увидел еще один наконечник. «Что за…», — только и смог подумать он, найдя уже третий наконечник. Проходя все дальше и дальше, он находил все больше и больше наконечников стрел. Вскоре их число перевалило за два десятка, и вот тогда полубог забеспокоился. Известие о том, что Геракл, великий бог, погиб, пошатнуло всю греческую армию, но нигде не говорилось, что в бою использовались стрелы для смерти богов. «Никто не говорил, что их использовали», — думал Кастор. И вскоре, когда около него собралась небольшая горка наконечников он понял, что, если не сделает что нибудь, тогда его могут убить или, того хуже, сбросить в Тартар, а из Тартара нет выхода. Даже сам Кронос не смог выбраться из него, куда уж мне до него, усмехнулся полубог. Думая об этом, Кастор, взяв нож, провел им по своей ладони. Кровь стремительно вытекала из пореза, и он принялся писать ею символ на голой земле.
Когда же символ был написан, он взял пергамент и начал медленно выводить на нем одну за другой буквы всё той же кровью. Вскоре, когда сообщение было составлено, он вставил его в центр символа и быстро произнес молитву. По ее окончании пергамент вспыхнул и рассыпался в пепел. Все, теперь я уж точно не виновен, подумал он и продолжил идти по полю боя, которое уже мало походило на тот лес, что был тут всего несколько дней назад.
На огромном холме, который омывался солнечным светом, лежали бревна. Несшие мертвое тело Геракла вверх по холму каменные исполины, созданные Гефестом, не чувствовали усталости и лишь молча брели вперед. Чуть поодаль от холма в шелковых шатрах за этим наблюдали все боги Олимпа. От самых слабых до великих трех братьев, Зевса, Посейдона и Аида. Мертвое тело Геракла, заключенное в его боевые одеяния, поднесли к огромному костру, на котором он должен был уйти из всех миров. Смотря на тихую процессию, никто не смел сказать и слова. Все понимали, что смерть Геракла — это сокрушительный удар по Олимпу и всей греческой армии. А тем временем тело погибшего бога донесли до костра. Скрипя своими конечностями, каменные великаны стали медленно укладывать тело бога на костер, собранный из деревьев леса самого Атласа.
При взгляде на своего мертвого сына Зевсом одолела сильная ярость, которую он желал сорвать, но не знал, на ком. До сих пор не было известно, кто именно убил Геракла. Ни один известный Олимпу бог не был похож на ту старуху, что описал Арес. Посмотрев на бога войны, Зевс заметил в его взгляде какое-то чувство спокойствия, словно его не волновало появление бога, способного убить самого Геракла.
«Неужели ты посмел?», — промелькнула мысль в голове Зевса. Нет! Отбросил он такую мысль. Арес конечно же, не лучший сын, но он бог войны, и он должен понимать, что без силы Геракла воевать станет куда сложнее. А тем временем бога уложили на костер. Внезапно каменные гиганты стали рассыпаться и падать каменными глыбами на землю. Но только, достигнув черной земли, которая поблескивала в свете звезд, настолько ярко сверкавших на небе, что освещали все вокруг не хуже солнца, они просачивались в нее, словно вода и когда от них не осталось и следа, из той же земли вверх взметнулись каменные стены, которые тут же заключили кострище с Гераклом в каменную пирамиду с несколькими отверстиями.
Как только это произошло, Зевс резко выкинул руку вперед. Боги вокруг него отступили в разные стороны, но не Аид и Посейдон. Те также подняли правую руку вверх, и, сжав кулаки, они резко опустили их вниз и лишь Зевс, опустив его, разжал пальцы. Тут же небо над Олимпом потемнело и заволоклось тучами, став чернее самой ночи. И резко его прочертила молния. Молния, которой никогда еще не бывало, ударила в каменную пирамиду, и та вспыхнула изнутри. Пламя вырывалось потоками из тех дыр, что были в стенах, и буквально испаряло землю вокруг. Бушующий огонь внутри был настолько силен, что каменные стены стали покрываться трещинами, через которые до богов доносились волны жара. Когда же огонь стал потухать, наступила очередь Посейдона.
Из земли стала появляться вода и невесомыми потоками взлетала вверх, обволакивала каменную пирамиду, погружая ее в водный шар, от которого стали исходить потоки раскаленного пара. Пламя же внутри пирамиды стало медленно потухать. Когда же он полностью исчез, вода полностью заволокла пирамиду, и та стала взлетать над землей, все время обволакивающаяся потоками воды, образуя огромный шар, который стремительно чернел от того пепла, что был в пирамиде. Вскоре, когда весь шар почернел, Посейдон разжал кулак, и вода стала уходить внутрь пирамиды. Когда снаружи не осталось и капли, а в дырах пирамиды поблескивавшая парящая вода резко покрылась льдом, запечатав прах Геракла, вторая печать была поставлена. Теперь же пришел черед Аида, и бог подземного мира разжал кулак.
Пирамида стала медленно опускаться на землю. А там из нее стали вылезать полусгнившие скелеты великих греческих героев, у которых виднелись обрывки белых одеяний. Подняв руки вверх, они стали тянуться к медленно опускающейся пирамиде. Как только она полностью легла на былые могучие плечи, послышался треск костей, но никто из бывших героев не упал. Взвалив на свои плечи каменную пирамиду они, не двигаясь, стали медленно погружаться в землю вместе с самой пирамидой и вскоре ее макушка исчезла в чуть обуглившейся земле, уйдя в подземное царство. Последняя, третья, печать была поставлена, и теперь никто не сможет воспользоваться прахом Геракла, чтобы с его помощью сделать оружие. Как только каменная пирамида скрылась из виду, этим ознаменовалась окончание погребения.
— Боги Олимпа! — громогласно произнес Зевс, и в то же время небо стало стремительно светлеть. — Сегодня из нашего мира ушел мой великий сын Геракл. Я клянусь, что уничтожу тех, кто убил его!!! Но сегодня мы должны почтить его память вином и яствами. Мы должны понимать, что враги желают нам смерти, и они готовы пойти на любую подлость! Но мы не позволим им сделать это! Сколько бы они не убили наших славных воинов, победы им не получить! — произнес верховный бог, и все олимпийцы в гробовом молчании стали уходить в свои сверкающие дворцы, которыми был щедро усеян Олимп.
— Великий Зевс, великий Зевс! — произнесла забежавшая Артемида.
— Что, дочь моя? — спросил Зевс, делая очередной глоток вина, и со скукой смотря, как какой — то один из множества его сынов сражался с Минотавром на потеху отцу.
— Мои слуги нашли на месте смерти Геракла оружие, которое не могло там быть!
— Что за оружие? — спросил тут же оживившийся Зевс, и махнул рукой, отчего его сын и Минотавр вмиг стали расплавляться, словно золото в печи, просачиваясь сквозь мраморный пол. Уже несколько дней Зевс хотел понять, кто же убил его сына. Арес не смог толком описать божественную энергию той старухи, и особых символов не было найдено на поле боя. Зевс думал, что может что-то проявиться, если уничтожить лес, какие-то тайные символы, которые не видны в спокойном состоянии, но нет.
Одним взглядом он спалил весь тот вековой лес, оставив лишь древесный прах и ничего более.
— Вот, — произнесла дочь и преподнесла наконечник отцу. — Это наконечник стрелы, который выплавил Гефест для полубогов.
— Взглянув на него, бог встал со своего трона и взял наконечник. Как только он прикоснулся к нему, то сразу почувствовал частичку своей крови. Создание наконечников, которые могут убить богов, было сложным делом, и чтобы создать их достаточное количество, ему пришлось пойти на некоторые жертвы. Три дня и три ночи Зевс отдавал всю свою кровь Гефесту, что бы тот вскоре смог начать выплавлять наконечники с частицей крови Зевса, а значит, и частичкой его силы. Ведь кто еще, кроме бога, может убить другого бога, верно? Но все же был у наконечников один недостаток. Они не могли убить любого бога, а лишь того, кто был слабее самого Зевса. Но никто, кроме Зевса и Гефеста не знали об этом, ведь кто тогда станет сражаться, не зная, победит он или нет?
— Откуда же наконечник? Полубогов в той местности не было? — спросил Зевс, четко зная, что никого из греков, кроме посланного им отряда, там не было.
— В том и дело, отец, что они не могли там появиться. Просто так не могли.
— Они? — произнес верховный бог.
— Да, отец. Наконечник не один. Всего их было найдено пятьдесят шесть. На некоторых из них были найдены капли крови Геракла.
— Геракла? — тут же глаза Зевса осветились яростью. По его незримой команде из пола начал быстро извергаться поток бронзы, потоки которого быстро наслаивались друг на друга, и через пару секунд перед Зевсом стояла точная копия тела Геракла, отлитая из чистейшего металла.
— Ясно. Теперь я могу понять почему у него настолько глубокие рваные раны. — произнес Зевс, вспоминая его разговор с Аресом, в котором тот клялся, что видел как ведьма, выцарапала Гераклу грудь до мяса, а после проткнула его деревом. Наконечник не мог попасть к врагу. И даже если подумать, что Арес использовал оружие полубогов, то тогда откуда на наконечниках следы крови Геракла. Только если… Арх, ты мерзкое отродье, промелькнула мысль в голове бога, но вслух он сказал.
Глава 27
— Гефест, явись ко мне, — и через секунду прямо перед верховным богов появился кузнец, который, замахнувшись, чуть было не ударил своим молотом по полу олимпийского зала. Но он смог вовремя заметить смену пространства и тут же склонился перед отцом, аккуратно поставив молот на пол.
— О великий Зевс, что я могу дать тебе? — промолвил тот почтительно.
— Я хочу знать, кому ты отдал эти наконечники. — сказал Зевс и кинул кузнецу наконечник стрелы, принесённый его дочерью. Тот ловко поймал его и стал часто перебирать в руках, на ощупь определяя не только день изготовления, но и какой это был по счету наконечник.
— Я отдал куб с этим орудием Гермесу два года назад, — ответил Гефест, — возвращая наконечник Зевсу.
— Ты в этом уверен? — спросил Зевс, кинув ему наконечник вновь, который тот, конечно, поймал.
— Абсолютно, — ответил бог.
— Ясно. В таком случае у меня к тебе есть всего один вопрос.
— Какой, о, великий Зевс?
— Как ты смеешь мне врать в лицо?! — проговорил бог, и тут же, разрывая мраморный пол, словно пергамент, из него вырвались цепи, от которых исходил погребальный холод. Цепи тут же связали Гефеста и стали тянуть его вниз, вскоре поставив на колени. Бог пытался высвободиться, но ничего не получалось и вспухавшие мышцы не помогали, становясь с каждой секундой все меньше и меньше.
— Как видишь, не один ты великий кузнец, — презрительно произнес Зевс. В этот момент из обломков пола показались черные оскаленные пасти собак, из которых и тянулись оковы.
— Архх, отпусти меня, Зевс. Освободи меня! — говорил все бледневший Гефест, пытаясь вырваться, но ничего не выходило. Цепи натягивались, но не лопались и вскоре пасти собак захлопнулись, зажав кисти рук великого кузнеца. — Я тебе не вру Зевс! Не вру!!!
— Не врешь?! Не врешь?! — громыхал Зевс, и тут в его руках образовалась плеть из молний, которая была похожа на те, которыми били одни смертные других смертных. — Гермес уже десять лет служит моей воле в землях Египта и неустанно находится там. Прогремел голос Зевса. При этих словах Гефест непонимающе посмотрел на отца глазами, обведёнными темными кругами. С каждой секундой в кузнеце уже нельзя было узнать прежнего Гефеста. Худощавая фигура, осунувшаяся спина и то и дело выпадающие волосы, вместе со стремительно стареющим лицом, которое испещряли все появляющиеся и появляющиеся морщины.
— Великий Зевс, я не вру. Я не смею обманывать тебя! — взмолился Гефест. — Я не знаю как, но это был Гермес, я лично видел его своими глазами.
— Своими глазами? — произнес злобно Зевс и, подойдя к голове сына, направил свои резко заострившиеся, как перья у гарпии, пальцы ему в лицо. Гефест успел лишь сглотнуть, когда пальцы его отца впились ему в глаз, выскабливая его из божественной головы. Взревев, Гефест пытался освободиться, но цепи были крепки. Через пару мгновений Зевс держал в руке окровавленное глазное яблоко.
— Но ведь ты видел его обоими глазами. — сказал хищно Зевс и так же вырвал и второй глаз Гефеста, окропив пол своего зала божественной кровью. Держа в руках глаза Гефеста, Зевс сжал их в кулак и сосредоточился. Тут же через его пальцы стал литься серебряный свет, и вскоре глаза бога вовсе растворились в руке Зевса. Сам же верховный бог внезапно открыл глаза и вместе привычных зрачков из его глаз полился все тот же серебряный свет, за которым не было видно ничего. Смотревшая на это, стоя чуть в стороне, дочь восхищалась своим отцом, который не жалел никого, ни врагов, ни союзников и карал за преступления всех одинаково. Верховный бог же, сосредоточившись, стал перебирать воспоминания Гефеста. От момента его рождения, создания золотого трона для Геры и заканчивая видом самого Зевса, который склонился над ним, готовящийся вырвать ему глаз. Проходя по его воспоминаниях, Зевс не нашёл момента, когда Гефест отдавал чужакам оружие. Но он все же нашел Гермеса. Бог перенесся в тот день, когда к Гефесту пришел Гермес. Не слушая бессмысленные разговоры, Зевс сосредоточился на самом Гермесе. Тот, кто выдавал себя за него, был похож внешне идеально. Ни одной лишней детали. Но что же с его силой, подумал Зевс, и стал внимательно рассматривать Гермеса, особую жизненную энергию богов. Что-то подобное было и у смертных, но их энергия не шла ни в какое сравнение с энергией богов, и если энергию смертных могли увидеть любые боги, то энергию самих богов могли увидеть лишь поистине сильнейшие боги. И вскоре вокруг его тела стало появляться еле видная аура божественной силы, которая у каждого бога была уникальна. Смотря на нее, Зевс с непониманием осознал, что это и есть аура Гермеса. Но как такое возможно? У меня достаточно шпионов средь богов Египта, и они мне постоянно докладывают, что Гермес всегда находится там, не понимал Зевс. Всматриваясь в ауру Гермеса в тот момент, когда он исчез с деревянным кубом, Зевс заметил какую — то странность в его ауре. Повернув время вспять, он вернулся в тот момент еще раз, и куда более внимательно стал всматриваться. И тут он понял, что его смутило то, как на короткий миг аура содрогнулась, и в ней показались следы ярости и сильной злобы. Это была воинствующая аура. Даже, скорее, сам дух войны. И тут Зевс увидел появившегося Ареса, аура которого была именно аурой войны, яростной, жестокой и бушующей. «Арес!» — подумал Зевс и, закрыв светящиеся глаза и открыв их вновь, увидел свой зал с Гефестом и свою дочь Артемиду.
— Что ты увидел, отец? — тут же спросила она.
— То что следует, дочь моя, — ответил он и, посмотрев на своего сына, он прикоснулся правой рукой к его голове. Тут же его глаза, которые все же стали постепенно восстанавливаться, в одно мгновение появились, и он вновь смог видеть.