- Доброе утро, господин директор.
- Доброе утро, господин поручик.
- Можно ли зайти к вам в кабинет?
- Пожалуйте, милости просим...
За офицером протиснулись в дверь и сопровождавшие его казаки.
Дмитрий Дмитриевич сел на свое место.
- Итак, чем могу служить?
- Господин Кипиани в семинарии?
- Да, он ведет урок. А что?
- Мы должны его взять.
- У вас есть для этого необходимое распоряжение?
Офицер косо посмотрел на Семенова, а затем с подчеркнутой вежливостью передал директору документ, дающий право арестовать Кипиани.
"Почему все так обернулось? - думал Семенов. - Ведь я писал им, что ничего подозрительного не замечено за Кипиани. Или мне не верят? Я же с Кипиани вместе работаю и знаю его лучше, чем они".
- Итак, потрудитесь показать, где господин Кипиани.
- Разве вы не могли бы арестовать его после уроков, дома?
- Я выполняю приказ.
- Мне кажется, вы торопитесь. Я написал в соответствующие инстанции, что не замечал за Кипиани ничего подозрительного.
- Я не обязан вести дискуссию о нравственных качествах Кипиани. Я обязан его только арестовать.
Семенов понял, что спорить бесполезно. Но он не хотел, чтобы учителя арестовали на глазах учеников. Это было против педагогических правил. Авторитет учителя велик. Ребята считают его неприкосновенной личностью, и вдруг арестовать его... Не значит ли это - растоптать их чистое, святое представление об учителе, растоптать в некотором роде идеал? Допустимо ли это в педагогическом заведении?
- Я не могу прервать урок, господин поручик. Не лучше ли все-таки было бы после занятий... Пока еще я хозяин этой школы...
- Как раз поэтому я хочу провести это дело в вашем присутствии...
- Благодарю, но я решительно отказываюсь от этого.
- В таком случае будем действовать без вас.
- Где Кипиани, вам покажет дежурный учитель.
Офицер встал. Казаки, стоявшие у двери, выпрямились.
Шумно спустились по лестнице во двор. На середине двора их встретил дежурный учитель Петров.
- Покажите нам, где Кипиани, - уже тоном приказа обратился к нему поручик.
Борис Михайлович выпрямился и, выпятив грудь, заложил руку за борт пиджака. Словно человек, принимающий парад, гордо стуча каблуками, пошел к входу в правое крыло здания. Офицер и следующие за ним казаки, словно боясь упустить добычу, торопились за Петровым, держа руки на эфесах шашек.
В классах умолкли голоса. Учителя застыли у досок с мелом в руках. Преподававший в мусульманском отделении Черняевский прервал урок и подошел к двери. Вся школа молчала, затаив дыхание, в ожидании, где остановится провожаемая Борисом Михайловичем шаркающая, лязгающая группа.
Наконец дежурный учитель остановился и глазами показал на класс Кипиани. Казаки стали у окна. Офицер прислушался, и до него донесся голос учителя, который громко читал стихи Пушкина:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Офицер без стука вошел в класс. Кипиани, видимо, сразу понял, что это его последний урок, что больше он не сможет сказать ученикам ни одного душевного слова, не донесет до них ни одной своей мысли. Поэтому он, не обращая на офицера внимания, решил дочитать стихотворение до конца:
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Офицер дослушал стихотворение и сказал:
- Господин Кипиани, прервите урок! Вы арестованы. Кипиани обернулся и посмотрел на покрасневших от волнения учеников. Он понял, что сидящие за партами ученики сейчас притаились, словно тигрята, и готовы в любую минуту броситься на офицера.
- Какой большой у вас отряд, господин поручик! Зачем же столько людей? - Кипиани, улыбаясь, взял свою трость, собрал книги и протянул руку к классному журналу.
Петров шагнул вперед.
- Журнал оставьте на месте.
- Я должен сделать отметку о последнем занятии. Вы же любите точность, господин Петров.
Однако надо было идти. Он поднял глаза на своих учеников, а руку протянул к двери. Ребята с шумом поднялись. Петров преградил им путь.
- Я напоминаю вам, - сказал он, - сегодня после уроков никаких прогулок и занятий не будет.
- Будут, господин Петров. И сегодня и завтра наше дело будет продолжаться! Я уверен в этом, дорогие дети. Будьте счастливы!