— Я не это имел в виду. Какое сопротивление нам придется преодолеть?
Мак-Рэй снова почесал свой подбородок.
— Человеку и раньше приходилось драться за свою свободу, Джеймс. Я не знаю. Мы должны убедить население, что автономия необходима. С существующей на Земле проблемой питания и перенаселения они сделают все необходимое, чтобы сохранить нас здесь и продолжить миграцию. Когда-нибудь они осознают, из-за чего мы поднялись против. Они не захотят провалить Проект.
— Надеюсь, вы правы.
— Я слишком долго был прав. Мы поставим марсиан в свою упряжку. Ладно, я пойду передам новости Джиму.
— Ему они не понравятся, — сказал отец Джима.
— Ему придется через это пройти. Вероятно, он найдет другого прыгуна, научит его английскому языку и тоже назовет его Виллисом. Затем он вырастет и больше не станет держать прыгунов для своей забавы. Осталось недолго, — он задумчиво повернулся и добавил: — Но кем станет Виллис? Хотел бы я знать.
Днем наша группа была наверху, в Сьерре, и мы вернулись поздно. Мы вовремя вышли из полевого лагеря, но служащий из контроля движения направил нас на восток из-за какой-то непогоды. Это мне не подходило. Папа по большей части ничего не ел, когда меня не было.
Кроме того, мне вместо второго пилота всучили какого-то новичка; мой постоянный второй пилот и заместитель руководителя группы был болен, и мистер Кински, наш руководитель, подсунул мне этого типчика. Мистер Кински полетел в другом вертолете с группой “Пума”.
— Почему ты не вставишь себе зуб? — поинтересовался типчик.
— Ты когда-нибудь слышал о правилах дорожного движения? — спросил я его.
В вертолете всегда включалась автоматика; он управлялся с Земли и полз в кильватере грузовика, как ему и было предписано.
Типчик рассмеялся.
— Ты всегда можешь сымитировать несчастный случай. Тут… внимание! — он включил микрофон. — Волк[102] — восемь-три вызывает службу…
Я отключился и тотчас же включился снова, когда ответили из службы контроля движения. Я объяснил, что вызов был ошибочным. Типчик презрительно посмотрел на меня.
— Молокосос! — сладеньким голосом произнес он. Именно этого ему не следовало делать.
— Иди вниз, — сказал я, — и скажи Слейту Кайферу, чтобы он поднялся сюда.
— Зачем? Он же не пилот.
— Если ты меня спросишь, то я скажу, что ты тоже не пилот. Но он весит столько же, сколько и ты, а я должен держать этот ящик в равновесии.
Он откинулся назад.
— Папаша Кински назначил меня вторым пилотом. Я остаюсь здесь.
Я сосчитал до десяти и смолчал. Пилотская кабина вертолета — не подходящее место для драки. Мы больше не говорили друг с другом, пока я не опустил машину на посадочную площадку Норт-Диего и не отключил дюзы ротора.
Я, конечно, вылез последним. Мистер Кински ожидал нас, но я не видел его. Я видел только этого типчика. Я схватил его за плечо.
— Может быть, ты еще раз повторишь свою шутку? — спросил я его.
Мистер Кински появился словно из-под земли, прошел между вами и сказал:
— Билл, что это все значит?
— Я… — я хотел сказать, что я должен вытряхнуть этого типчика из его шкуры, но потом передумал.
Мистер Кински повернулся к типчику.
— Что произошло, Джонс?
— Я ничего не сделал. Спросите у остальных.
Я тоже хотел ответить, что о случившемся нужно сообщить в союз пилотов. Бунт в воздухе — серьезное дело. Но это “спросите у остальных” заставило меня смолчать. Никто ничего не видел и не слышал.
Мистер Кински посмотрел на нас обоих, потом сказал:
— Построй свою группу, Билл, и отправь ее по домам.
Я так и сделал, после чего сам отправился домой.
По возвращении я очень устал и нервничал. Я слышал сообщения во время полета. Они были неутешительными. Рационы сократили еще на десять калорий — ко всему прочему, я был голоден и вспомнил о том, что пришел слишком поздно, чтобы поужинать вместе с отцом. Далее в новостях передали, что новый космический корабль “Мейфлауэр” уже готов, и составляются полетные списки переселенцев. “Как им хорошо, — подумал я. — Никаких скудных рационов, никаких типчиков джонсов”.
Новая, с иголочки, планета.
Джордж — мой отец — сидел в столовой и просматривал какие-то бумажки.
— Ну, Джордж, — сказал я. — Ты еще не ел?
— Хелло, Билл, еще нет.
— Я уже все закончил, — я заглянул в холодильник и увидел, что в обед он ничего не ел. Я решил дать ему добавочную порцию.
Я взял два синто-бифштекса из холодильника и бросил их в быстроразмораживающее устройство, добавил пару печеных картофелин для папы и одну для себя, потом взял пакет с салатом, который оставил медленно оттаивать.
Когда я залил суповые и кофейные кубики кипятком, бифштексы уже можно было жарить. Я положил их на решетку жаровни, установил автоматику на “бифштекс с кровью” и достал из холодильника немного мармелада на десерт.
Картофель был готов, и, бросив взгляд на свою таблицу рациона, я добавил пару кусочков маргарина. Раздался сигнал. Я вытащил бифштексы, накрыл стол и зажег свечи, как это всегда делала Энни.
— Иди ешь, — позвал я и быстро вписал число калорий в таблицу рациона, прежде чем бросить упаковку в мусоропровод.
Папа вошел, я тоже уже был готов. Вся эта процедура длилась две минуты двадцать секунд. Стряпня — это действительно что-то забавное. Я не могу себе представить, почему некоторые женщины поднимают из-за этого столько шума — вероятно, у них нет никакой системы.
Папа понюхал бифштекс и усмехнулся.
— Мальчик, мальчик, ты когда-нибудь сделаешь нас банкротами.
— Не бойся, — сказал я. — У меня в этом месяце еще есть остаток, — я наморщил лоб. — Если в следующем квартале сократят рацион, вот тогда уже хуже.
Папа опустил вилку с нанизанным на нее куском бифштекса.