- Да. Но нам это очень дорого обошлось.
- Как?
- Одного нашего коня убили, двух товарищей ранили.
- Ничего, все поправится.
- Хорошо, давай наши деньги, и, пока темно, мы уйдем.
- Где девушка?
- Ханум унесла ее к себе.
Аллахяр опустил руку в карман и достал заранее приготовленные деньги.
- Возьми, там разделите.
- Мало. За ранения, бог с ними, не требуем, а вот за убитого коня давай плати.
- Какое мне дело до коня?
- Пожалеешь.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Говорю, пожалеешь.
Аллахяр поглядел на стоявшего перед ним обросшего человека в лохмотьях, с таким не связывайся. Гасан-ага шуткой разрядил напряженную тишину:
- Ладно, отпусти его с добром. Кто хочет рыбы, должен лезть в воду.
Аллахяр молча опустил руку в карман, заплатил и за коня. Бандиты раскланялись на пороге.
- Счастливо оставаться.
Аллахяр успокоился, но глаза его уже разгорались в предвкушении близкой и сладкой добычи, которая никуда теперь не денется из его рук. Гасан-ага, усмехнувшись в усы, начал укладываться на матрасике.
15
Джахандар-ага сидел на коне, свесив ноги по одну сторону седла. С высоты коня он любовался хлебами, колыхавшимися вокруг. Когда с Куры набегал ветерок, тяжелые золотые волны прокатывались по ниве, спелые, цвета темного янтаря, колосья шелестели, лаская слух. До самого небосклона колыхалось хлебное море. Пожелтели и отдаленные склоны гор.
"Скорее убрать бы весь хлеб, - думал Джахандар-ага. - Сразу же поворотил бы морду коня и поскакал бы на эйлаг. Нельзя оставлять их одних надолго".
Джахандар-ага вспомнил все происшествия последнего времени: простреленный кувшин, убитого оленя, подожженное сено. Да, это все проделки врага. Как видно, кто-то бродит вокруг, идет по пятам, ищет удобной минуты.
Сначала Джахандар-ага не придавал значения всем этим случаям. Да и гордость не позволяла связываться со всякой мелюзгой. Иначе он давно бы уж въехал во двор врага с винтовкой наперевес. Но он не мог допустить и мысли, что кто-нибудь осмелится встать на его дороге.
Однако времена, как видно, изменились. Каждый, кто напялит на голову папаху, мнит себя мужчиной и петушится с винтовкой в руках. Надо будет положить этому конец. Как только спустимся с гор, придется свести счеты с этим сукиным сыном, а то так и будет путаться под ногами. Джахандар-ага поднял голову, посмотрел на небосклон, а затем перевел взгляд на раскинувшийся за Курой лес. Вспомнил приезд казаков и разговор с приставом. Вздохнул, покачал головой. "Эти власти покоя не дают. Теперь нельзя шевельнуть и пальцем. В конце каждой недели будет приезжать пристав... Они хотят превратить нас в баб".
Конь, воспользовавшись тем, что хозяин задумался, свернул с дороги и пошел по тропинке между хлебами, к одинокой чинаре. Спелые колосья били Джахандар-агу по ногам. Серпы жнецов сверкали на солнце, кто-то негромко напевал песню.
Снег метет над горами высокими,
Ветры дуют со всех сторон.
Скоро будут вороны соколами,
А соколы превратятся в ворон.
Джахандар-ага прислушался к песне. Слова растревожили его. Ему стало жарко. Он расстегнул ворот рубашки, и грудь обдало жарким дыханием нивы. Ветерок, дувший с Куры, затих, и над полями повис неподвижный зной. Нечем было дышать.
Конь остановился в тени чинары и, навострив уши, негромко заржал. Джахандар-ага соскочил с седла. Привязав коня к дереву, сел на камень. Ни один листок на дереве не шевелился. Пронзительное стрекотанье кузнечиков сверлило слух. Джахандар-ага заметил спрятанный в траве кувшин и отпил из него воды, но вода была тепла, как кровь. Опять спрятал кувшин, вытерев рукавом усы, пошел к жнецам.
Чтобы солнце не так пекло, жнецы повязали головы платками. Рубашки на них намокли и прилипли к спинам. Но работали они горячо, с охотой.
- Чтобы вам никогда не устать! - громко сказал им Джахандар-ага, а затем обратился к старшему из жнецов, Саркизу: - Как хлеб, неплох?
Жнец выпрямился, переложил серп в левую руку, а правой рукой вытер пот со лба.
- Слава аллаху, изобилие. Все хорошо, хозяин. Все будем сыты зимой. Но только очень уж жарко.
- Потому и надо поскорее кончать. Нас ждет холодная вода родников.
- Мы сами больше торопимся, чем вы, хозяин. Ведь мы тоже оставили семьи. Они ждут нас.
Джахандар-ага взял у Саркиза запасной серп, попробовал пальцем, насколько остер, и улыбнулся:
- Может, потягаться с тобой?
- Не мучайте себя, хозяин, со мной трудно тягаться.
- Боишься?
- Если на то пошло, держитесь.
Джахандар-ага скинул верхнюю рубашку, вынул клетчатый носовой платок и, завязав ее концы узелками, надел на голову. Вспомнив былые дни, он потряс над головой серпом и обнял первую горсть колосьев. Саркиз поглядел некоторое время, как работает хозяин, и тоже взмахнул серпом. И другие жнецы вступили в состязание. Джахандар-ага быстро взмахивал серпом и каждый раз обхватывал и жал чуть не целый сноп. Парень, связывающий снопы, едва успевал за ним. Саркиз старался не отставать и время от времени восклицал: "Да буду я твоей жертвой!" Все пришли в азарт. Как будто и зной исчез.
Нижняя рубашка на Джахандар-аге взмокла, прилипла к спине и почернела от пыли. На бронзовом лице появились грязные полосы. Но он был упрям и не выпускал серпа из рук. Когда дошли до овражка среди поля, он повернул, держа направление к чинаре. И Саркиз не щадил его, шел следом, наступая на пятки. На краю нивы Джахандар-ага остановился, выпрямил спину и, бросив в сторону серп, с гордостью победителя посмотрел на Саркиза:
- Ну, кажется, ты не догнал меня?
Жнец улыбнулся. "Полчаса работать не трудно. Вот если неделями в такое знойное лето не разгибать спины..." - хотел сказать он. Но раздумал.
- Вы, хозяин, оказывается, искусный жнец.
- А ты что думал?