- Тетради. Дети учатся писать.
- Знаю, что дети. Они ходят к вам сюда?
- Ходят. А я их учу.
- Значит, вы - учитель? А говорите, что нет. Кто же вы?
- Да так... вроде почтальона.
- Какого почтальона, что за вздор!
- Если признаться, конечно, вздор. Честно говоря, я просто-напросто живу пока без всякой работы. Еще недавно здесь проезжали почтовые фаэтоны и дилижансы, едущие в Баку, Ереван и Гянджу. Но с тех пор, как провели железную дорогу, движение по шоссе почти прекратилось, почта, во всяком случае, отправляется поездом. Ну вот я и сделался сторожем пустого, никому не нужного дома. Чтобы не скучать, собрал вокруг себя ребятишек, учу их читать и писать.
Алексей Осипович подвел Ахмеда к окну, положил руку ему на плечо и начал разглядывать, словно какую диковину.
- Вы сами-то хоть понимаете, какое великое дело делаете?
- Ну уж и великое! Что тут такого?
Алексей Осипович, глядя на Ахмеда, невольно вспоминал свою молодость. Ахмед же по взгляду гостя чувствовал, что имеет дело с добрым и порядочным человеком.
- Как вас зовут?
- Ахмед. Сначала в селе меня называли Почт-Ахмедом, потом я стал почему-то Рус-Ахмедом. Теперь понемногу превращаюсь в Учителя-Ахмеда. Посмотрим, что будет дальше.
- Почт-Ахмед, а теперь Учитель-Ахмед! Скажите пожалуйста, - рассмеялся Алексей Осипович. - Вы не обращайте внимания, это я не над вами смеюсь, а тому, что у вас все ведь, как у меня. Я когда-то работал на почте, а потом стал учителем. Меня и сейчас друзья в шутку называют иногда "экс-почтальон".
Ахмед тоже не мог не рассмеяться вслед за гостем. Иван Филиппыч, войдя в комнату и увидев обоих мужчин весело смеющимися, недоуменно пожал плечами и, взяв самовар, пошел с ним на улицу.
Затем Алексей Осипович вынул аккуратно сложенный белоснежный платок, приложил его к глазам и вместе с набежавшими от смеха слезинками стер с лица всю веселость. Огладил бородку и сделался вновь серьезным и степенным человеком.
- А где же вы изучали русский язык?
- В Петербурге.
- То-то я гляжу, что вы похожи на человека, успевшего кое-где побывать и кое-что повидать.
- Да, я учился, - сообщил Ахмед, разжигая самокрутку - на факультете права.
- Сумели окончить?
- Нет, уволили с половины курса.
- За что же, если не секрет.
- Заподозрили в неблагонадежности... Политические взгляды... знаете ли...
- Вон оно что!... Ну, а теперь как?
- Теперь... Теперь - ничего. Теперь, как видите, я уехал в самое глухое село на свете. Живу вдалеке от друзей, вообще от людей, от общества. Ушел в свою скорлупу. Отец и мать отреклись от меня. Делать ничего не умею.
- Вот так раз! А то большое дело, которое вы здесь начали? Кто хочет помочь своему народу, тот должен начинать с просвещения. Вы учите детей грамоте, это не просто большое, это великое дело! И давно ли вы этим занимаетесь?
- Второй год.
- Дети чему-нибудь научились?
- Так... кое-что... вы же видели их тетради.
- Могу ли я завтра с ними поговорить?
- Хотите проверить?
- Ну что вы, что вы... Я, видите ли, служу в Горийской учительской семинарии. Мы там открыли новое отделение.
- Где, где вы работаете?
- В Гори. А что такое? Чему вы так удивились?
- Простите, а вы не Алексей Осипович Черняевский?
Теперь гость с удивлением и интересом посмотрел на хозяина дома.
- Да, верно. Как вы догадались? И откуда вы знаете мое имя?
- Из писем Ашрафа. Он всегда пишет о вас. Ведь это я обучил его самой первой грамоте. Теперь он ваш ученик.
- Какой Ашраф? Ашраф из Гейтепе? Конечно! Как же я сразу не сопоставил!
- Да. Это наш Ашраф.
- Очень хорошо я его знаю. Один из наших лучших учеников. Знаете что, Ахмед, если это вы учили Ашрафа, то, значит, и другие ваши ребята должны быть не хуже. Как говорится в вашем народе, если больной сам выздоравливает, то и врачу легче. Вы должны мне помочь. Я мог бы записать несколько ваших ребят, а потом и увезти в Гори учиться?
Ахмед задумался, словно вспоминал всех мальчиков села, пересчитывал их про себя, соображал и прикидывал.
- Да, если согласятся родители, то человек шесть наберется таких, которые могли бы поехать.
- То есть вы хотите сказать, что найдутся родители, которые будут противиться? Разве они враги своим детям?
- Подите поговорите с ними. Горе нашей нации в том, что нас все, кому не лень, били по голове, и мы сделались недоверчивыми. Это наше большое несчастье. Кроме того, разве вы не знаете наших молл?
- Они ведь тоже считаются просветителями народа...
- Конечно. Среди них есть и умные люди, но только не в нашем селе. Они просвещают на свой манер и не хотят, чтобы в селе оказался хотя бы один по-настоящему просвещенный человек. В прошлом году здесь была целая заваруха.
- Из-за чего?