— Руфо неизвестно, о чем думаю я. Ты моложе, чем завтрашний рассвет, — и такой ты будешь всегда. Больше я ничего слушать не желаю!
— Хорошо, милорд.
— Это ты тоже брось. Говори просто: “О’кей, Оскар”.
— Да, Оскар. О’кей.
— Так-то лучше, если не хочешь нарваться на еще одну порку. А то я слишком устал. — Я сменил тему. — Насчет этого второго вопроса… Если под рукой есть другие способы, то не вижу причины растягивать твой милый животик. Я неотесанная деревенщина, вот и все; не привычен я ко столичному обхождению. Когда ты предлагала сделать все самой, ты хотела сказать, что тебя снова могут сделать такой, какой ты была?
— Нет, я просто стала бы как матерью по наследству, так и матерью-кормилицей. — Она улыбнулась, и я понял, что делаю успехи. — Но экономя при этом кругленькую сумму тех денег, которые ты не хочешь тратить. Те крепкие, здоровые женщины, которые вынашивают чужих детей, берут недешево. Четверо детей — и они могут уйти на покой, десяток делает их состоятельными.
— Да уж я думаю, они должны брать прилично! Стар, я не против траты денег. Я готов согласиться, если ты так считаешь, что заработал больше, чем трачу, своим трудом в качестве героя-профессионала. Эта работа тоже не из сладких.
— Ты свое заслужил.
— А при этом столичном способе рожать детей… Выбирать можно? Мальчика или девочку?
— Конечно. Мужские сперматозоиды движутся быстрее, их можно отсортировать. Вот почему Мудрейшества обычно бывают мужчинами — я была внеплановой избранницей. У тебя будет сын, Оскар.
— Могу и девочку выбрать. Слабость у меня к маленьким девочкам.
— Хоть мальчика, хоть девочку — или обоих сразу. Или столько, сколько нужно.
— Дай мне подготовиться, Стар. Вопросов тьма — а я думаю не так здорово, как ты.
— Ну да!
— Если ты думаешь не лучше меня, значит, клиентов безбожно обжуливают. Ммм, а мужское семя тоже можно отправить на хранение так же легко, как и яйцеклетки?
— Намного легче.
— Вот и весь ответ, который нам сейчас нужен. Я не слишком щепетилен насчет шприцов; в свое время я выстоял достаточно армейских очередей. Я схожу в клинику или там куда нужно, потом мы сможем не спеша все решить. А когда решим, — я пожал плечами, — отправим открытку и — ЩЁЛК! — мы уже родители. Или нечто вроде. Отсюда — делом пусть занимаются специалисты и те крепкие бабенки.
— Слушаюсь, мило… О’кей, милый!
Куда лучше. Выражение лица почти как у девчонки. В точности, как у шестнадцатилетки: новое вечернее платье и восхитительное, бросающее в дрожь смущение от мужских взглядов.
— Стар, ты вот сказала, что самым важным часто бывает не второй, а даже двадцать второй раз.
— Да.
— Я знаю, что со мной не так. Могу тебе рассказать, и, может, Ее Мудрейшество подскажет ответ.
Она на секунду закрыла глаза.
— Если ты сможешь открыться мне, мой ласковый, Ее Мудрейшество найдет решение, даже если мне придется вдребезги разнести все вокруг и собрать снова, но уже по-другому. Отсюда и до следующей галактики, или я уйду с работы Мудрейшества!
— Вот это уже больше похоже на мою Счастливую Звезду. Ну так вот, дело не в том, что я гиголо. Во всяком случае, на кофе с пирожным я себе заработал; Пожиратель Душ и в самом деле чуть не сожрал мою душу, форму ее он определил в точности — он… оно — оно знало такое, что я давно забыл. Мне туго пришлось, и плата должна быть высока. Дело не в твоем возрасте, милая. Кого волнует, сколько лет Елене Троянской? Возраст, нужный тебе, навеки с тобой — разве может мужчина быть счастливее меня? Я не испытываю зависти к твоему положению — мне его и с шоколадным кремом не надо. Не ревную я и к бывшим в твоей жизни мужчинам — счастливчики! Или даже к теперешним, покуда я не начну спотыкаться об них, пробираясь в ванную.
— В моей жизни нет теперь других мужчин, милорд муж.
— У меня не было оснований так думать. Однако всегда наступает следующая неделя, и даже у тебя, любимая, об ЭТОМ не может появиться Видения. Ты научила меня, что брак не является разновидностью смерти. Да и ты, вертушка, явно не покойница.
— Ну, может, не Видение, — созналась она. — Но чувство есть.
— Я бы на него не полагался. Я читал “Доклад Кинси”.
— Что за доклад?
— Он опроверг русалочью гипотезу. О замужних женщинах. Забудем это. Гипотетический вопрос: если бы на Центре появился Джоко, сохранилось бы у тебя это чувство? Нам следовало бы пригласить его остановиться у нас.
— Доралец никогда не покинет Невии.
— Нечего винить его, Невия прекрасна. Я сказал: “Если, если появится”, ты предложишь ему “крышу, стол и постель”?
— Это, — твердо сказала она, — решать ВАМ, милорд.
— Скажем по-другому: “Хочешь ли ты, чтобы я унизил Джоко, не отплатив ему за гостеприимство? Старого, благородного Джоко, который оставил нас в живых, хотя мог вполне убить? Чей дар — стрелы и все прочее, включая новую санитарную сумку — поддерживал нашу жизнь и позволил нам отвоевать Яйцо?
— По невианским обычаям вопрос крыши, стола и постели, — не отступала она, — решает МУЖ, милорд муж.
— Мы же не в Невии, и здесь у жены есть свое мнение. Она озорно ухмыльнулась.
— А в это твое “если” входит Мьюри? Или Летва? Они его любимицы, без них он ни за что не станет путешествовать. И как насчет этой маленькой — как ее там? — нимфочки?
— Сдаюсь. Я просто пытался доказать, что прыжок через саблю не превращает бойкую девчонку в монашку.
— Я сознаю это. Герой мой, — ровным голосом сказала она. — Все, что я могу скачать, — это то, что я намерена, чтобы эта девчонка никогда не доставляла своему Герою беспокойства ни на минуту, а мои намерения обычно осуществляются. Я ведь выбрана “Ее Мудростью” не за красивые глаза.
— Вполне справедливо. Я никогда и не думал, что ты явишься причиной беспокойства такого сорта. Я хотел только показать, что загадка эта может оказаться не такой уж трудной. Черт возьми, мы отошли от темы. Главная моя забота вот в чем. Я ни на что не пригоден. Я никчемен.
— Что ты, миленький! Для меня ты вполне хорош.
— Но не для себя. Стар, я хоть и не гиголо, но не могу я быть комнатной собачкой. Даже твоей. Вот смотри, у тебя работа есть. Она дает тебе занятие, она важна. А я? Мне нечего делать, абсолютно нечего! — нечего, кроме разве изобретения плохих украшений. Ты знаешь, что я такое? Герой по профессии, так ты мне сказала; ты завербовала меня. А сейчас я в отставке! Тебе известно во всех Двадцати Вселенных что-нибудь бесполезнее Героя в отставке?
Она назвала парочку. Я сказал:
— Ты тянешь время. Они, во всяком случае, нарушают однообразие мужской груди. Я серьезно, Стар. Именно эта причина делает жизнь со мной невыносимой. Я прошу тебя, милая, обрати на нее весь ум, привлеки всех своих призрачных помощников. Подойди к ней, как к любой проблеме Империи, Забудь, что я твой муж. Продумай полностью мое положение, взвесь все, что ты знаешь обо мне, и скажи, что стоящего я могу сделать со своими руками, головой и жизнью. При том, каков я есть.
Несколько долгих минут она не шевелилась; на лице — профессиональная отрешенность, которую я наблюдал в те часы, когда следил за ее работой.
— Ты прав, — наконец сказала она. — На этой планете тебе не с чем померяться силами.
— Так что же мне делать?
Безжизненным голосом она сказала: